Саша Вайсс - Кристиан Фэй (СИ)
Когда принц наконец насытился безвкусицей будущего, спасательный отряд направился к башне. На верхний этаж Вальдор поднялся быстро. Его ноги пересчитывали ступени так бодро, что раздосадованный Кристиан остался далеко позади. Когда же Фэй наконец появился на пороге комнаты, Вальдор уже стоял у изголовья погруженной в сон принцессы.
— Какая странная девушка,— задумчиво изрек он. — Такое обилие краски на лице... И все черное, словно на похоронах.
Он недоуменно взглянул на вошедшего Кристиана.
— Может, у нее был траур?
Кристиан молча пожал плечами в ответ. Приятную склонность наследницы к меланхолии принцу Вальдору предстояло обнаружить самому. Заботливо смахнув пыль с лица девушки шелковым платочком, Фэй самоустранился за пределы комнаты. Там он прислонился к выщербленной стене и выжидающе уставился себе под ноги.
Из комнаты не доносилось ни звука.
Выждав еще пару минут приличия ради, Кристиан заглянул за дверь. Увиденное его весьма удивило.
— Принц, с закрытыми глазами и с такого расстояния вы вряд ли попадете в ее лицо,— заметил Фэй, и сидевший на краю кровати принц резко выпрямился. Он смущенно улыбнулся.
— Нет, я все-таки не могу. Извини, так глупо получилось... Я обещал Элизе, что буду дарить свои поцелуи только ей.
В следующее мгновение Кристиан остался единственным бодрствующим существом в комнате, а Вальдор шумно сполз на пол, раскинув руки в стороны. Ухватив тело за ноги, Фэй оттащил принца в угол комнаты и прислонил к прялке. Затем достал платочек и промокнул вспотевший лоб, проклиная свою раздражительность. Когда-нибудь она доведет его до увольнения.
Вскоре, когда дворец окутали сумерки, в тронный зал вплыла фигура. В одной руке она держала наполовину опустошенную бутыль, на тарелке в другой покоился нарезанный окорок из королевской кухни. Доковыляв до трона, юноша поставил свои сокровища на подлокотник и забрался к королю на колени.
— Ну что же вы, ваше величество... — Он приобнял спящего за плечи, словно старого друга. — Запустили воспитание доченьки. Не думаете совсем о грядущем поколении. И что теперь мне остается делать? Что?
Король ответил залпом сдавленного рыка. На выдохе его нижняя губа задрожала, и на ней повисли слюни. Заботливо промокнув губы его величества платочком, Кристиан приложился к бутыли.
— Не переживайте так, я все исправлю. Я же самая лучшая фея на свете как-никак.
Из вновь запрокинутой бутылки не вылилось ни капли, и юноша недовольно вздохнул.
— Вот же черт, закончилось,— он слез с короля и пригрозил ему пальцем.— Сейчас вернусь, никуда не уходите.
Пустая бутыль врезалась в расписанную фресками стену, и в стороны брызнули осколки. Кристиан танцующей походкой выплыл из зала. Вскоре он вернулся, и его танец уже больше напоминал вальс.
— Как вы считаете, я уже слишком вышел за рамки дозволенного Обществом или еще нет? — поинтересовался он у его величества. Прислушавшись к сопению царственной особы, он озабоченно кивнул. — Да, я тоже так считаю. Это всего лишь необходимость. Прощайте, ваше величество. Спокойной ночи.
Раскланявшись и при этом чуть не уткнувшись носом в пол, Кристиан отправился бродить по замку. Он брел вдоль стен, освещая факелом каждого спящего, а полы расстегнутой рубашки развевались призрачным одеянием. Наконец у конюшен Фэй отыскал нужного ему человека и с гиканьем принялся стягивать с него одежду.
Следующим утром с городской площади столицы донесся пронзительный звук рога. Когда большинство жителей собралось, чтобы услышать, что же поведает королевский глашатай, на скрипучий деревянный помост, пошатываясь, взобрался юноша в красной форме. К слову сказать, она явно была ему велика, и мягкая шляпа с пером сползала на один глаз, но глашатая это нисколько не смущало. Расставив ноги для пущей устойчивости, он принял торжественную позу, развернул длинный свиток и откашлялся.
— День добрый, жители сего прекрасного города, торговцы, ремесленники, рабочие и... — Он остановил мутный взгляд на грязной бродяжке, ковырявшейся в носу. — ...И немытые создания. От имени его величества Луи Десятого я обращаюсь к вам и приглашаю в королевский замок для спасения прекрасной принцессы Марии! Тот, кто пробудит принцессу от магического сна поцелуем, получит ее руку и полцарства в придачу!
Кто-то из толпы заметил, что свиток был пуст, но глашатай не обратил на выкрик никакого внимания. Перо его шляпы отчаянно моталось в такт колебаниям тела юноши.
— Женатым, косым, кривым, старым и недееспособным просьба не беспокоиться и не тратить драгоценное королевское время! Всем выстраиваться в очередь по одному, еду и напитки брать с собой, обращаться к господину Фэю!
Глашатай раскланялся, обмахнув помост пером своей шляпы, и попытался спуститься по узким деревянным ступеням. Затем попытался еще раз.
— Кто-нибудь, дайте руку, пжалста... — наконец сдался он.
Вцепившись в протянутую ему руку, юноша слез с помоста и стянул шляпу с головы. Вручив ее незнакомцу в знак благодарности, глашатай нырнул в толпу, проскочил под брюхом тащившей повозку лошади и был таков. Люди же продолжали возбужденно гудеть, обсуждая услышанное.
К вечеру того же дня у ворот замка выстроилась целая очередь юношей, дородных мужчин в цилиндрах и, невзирая на слова Кристиана, стариков, калек и сопляков. И, несмотря на развешанные кругом таблички с предупреждениями, у терновых кустов уже собралось несколько десятков спящих, вповалку лежавших друг на друге.
Сам же господин Фэй, до странного похожий на утреннего королевского глашатая, у ворот встречал желавших испытать судьбу и сопровождал их по одному на вершину башни. Выглядел он слегка изможденным и при каждой удобной возможности старался присесть, что очень нервировало очередь. Когда же стоявшие начинали возмущаться громче обычного, Кристиан нехотя поднимался на ноги, и круговорот повторялся заново.
К концу дня очередь иссякла.
Принцесса и весь ее двор продолжали спать. Никто так и не смог пробудить их от магического сна: ни напыщенные аристократы, расталкивавшие очередь кнутом, ни сильные крестьянские юноши, ни старики, ни калеки, ни сопляки.
В последний раз Кристиан обвел взглядом падавшие в вечерний сумрак холмы и поля. Затем уныло поплелся к замершей посреди вечного сна башне.
Каждая ступенька была ему знакома. С щербинкой, с расшатанным камнем, затем снова с щербинкой, уже с правой стороны. Медленно переставляя ноги, Кристиан плелся наверх, а эхо шагов опутывало его в полой башенной трубе.
Он уселся на смятые простыни рядом с лежавшей девушкой. Выудил из-за пазухи чистый носовой платок, один из тех, что рассовывал по карманам про запас, и тщательно вытер губы принцессы. Затем нагнулся и быстро поцеловал ее.
Мария испустила долгий вздох. Ресницы ее задрожали и, с трудом сломив корку пыли, раскрылись.
Взгляд принцессы впился в Кристиана. Он почувствовал, как ее тонкие пальцы цепко обвили его запястье.
— Теперь ты мой,— сипло проговорила Мария, выдохнув серое облачко пыли.— Мой навсегда!
Ее черные губы разъехались в торжествующем оскале, и Фэй провалился в эту тьму.
— ...Эй, господин! Господин Фэй!
Кто-то отчаянно кричал вдалеке, за непроглядным чернильным мраком, застилавшим глаза. Эхо голосов становилось все громче, пока не влетело в ухо острой молнией, заставив Фэя разлепить глаза.
Он все еще сидел на валуне в розовых лучах закатного солнца. И его рассматривали несколько сотен негодующих взглядов.
— Нашел время спать... — донеслось откуда-то из толпы.
Кристиан откашлялся и встал, отряхивая полы сюртука. Затем, как ни в чем не бывало, обратился к следующему по очереди мужчине.
Этот претендент был похож на ворону: над узкими серыми плечами бледнело узкое серое лицо с внушительным носом, на котором посверкивали небольшие очки.
— Морис,— представился он, но Фэй уже находился на полпути к башне, оставив Мориса стоять с протянутой рукой. Мужчина последовал за ним, нырнул в башенную арку, в полутьме которой начиналась старая лестница со стертыми покатыми ступенями.
С каждым пройденным пролетом Морис выглядывал в узкие бойницы. Сперва вниз отступили стены, открыв глазу очередь, змеей спускавшуюся с холма. Люди в ней становились мельче и мельче, пока не слились в единую живую массу, залитую желтым солнечным светом.
Спальня принцессы находилась в пыльной каморке с сухим воздухом, спертым, несмотря на распахнутое окно. Сама же девушка оказалась обычным худым подростком в весьма красивом, но черном и пыльном платье с черными же рюшами. Морис хмыкнул. Судя по виду, принцесса Мария не только курила и пила.
— А это кто? — Он скосил глаза на широкоплечую тушу принца Вальдора, мирно посапывавшего в углу.
