Вячеслав Рыбаков - После апокалипсиса
— Ты ошибаешься, — перебивает его Мишутка — Они успели. Я заражен, дядя Джемал.
Голос его звучит теперь совсем по-другому — сильно, уверенно. Стас закрывает глаза, чтобы не видеть того, что произойдет дальше.
— Убейте их! — вопит Джемал, уязвленный до глубины души. — Убейте их всех!
Закрытые глаза спасают Стаса. Посреди зала вспыхивает маленькое злое солнце.
Он придет, вспоминает Стас последние слова Доктора, сверкающий ярче тысячи солнц, он поднимет руку и дотронется до свода небес… И у него будут крылья, у него обязательно будут крылья…
Огонь, опаливший Стасу ресницы, гаснет, и он осторожно открывает глаза. Мишутка стоит в центре круга, образованного неподвижными — скорее всего, мертвыми — телами Защитников, и за спиной у него трепещут огромные, переливающиеся всеми цветами радуги крылья.
— Не бойтесь, — произносит Мишутка совсем взрослым, полным оттенков голосом. — Самое страшное уже позади. Теперь все будет хорошо.
Он перешагивает через трупы и идет к Младшим. Крылья медленно гаснут, превращаясь в едва заметную вуаль, потом — в ничто.
— Миша… — хрипит Стас, — Миша…
Мишутка оборачивается и смотрит на него бесконечно долгим, пронзительным, как укол шпаги, взглядом.
— Стас, — говорит он наконец. — Стас! Помнишь, вчера ты резал меня ножом, Стас?
Стас кивает — или, точнее, просто роняет голову на грудь. Мишутка понимающе улыбается.
— Я пытался сказать тебе… Пытался сказать, что, если выживу, непременно убью тебя. Ты обманул меня. Вы все обманывали меня. Вы сказали, что это игра, веселая игра. Позвали к себе в дом, к другим детям. А потом привязали к столу и стали резать ножом…
Стас шипит от боли. Видимо, у Андрея кончились силы.
— Но я передумал, — весело говорит Мишутка. — Я не стану тебя убивать, Стас. Ты умрешь сам. И тетя Лена тоже.
Он подмигивает Стасу и поворачивается к Младшим.
— Ну а с вами мы поиграем, — объявляет он. — Кто хочет поиграть со мной, признавайтесь?
Минуту Младшие молчат. Потом голос Назара неуверенно спрашивает:
— А ты умеешь играть в шарики, Мишутка?
— Конечно, умею! — отвечает Мишутка. — Ты не поверишь, как здорово я играю в шарики!
Он произносит что-то еще — слова звучат непривычно, будто Мишутка говорит на чужом, неизвестном Стасу языке, — и в комнате на мгновение становится очень холодно. Воздух застывает, как студень. Где-то высоко-высоко, в гулкой пустоте небес, замирают огромные шары планет.
Это длится всего лишь миг — но Стас с внезапной ясностью слышит тот же звук, что разбудил его вчера, — тонкий звон рвущихся струн, соединяющих небо и землю. Равновесие, думает он, глядя на худенькую спину Мишутки. Сквозь тонкую ткань рубахи багровеют два набухших кровью креста. Равновесие, зависящее от одной-единственной точки. Достаточно слабого, почти неощутимого толчка…
Мишутка, словно почувствовав спиной его взгляд, начинает медленно поворачиваться к Стасу.
И тогда Стас снова зажмуривает глаза — крепко-крепко.
Олег Дивов
Стояние на реке Москве
На рассвете танки русских подошли к Москве.
В головной машине открылся башенный люк. Высунулась рука с мегафоном. За ней — лейтенант Иванов.
— Сдавайтесь, чурки! — заорал Иванов в мегафон. — Сдавайтесь, а то хуже будет! Русские пришли!
Из-за баррикады, перекрывающей въезд под Московскую кольцевую дорогу, выглянул бригадный генерал Хухуев.
— Я твоя мама имел, морда жидовская! — крикнул он. — Моджахеды не сдаются!
Показал лейтенанту Иванову «фак» и на всякий случай тут же спрятался.
К танку подошел тяжелым командирским шагом подполковник Криворучко.
— Лейтенант! — рявкнул он. — Что за самодеятельность?! Мегафон сюда. А сам убрал хлебало нерусское в люк, быстро. А то противник хрен знает что о нас подумает.
Иванов отдал мегафон и сказал обиженно:
— Сами понабрали в армию хрен знает кого, а теперь ругаетесь.
После чего, как и было приказано, убрал нерусское хлебало в люк.
Подполковник Криворучко поднял мегафон и крикнул:
— Сдавайтесь, чурки! А то хуже будет!
— Я твоя мама имел, русская свинья! — отозвался бригадный генерал Хухуев.
Из люка снова высунулся Иванов.
— Охренеть конструктивная беседа, — заметил он.
— Ну и вали в свой Израиль, если такой умный, — надулся подполковник. — Как я должен с чурками говорить, по-твоему?
— Сейчас нам объяснят, — сказал Иванов. — Вон пиндос нарисовался.
К переговорщикам короткими перебежками, то выскакивая из-за танков, то скрываясь за ними, двигался военный советник капитан Моргенштерн.
— Дурак дураком, а чурок боится, — прокомментировал Криворучко. — Умный, значит. Или все-таки дурак?
— Вы бы сами ушли за броню, — посоветовал Иванов.
— Я стою на своей земле, — веско сказал подполковник.
Подбежал Моргенштерн, присел за кормой танка.
— Ну? — спросил он на ломаном русском.
— Чего? — не понял Криворучко.
— What the hell is going on?
— Слушай, говори по-нашему, пиндос несчастный, а? — взъярился подполковник. — Чему тебя в твоем драном Вест-Пойнте учили?
— Я буду жаловаться, — четко выговорил Моргенштерн.
— Ага! — обрадовался Криворучко. — Слышу голос не мальчика, но мужа.
Моргенштерн достал из кармана переводчик и принялся нажимать кнопки.
— Покиньте открытое пространство! — железным голосом потребовала электронная машинка.
— Понял, — Криворучко кивнул и поднял мегафон. — Покиньте открытое пространство! — крикнул он в сторону баррикады.
— Сам ты покиньте открытое пространство! Я твоя мама имел! — раздалось в ответ.
Иванов грустно поглядел на командира и сказал:
— Вы бедного пиндоса доведете рано или поздно. Он свихнется, и у нас будут неприятности.
— А не хрена тут! — гордо ответил Криворучко.
Моргенштерн продолжал давить на кнопки.
— Сообщите противнику, что вы действуете согласно мандату НАТО! — сказал переводчик.
— Манда ты! — крикнул Криворучко в мегафон.
— Сам дурак!
— За дурака ответишь, козел!
— А ты за козла ответишь!
— Детский сад, — резюмировал Иванов и закурил.
Моргенштерн высунул из-за танка руку и дернул подполковника за штанину.
— Кто?! Фамилия?! — удивился подполковник. — А, это ты…
— Сообщите противнику, что, согласно Вашингтонскому договору 2013 года, занимаемая им территория должна быть возвращена под юрисдикцию Республики Москва!
Криворучко почесал в затылке.
— Вам перевести, товарищ подполковник? — спросил Иванов.
Криворучко показал ему кулак. Поднял мегафон.
— Значит, так, чурки! — крикнул он. — С вами говорит командующий танковыми войсками Республики Москва подполковник Криворучко! Тут советник от пиндосов уверяет, что вы обязаны убраться с моей земли добровольно. А вы об этом знаете?!
— Скажи пиндосу — я его мама имел! — попросили из-за баррикады.
— Лейтенант! Переведи!
— Answer is negative.
— Сдается мне, ты не все перевел, — заметил Криворучко.
— Answer is negative and fuck you, — поправился лейтенант.
— Так-то лучше, — согласился подполковник.
Моргенштерн, сидя на корточках, хлопал глазами и качал головой. Потом склонился над переводчиком.
— Сообщите противнику, что, согласно Вашингтонскому договору 2013 года, в случае отказа освободить незаконно удерживаемую территорию, войска НАТО оставляют за собой право расценить отказ как недружественное действие.
— Наконец-то, — Криворучко удовлетворенно крякнул и проорал: — Ну, теперь вешайтесь, чурки!
— Хорош врать! Чего пиндос говорит? — раздалось из-за баррикады.
— Вот это самое и говорит!
— Не может быть!
— Очень даже может! Всем чуркам вешаться согласно Вашингтонскому договору 2013 года!
— Пиндосские свиньи! — взвизгнул бригадный генерал Хухуев.
— Моджахеды не сдаются! — подсказал ему Криворучко.
— Сам дурак!
— Повторяется, — Криворучко улыбнулся. — Занервничал, чучмек.
Иванов скрылся в люке, потом выбрался обратно с пластиковым стаканчиком. Перегнулся вниз, протянул стаканчик подполковнику.
— Кофе.
— А мне? — железным голосом спросил переводчик.
Криворучко от неожиданности подпрыгнул.
— Тьфу, черт, — сказал он, принимая стаканчик. — Сделай пиндосу тоже. Только послабее.
Моргенштерн отстегнул от пояса рацию и что-то в нее забормотал.
— Жалуется, падла, что ему первому кофе не дают, — объяснил Криворучко лейтенанту.
— Может, ему еще туалетной бумаги отмотать? — бросил Иванов презрительно.
— Даже не вздумай.
— И в мыслях не было, товарищ подполковник.
