Лоуренс Уотт-Эванс - Корона на троих
— Как ты сказал? — побледнел Черная Ласка, но его слова потонули в хоре восторженных воплей Отважных Обитателей Кустов.
— Ого! Новая готова? Ловко!
— Ты споешь ее нам, Опосси?
— Значит, на этот раз Черную Ласку спас Маджентовый Сурок? Мило!
— Ого, хотел бы я быть Маджентовым Сурком!
— Ты же уже спасал жизнь Черной Ласки в «Битве на Милфинском Мосту».
— Один куплетик, большое дело.
— А как это получается, что мне никогда не достается спасти Черную Ласку, а? Все, что я делаю, так это стреляю дурацкими любовными стихами в окошко прекрасной Леди Индикоры. А мне эта прекрасная Леди Индикора даже не нравится. Ей всего двенадцать, и она прыщавая.
— Сам ты прыщавый.
— А вот и нет.
— А вот и да.
— А вот и нет.
— А вот и да.
— А вот и нет.
Дискуссия закончилась потасовкой, которую немедленно пресек Пурпурный Опоссум. Наигрывая вступление к «Балладе о Черной Ласке и Кореше с Действительно Взрослой Дочерью», он повел мальчиков за собой в глубь леса.
— Добрый старина Опоссум, — вздохнул Черная Ласка, — просто не знаю, что бы я делал без него. Знаешь, мы вместе учились в школе. Это просто чудо, как он удерживает этих маленьких дьяволят в строю. А теперь, — он опустил руки на колени и глянул на Спаджа с волчьей ухмылкой, — послание!
— Хрр, — забормотал Спадж. Он еще приходил в себя после явления Пурпурного Опоссума. — И что.., и они.., и их... Я хотел сказать, что по песням, ну и тому подобному мне всегда казалось, что Отважные Обитатели Кустов как бы, что ли, постарше.
— Но ты же не думаешь, что эти юные неуклюжие подростки и есть мое бесстрашное войско гидрангианского Сопротивления? — спросил Черная Ласка с не сходившей с губ победной ухмылкой.
— Ну-у-у, нет. Думаю, нет.
— Потому что на самом деле это правда. — Черная Ласка больше не улыбался. — Ты когда-нибудь думал, как трудно организовать настоящее движение Сопротивления в этой стране? Особенно во время уборки урожая. Большинство крестьян имеют семьи. Они не могут тратить время, околачиваясь в лесу, даже если готовы наполнять страхом и ужасом сердца наших грубых врагов. У людей есть жены и дети, которых надо кормить. Мужчина, готовый легко и добровольно присоединиться к нам, обычно такой бездельник, за которого не пошла ни одна женщина. Это нищий, который смажет салом пятки перед битвой, зато появится с утра в день получки.
— Ох.
Черная Ласка продолжал:
— Так что я работаю с цыплятками. Взять их юными, приручить, натаскать — и получится банда отчаянных бойцов за дело вселения ужаса в несчастные сердца горгорианцев. Набор ребят этого возраста хорош тем, что они уже готовы демонстрировать естественную порочность и абсолютную страсть валять дурака с оружием по всей округе. Я бы не хотел столкнуться с подобной шпаной темной ночью.
— А их родня не возражает? — спросил Спадж.
— Не похоже. Чаще всего родители даже рады выставить их на время из дома. И покуда добрый старина Тэдвил... — я имею в виду Пурпурный Опоссум — каждые несколько недель бродит по селениям, распевая про счастливые приключения Обитателей Кустов, здоровую обстановку простой пищи, свежего воздуха и сердечного товарищества, их матери довольны. — Принц с наслаждением расправил свои конечности и закончил: — А теперь выкладывай послание, не то я отдам тебя моим маленьким головорезам, чтобы они немного попрактиковались в изготовлении шашлыков.
Спадж глубоко вдохнул и нырнул в многоцветное море послания королевы. Черная Ласка внимательно вслушивался даже там, где Спадж делал нечаянные сбои или повторялся, пытаясь исправиться. Когда паж иссяк, Черная Ласка разгладил усы и сказал:
— Все понятно.
— Не может быть! — Спадж не верил своим ушам.
— А я-то удивлялся, что случилось с детьми. Конечно, старушка Людмила прелесть, но она всегда была немножко тронутой.
— А, так это старая Людмила — Белая Олениха? Или она — зад Серебряного Сердца?
Черная Ласка ничего не ответил и, дотянувшись до резной деревянной шкатулки, стоявшей рядом с троном, достал письменные принадлежности. Закончив письмо, он вытащил из-за пояса оправленный медью охотничий рог и протрубил долгий сигнал.
Его первый призыв остался без ответа. Второй и третий тоже. Наконец принц отложил рог и громко заорал:
— Опоссум!
Вновь появился Пурпурный Опоссум с толпой Отважных Обитателей Кустов на буксире.
— Вы звали нас, о Черная Ласка? — радостно вопросил он.
— Кто у нас лучший лучник?
Пурпурный Опоссум задумался.
— Вероятно, Персиковый Мангуст.
— Хорошо, пошли его вручить это моей сестре. — И Черная Ласка перебросил письмо своему товарищу по оружию.
С нарастающим испугом Спадж смотрел, как послание, упавшее на лесную подстилку, поднял кривоногий рыжий пацан, страдающий воспалением аденоидов. Спадж спохватился:
— Подождите минуточку! Если это послание для королевы, так ведь я и есть ее курьер.
— Маленькая поправка, — уточнил Черная Ласка. — Ты был ее курьером. Отныне ты Отважный Обитатель Кустов.
— Я?!
Пурпурный Опоссум похлопал его по спине.
— Весьма сожалею, но тут уж ничего не поделаешь. Тебе не завязали глаза, когда вели сюда, так что ты знаешь дорогу в нашу лесную обитель и можешь раскрыть нашу тайну.
— Я же говорил тебе: ослепи его, Крот! — Блондин из сопровождавшего Спаджа конвоя ткнул темноволосого напарника в бок.
Удар был немедленно возвращен.
— Заткнись, Землерой! Я сроду не нарушал инструкцию Отважных Обитателей Кустов по технике безопасности.
Спадж взмолился:
— Послушайте! Я слова не скажу, обещаю! Да спросите любого, кто меня знает! Все подтвердят, что у меня просто дырявая голова!
Черная Ласка отрицательно покачал головой.
— Ты даже не представляешь, какие глубины открываются в человеческой памяти под воздействием всего лишь какой-нибудь маленькой начальной горгорианской пытки. Например, танцев с голодными росомахами. — Он содрогнулся. — Добро пожаловать в ряды Сопротивления, благородный патриот!
* * *Едва Артемизия уложила младенца спать, через окно влетела звенящая стрела и с резонирующим «цванг!» впилась в изголовье церемониальной колыбели. Плавными движениями королева пыталась освободить послание одной рукой, одновременно раскачивая колыбель второю — в безуспешных попытках убаюкать заплакавшее дитя.
Не прошло и двух часов раздирающего уши детского рева, как Артемизии наконец удалось освободиться и прочесть привязанное к древку стрелы послание. Оно гласило:
«Белой Оленихе шлет приветы Черная Ласка, храбрый и стремительный героический вождь Отважных Обитателей Кустов. Канючная Поденка здесь не появлялась. Так что о судьбе Золотых Орлят ты должна знать больше меня. И что, во имя всех унижений Прунеллы, означали эти намеки на Серебряные Сердца и Розовые Цветы? Знаешь, у меня полно своих проблем в этом сумасшедшем доме на свежем воздухе. В следующий раз для контакта выбирай текст проще и гонца посообразительнее, ладно? Передавай моему племяннику поцелуй, сожги письмо и, если выпадет минутка, постарайся воткнуть нож Гуджу меж ребер. Пурпурный Опоссум передает привет и вспоминает те шалости, что были у нас прошлым летом на сеновале. Я не помню никакого сеновала, но это не важно. Держись веселее, и смерть твоему супругу».
Вместо подписи стояло довольно скверное изображение отпечатка лапы ласки. Оно больше напоминало расплющенного паука.
Артемизия несколько раз перечитала письмо, надеясь найти там что-нибудь еще. Но факт оставался фактом. Людмила так и не добралась до лагеря Черной Ласки. Принцы исчезли.
Младенец засопел и опять начал орать, но Артемизия даже не стала ругаться. Она взяла плачущее дитя на руки и крепко прижала к себе.
— Бедная моя доченька, — бормотала она, и ее слезы текли, смешиваясь со слезами ребенка. — О моя дорогая бедная маленькая девочка!
Глава 5
Старый ветхий сенодержатель угрожающе зашатался, а затем медленно, с величественной грацией пухлой вдовушки, пересекающей бальный зал, начал падать вперед — с явным намерением достичь черной отвратительной илистой лужи. За ним в весеннем воздухе плыл шлейф мякины. На самом верху, на деревяной раме, замирая от ужаса и восторга, ухал двухлетний Вулфрит. Он молотил ручками, словно пытался восстановить обрушенное им сооружение, разбрасывая вокруг охапки сена.
Прыгнув в самую последнюю минуту, мальчишка приземлился прямо на стоящую неподалеку овцу. Ничего не подозревавшее животное мирно паслось рядом с сенодержателем и было полностью поглощено проблемой: проглотить или выплюнуть только что разжеванную траву? От предмета раздумий уже не осталось ничего, и она как раз начала принимать решение о глотании последней порции, когда Вулфрит с душераздирающим криком свалился ей на спину и ухватил полные кулачки шерсти.
Овца изумленно помотала головой и обнаружила, что окружена кипящей тучей сена и песка.
