Александр Афанасьев - Алая кровь на белых крыльях
Организованного отступления на юг к границам Румынии не получилось. Поляки совершали исход тремя эшелонами. Впереди двигались колонны беженцев, напуганные действиями Буденного и Махно в польском тылу. За ними, продвигались, сея в тылу панику и хаос в геометрической прогрессии, буденовцы и махновцы. Далее катилась еще одна, основная волна беженцев, в которой соблюдался определенный порядок, благодаря действиям польских полицейских, и благодаря транспортным фирмам князя Калиты, организовавшего платную эвакуацию польского населения. Следом двигались казачьи части Люблинского княжества, интендантские службы которых, присваивали все имущество до которых могли дотянуться загребущие руки интендантов. Далее двигалась третья волна - беспорядочно отступавшие разрозненные польские части, теснимые русскими и германскими войсками. Вся эта веселая вакханалия приближалась к границам Румынии, Чехии и Венгрии. Генерал Людендорф пил горькую и писал победные реляции в Берлин и Петроград.
Польша. Из детских сочинений:
- Так странно было уезжать. Море тихо катило свои волны и с легким шуршанием ласкалось о прибрежные камни.
- Босиком в холодную, дождливую ночь перешел я польскую границу с маленьким братом на руках. Перед этим голодали целый год. Как дошел, не могу понять, потом долго болел.
- Мы все начали молиться. Прощай, дорогая Родина.
- Холодно. Дико воет ветер, бьет в лицо, пронизывает самую душу. Грустно и тоскливо. Вокруг поля, набухшие от осеннего дождя, под копытами хлюпает грязь. Впереди бьется разорванный флаг. Так мы уезжали ‹…›
- Шли и ехали 23 дня, не раздеваясь и засыпая обыкновенно на 2-3 часа.
- 300 верст прошли, питаясь чем попало.
- Нас бросили все, и мы шли, мучились и опять шли, затая тихую скорбь и жгучую ненависть ко всем людям.
- Шли по 30 верст в день. Ночью грелись у костров. Ветер и мороз не давали уснуть. Есть давали только в первые дни.
- Целыми днями видели только воду, но вот уже чаще видели горы и, наконец, стали видеть города. Я на все смотрел. Раз вышел на палубу. Пароход стоит. Люди кричат. Очень тепло. Это был город Египет.
- Я ходила совсем голая, в маленьких трусиках. В Сингапуре на пароходе купили много обезьян, я с ними играла, а большая обезьяна меня больно укусила. Больше я ничего не помню о России.
- Наша семья такая: мама в Бельгии, брат в Индокитае, папа неизвестно где, а я здесь‹…›
- Мы ездили долго, жили плохо. В одном городе мамина собачка стала лизать ноги какому-то нищему, я очень испугалась, думая, что нищий нас украдет. Он подошел к нам совсем близко, но ничего не говорил. Мы повернули домой, а нищий пошел сзади. Когда мама увидела нищего, ей сделалось плохо. Нищий снял бороду - это был наш потерявшийся папа.
- Мы так много ездили, что городов не помним. Помню только, что раз толпу на базаре разорвала огненная масса. Полетели руки, ноги, головы. В минуту все стихло. Когда я очнулся, около моей головы по мостовой текла красная струйка крови.
- Мне приходилось тонуть четыре раза, но так как на море всегда кто-то спасает, то я к этому привык.
- Путешествовали мы долго, только всегда деньги быстро кончались, а так интересно‹…›
Глава 79 Лето 1920 года. Имя твое Матильда, подвиг твой бессмертен…
Возможно эту операцию и не стоило затевать - французов удалось вытеснить с территории Германии, Эльзаса и Лотарингии, но на ее проведении настоял Лавр Георгиевич Корнилов. Он считал, что французам нужно раз и навсегда показать, что Россия помнит и никогда не забудет предательства Франции и французской интервенции. И что теперь Россия, так же как и Германия - извечный и заклятый враг Франции на вечные времена. Операция была основана на боевом опыте полученном во время войны с Польшей. Правда операция с самого начала пошла наперекосяк и не так как планировалось. Фронта как такового не было, и артподготовку сотен тяжелых орудий стянутых к линии фронта пришлось прервать через полчаса, ввиду того, что части противника в спешке бросили укрепленные позиции и начали разбегаться. Через брошенные французами позиции тут же устремилась кавалерия и броневики. Следом за ними двинулась пехота. Вскоре, удалось выяснить причины столь странного поведения, еще недавно оказывающих ожесточенное сопротивление французов. Причин было две - во-первых, дух французской нации оказался сломленным, и никто, за редким исключением не хотел погибать за французское отчество, во-вторых, что очень сильно так же влияло и на первую названную причину, снабжения французской армии как таковой в природе не существовало - эшелоны с боеприпасами, стараниями французских интендантов переправлялись через Швейцарию в Германию, а без снарядов и патронов, как известно воевать проблематично. Дело дошло до того, что некоторые из коллаборционистов, получавших зарплату у Калиты, стали ставить повсеместно дорожные указатели на русском и немецком языках, с указаниями направлений на Париж, и другие города Франции. Вся огромная масса техники собранная для прорыва обороны оказалась бесполезной по причине отсутствия таковой. Конные армии Буденного и Махно сопровождаемые бронедивизионами и германской мотопехотой устремились к Парижу, не встречая практически никакого сопротивления. Больши трудности для наступавших представляли многочисленные комары, чем французская армия. Причина крылась в том, что при паническом бегстве французское население спасало в первую очередь свое национальное достояние - лягушек. Из-за отсутствия лягушек уничтожающих комаров экологический баланс нарушился, и территория по которой двигались войска Тройственного Союза была на грани экологической катастрофы. А еще наступавшим мешали трофейные команды князя Калиты, колонны грузовиков которых, доверху набитых захваченным имуществом, сплошным потоком двигались им навстречу по тем же дорогам, временами создавая непреодолимые пробки на дорогах.
Генерал Людендорф был поначалу несколько шокирован данным явлением, ибо обычно трофейные команды двигались за наступающими войсками, здесь же они возвращались с еще не захваченной территории. Но по распитии очередной бутылки горилки, он решил, что раз война из позиционной приняла характер маневренной, то данный порядок вещей, когда тыл и фронт поменялись местами - вполне нормальное явление. Впоследствии правда выяснилось, что под шумок очень многие из французских чиновников решили таким образом продать свое национальное достояние, и в составе трофеных колонн были и частные колонны реквизированного муниципального транспорта, вывозящие продаваемое налево госимущество.
Когда передовые конные разъезды ворвались в Париж их встретили пустынные улицы, и они без остановок проскакали до самого центра проскакали через Триумфальную Арку и устремились по направлению к Лувру. Но на полпути, районе Площади Согласия, продвижение кавалеристов было внезапно остановлено странным явлением. Пред Египетским обелиском стояла на одной ноге абсолютно голая женщина и с отогнутой почти под прямым углом назад, второй ногой вращалась вокруг собственной оси. В руках у нее развевался французский трехцветный флаг. За ее спиной, в тени Египетского обелиска стояла огромная кровать с балдахином размером приблизительно десять на десять аршин.
От такого сумашедшего зрелища Лева Задов впал в полный ступор и как загипнотизированный смотрел на вертящуюся как волчок голую женщину.
- Тьфу, срамота! - сказала, подъехавшая Иринка Кубанка, глядя на идиотское зрелище, однако Лева Задов из ступора не вышел. Постепенно в город втянулись основные силы русской кавалерии, и вскоре Площадь Согласия была запружена тачанками, броневиками, автомобилями. Подъехало и командование…
…Бригада Адди Шилькгрубера входила в состав немецких сил объединенной группировки Тройственного Союза совершавшей рейд по французским тылам. Ставший свидетелем данного необычайного зрелища он решил запечатлеть данное историческое событие, правда для этого пришлось подсуетится, чтобы найти подходящий холст. Историческое полотно, которое он написал называлось:"Первая Конная Армия и Армия Батьки Махно у постели Матильды Кшесинской". Оно имело высоту около трех метров и длину свыше километра. На нем были изображены весь мужской личный сотав объединенной группировки стоявший в очереди к постели Матильды Кшесинской. Которая, движимая любовью к Франции не отказала никому из мужчин…
Поскольку никого кроме Матильды, в Париже не оказалось, а знаменитая Эммануэль Ксалан, на которую так рассчитывали некоторые начитанные германские пехотинцы, как выяснила разведка, уже давно трудилась в составе привлеченной на работы творческой интеллигенции на территории Тройственного Союза, занимаясь земляными работами, то, загрузив в тачанки, то, что еще не успели вывезти вездесущие трофейщики князя Калиты, войсковые подразделения Союза двинулись обратно к германской границе.