Том Холт - Переносная дверь
Покончив с последней рубашкой, Пол сложил гладильную доску и, поскольку больше ему делать было нечего, включил телевизор.
Вот досада: по всем каналам показывали только спорт и скучные старые мюзиклы Гилберта и Салливана[4]. (Пожилой человек в черном сюртуке скакал по фанерной сцене с заварочным чайником под аккомпанемент невидимого оркестра, а толстуха в подвенечном платье и щекастый военный смотрели на него во все глаза.) Ловким тычком указательного пальца в пульт Пол покончил с муками телевизора, со стоном упал на кровать и потянулся за книгой, которую взял в библиотеке еще в четверг, но до чтения пока так и не дошли руки.
Новая досада. Вместо книги, которую, как он думал, он взял (с завораживающим названием "История моделей железных дорог, том II: 1927-1960 гг. "), ему выдали нечто совершенно иное: ""Савойские оперетты" Гилберта и Салливана". Нахмурившись, он открыл книгу наугад: тексты песен и диалоги. О дальнюю стену он ее не швырнул, отчасти потому, что библиотечная, отчасти потому, что, учитывая его меткость, скорее всего промажет и разобьет окно, — зато со значительной силой бросил ее на пол. Потом подобрал снова и присмотрелся к корешку.
"Странно, — подумал он. — Как будто кто-то пытается мне что-то сказать, ко будь я проклят, если понимаю, что именно".
Он снова открыл книгу, однако в ней как будто не появилось ничего значительного или зловещего: подыгрывая себе на флейте, приходской священник пел про то, как, когда он был моложе, на него заглядывались девушка. "Повезло старику", — с тоской подумал Пол и снова швырнул книгу на пол.
И все равно было неспокойно: словно на него сверху вниз смотрела, лузгая семечки и подхихикивая потихоньку, целая галерка. Он встал, глянул на[5] часы и взялся за пальто. В кармане были банкнота в пять фунтов, еще две монеты по фунту и немного мелочи. В сущности, это все, на чем следовало дотянуть до конца недели, когда (будем надеяться) "Дж. В. Уэлс и К°" проявят человечность и переведут деньги на его счет в банке. И все-таки ему надо взбодриться, а еще выбраться из своей убогой квартирки. К чертям благоразумие! Он планировал поужинать хлебной коркой и остатками дешевого сыра под названием "Приманка для мышеловки", но — да пошло оно. Жизнь надо жить, ведь в могиле лежать очень долго. Пол решил прогуляться в магазин на углу и купить замороженную пиццу.
На улице было холодно, смеркалось. Только перейдя через дорогу, он обнаружил, что магазин закрыт. Такого он не ожидал. Все то время, что он здесь жил, табличку "Закрыто" в витрине мистера Сингха он видел лишь раз, утром прошлого Рождества. Пол посовещался с собой, что делать дальше. Он может пойти домой и, сэкономив деньги, посмотреть, сколько жизнеспособного сыра можно раскопать из-под мягкого коврика плесени, или прогуляться до "Теско". На одной стороне уравнения — резкий западный ветер и несколько предостерегающих дождевых капель, на другой — жалкий домашний очаг и готовые наброситься в любую минуту Гилберт и Салливан. Он решил сходить в "Теско".
Ради разнообразия тут было немноголюдно, можно сказать — ни души. Он не спеша поразмыслил у холодильника, выбирая между "Четыре сыра с тонкой корочкой" и "Высокой пепперони". После нескольких минут смятения Пол решил прибегнуть к Силе: положил обе пиццы назад, закрыл глаза и взял что придется. Очевидно, Сила желала, чтобы он купил "Пепперони", а значит, все не так уж плохо. Но... повернувшись к ряду касс, Пол оказался нос к носу с мистером Тэннером.
"Аарг", — вот и все, что он подумал, но сохранил это чувство в сердце, и от столкновения увернулся, точно завзятый фехтовальщик. На одно блаженное мгновение ему показалось, что мистер Тэннер его не узнал. (В конце концов, с чего бы? Не считая собеседования, лицом к лицу они сталкивались лишь однажды, и хотя эта встреча бередила память Пола, как воспаленный шрам, не было никаких причин, почему бы мистеру Тэннеру следовало запомнить именно его. Пол уже давно смирился с тем фактом, что он самый забываемый человек на свете со времен Как-там-его-звали.) Но тут голова мистера Тэннера повернулась, точно на шарнире, и Пол увидел, как его лицо расплывается в фирменной неприятной ухмылке.
— Будь я проклят! — воскликнул мистер Тэннер. — Что вы тут делаете?
В маленькой когтеподобной ручонке мистер Тэннер держал проволочную корзинку, в которой лежали бутылка хлорки, средство для мытья посуды, две губки, три упаковки травяного чая "Флора", шесть рулонов туалетной бумаги персикового цвета и средних размеров дыня. В другой руке у него был список, половина покупок вычеркнута красной ручкой. Почему-то от того, что в холодный субботний вечер жена мистера Тэннера послала его покупать туалетную бумагу и губки, он показался чуть менее зловещим: если не совсем человечным, то хотя бы относительно гуманоидным.
— Да я, собственно, живу за углом, — сказал Пол.
— Правда? — Мистер Тэннер нахмурился. — Да, действительно, живете. "Высокая пепперони по-чикагски", — прочел он надпись на коробке в руках Пола. — Похоже, мы слишком много вам платим. А у нас сегодня на ужин фрикадельки, — добавил он без энтузиазма.
На мгновение Пол испытал безумное желание пригласить мистера Тэннера поужинать с ним пиццей и сыром с тостами на десерт. К счастью, приступ сумасшествия миновал так же быстро, как начался, но от него у Пола все вылетело из головы. Не зная, что и сказать, он почувствовал, как пальцы у него на ногах испуганно поджимаются.
— Что ж, — после очень долгого, двухсекундного молчания произнес мистер Тэннер, — я, пожалуй, пойду, а не то много чего выслушаю. Приятного вам аппетита.
— Спасибо, — выдавил Пол и начал отступать к кассам.
Но — о, ужас! — возле единственной открытой кассы материализовалась очередь. Пол встал в конец, чувствуя, как от замороженной пиццы понемногу холодеют кончики пальцев, и выругался себе под нос. Опять его злосчастное невезение: вот сейчас, прежде чем он доберется до кассы, мистер Тэннер покончит со своим списком и станет прямо за ним, что повлечет за собой дальнейший и много худший конфуз. Пол с радостью бросил бы пиццу на пол и порскнул отсюда, как кролик, вот только знал, что при выходе снова неминуемо наткнется на мистера Тэннера и что мистер Тэннер уставится на него, задохшегося и обеспицценного, и от стыда он, наверное, умрет на месте. Тут за ним встала огромная женщина с полной тележкой, и Пол хотя бы на время почувствовал себя в безопасности.
Когда наконец подошла его очередь, он, заплатив за пиццу, неловко затолкал ее в полиэтиленовый пакет (из тех, что никак не откроешь), забрал сдачу и метнулся к двери! Проскочив ее, Пол решил, что ему уже ничего не грозит, но на тротуаре маячил мистер Тэннер (как?): стоял с собственным пластиковым пакетом и смотрел в противоположную сторону.
К этому моменту Пол впал в такую панику, какая только вообще возможна без химического воздействия. Больше всего на свете ему хотелось не видеться со своим нанимателем самое раннее до утра понедельника, предпочтительно больше никогда, — ну, разве что он будет тонуть в Северной Атлантике, а мистер Тэннер случайно проплывет мимо в надувной лодке, держа в руках спасательный круг. Тут перед дверьми супермаркета остановился автобус. В тот момент это показалось очевидным ответом, или, во всяком случае, хорошей мыслью. Пол вскочил в автобус, который сразу же отъехал.
"Все в порядке, — сказал он самому себе, переводя дух и пытаясь удержать равновесие, когда автобус стал набирать скорость. — Надо только спрыгнуть на следующей остановке и пешком дойти домой. Ничего страшного. Если повезет, я слезу до того, как подойдет кондуктор, и даже не надо будет платить".
— Куда? — спросил голос у него за спиной. "Вот черт!" — подумал он.
— До следующей остановки, пожалуйста, — вздохнул он.
— Следующая остановка — Хайгейт-виллидж.
— Что?
— Следующая остановка — Хайгейт-виллидж. Что-то тут не так.
— Вы хотите сказать, он пойдет без остановок до самого конца?
— Ага.
— Но это же четверть часа езды! Я просто хочу сойти где-нибудь по дороге. — Он заглянул за плечо кондуктору. Больше в автобусе никого не было.
— Следующая остановка — Хайгейт-виллидж, — повторил кондуктор и потребовал денег.
И во всем виновата, решил Пол, проклятая пицца. К тому же, когда он заплатил за пиццу и за билет в придачу, у него осталось двенадцать пенсов и перспектива долгой дороги домой пешком под дождем. Он попытался поискать в ситуации что-нибудь положительное, но придумал только одно: к тому времени, когда он доберется домой, пицца окончательно размерзнется. Это уже кое-что, но все же не перевешивает дождь, расстояние и, уж конечно, то малоприятное открытие, что в левом ботинке у него дыра.
"В общем и целом, — сказал он самому себе, выступая в свой долгий поход, — лучше бы мне было остаться дома смотреть телевизор". Эта мысль напомнила ему кое о чем, о чем он старался не думать. И тут он заметил прилепленный к витрине маленький розовый флайер:
