Терри Пратчетт - Зимних Дел Мастер
— От того мешка с дерьмом, что в замке сидит, — продолжал Роб Всякограб, пока его брат возился с конвертом. — Пишет, что живет не тужит, никому не служит, да тебя ждет-поджидает и тебе того же желает. Да всяко про барашков там разное, занудное на мой погляд, а на заду он накарябал Ж.О.К.С.Л., только мы еще не уразумели, что сие означает.
— Вы прочитали мое письмо? — с ужасом спросила Тиффани.
— Айе, — с гордостью ответил Роб. — Нае проблемо. Для долготных слов Билли Подбородище догадки давал, а так я сам.
Он просиял, но его улыбка тут же увяла, когда он заметил выражение лица Тиффани.
— Ах, вестимо печалит тя, что вскрыли мы энту конвертицию, — продолжил он. — Но все путем, потому как мы ее слизняком залепили. Нипочем те не прознать, что читано оно было.
Но Тиффани не сводила с него глаз, и он закашлялся. Фиглы побаивались вообще всех женщин, но ведьм особенно. Наконец, когда он совсем разволновался, Тиффани сказала:
— Откуда вы узнали, где лежало письмо?
Она искоса глянула на Вулли Валенка, жующего край своего килта. Так он обычно делал, только когда был по-настоящему перепуган.
— Эээ… Пойдет, коли совру чуток? — спросил Роб.
— Нет!
— Так то интересно. Про драконов и единорогов…
— Нет. Я хочу знать правду!
— Вот те скукотища. Ну, в замок баронский завалились да письмо твое прочитали о том, что письмоносец ведает, куда письмо покласть, — в дупло древа у водопада.
Даже если бы сам Зимовой вдруг очутился в комнате, холоднее бы не стало.
— Послания твои он хоронит в коробке, что под его… — начал было Роб, но тут же зажмурился, потому что терпение Тиффани лопнуло еще громче, чем странные паутинки мисс Тенеты.
— Разве ты не знаешь, что нельзя читать чужие письма? — требовательно спросила она.
— Э… — начал Роб Всякограб
— И вы ворвались в замок барона…
— Э, э, э, нет, нет, нет! — сказал Роб, подскакивая на месте. — Тут ты нас не поймаешь! Мы пролезли в одну из тех здоровенных щелей для стрел…
— И затем вы прочитали мои личные письма, посланные лично Роланду? — сказала Тиффани. — Они личные!
— Ох, айе, — ответил Роб Всякограб. — Но не страшись — никому не поведаем, что в них писано.
— Да мы ни одной живой душе не сказывали, что у тя в дневнике, — сказал Вулли Валенок. — Даже про цветики, что ты у ся намалювала.
Мисс Тенета посмеивается за моей спиной, подумала Тиффани. Я это знаю. Но у меня все язвительные интонации закончились. Такое бывает, когда поговоришь с фиглами.
Но ты была их кельдой, напомнил ей Второй помысел. Они считают, что их священный долг — охранять тебя. Что ты по этому поводу думаешь, не имеет никакого значения. Они устроят тебе оооочень трудную жизнь.
— Больше не читайте мои письма, — сказала она, — и мой дневник тоже.
— Лады, — ответил Роб Вскограб
— Обещаете?
— Ох, айе.
— Но вы уже обещали мне это!
— Ох, айе.
— Клянетесь своею жизнью?
— Ох, айе, нае проблемо.
— И это обещание, что дают лживые воришки фиглы, на которых положиться нельзя? — сказала мисс Тенета. — Вы все равно верите, что уже померли?
— Ох, айе, мистресс, — ответил Роб Всякограб. — Благодарим покорно, что внимание мое притянули к сему явищу!
— А на самом-то деле, Роб Всякограб, у тя нет ни малейшего намерения сдержать свое обещание!
— Айе, мистресс, — с гордостью ответил Роб. — Уж не таку хилую клятву. Потому что, вишь ли, наша священна доля — каргу охранять. Животы за нее положим, коли нужда будет.
— И как же вы это сделаете, коли уже мертвы? — резко возразила мисс Тенета.
— То вопрос не из легких, верно, — сказал Роб — Мабудь, мы положим живот всякого отвратца, что покусится на нее.
Тиффани сдалась. Она вздохнула и сказала:
— Мне почти тринадцать. Я в состоянии постоять за себя.
— Посмотрите-ка на мисс Самоуверенность, — вставила мисс Тенета, но сказано это было не так уж и ехидно. — Даже супротив Зимового?
— Что ему нужно? — спросила Тиффани.
— Я тебе уже говорила. Может, он заинтересовался, что за наглая девица пошла с ним танцевать? — ответила мисс Тенета.
— Это все мои ноги! Я же говорила, что не хотела этого!
Мисс Тенета развернула свое кресло. Через сколько глаз она на меня смотрит, подумал Второй Помысел Тиффани. Глазами фиглов? Воронов? Мышей? Всеми ими одновременно? Видит ли она меня глазами мышей или блестящими глазками насекомых?
— О, значит все в порядке, — сказала мисс Тенета. — Раз ты этого не хотела.
— Ведьма - эта та, кто ответ держит! Ты так ничему и не научилась, дитя?
Дитя. Очень жестоко было сказать такое тому, кому почти исполнилось тринадцать. Тиффани почувствовала, как заливается краской. Кровь прилила к голове.
Она прошла через комнату, открыла входную дверь и вышла наружу.
Шел густой снег, медленно и тихо. Тиффани взглянула в бледно-серое небо и увидела, как опускаются крупные, мягкие хлопья; про такой снег народ на Мелу говорил: «Бабушка Болит овечек стрижет».
Она шла прочь от коттеджа и чувствовала, как на ее волосах тают снежинки. Мисс Тенета что-то кричала ей в дверях, но она шла дальше, подставляя разгоряченное лицо снежинкам.
Я поступаю глупо, говорила она себе. Но быть ведьмой тоже глупо. Зачем нам все это? Тяжелая работа, за которую и награды не дождешься. Когда у мисс Тенеты бывает хороший день? Когда ей принесут стоптанные ботинки и размер окажется подходящим! Что она вообще понимает?
Ну и где этот Зимовой? Здесь он или нет? Это всего лишь слова мисс Тенеты. Ее слова и картинка в книге, придуманная художником!
— Зимовой! — закричала она.
Было слышно, как идет снег. Он падал с тихим, холодным шуршанием.
— Зимовой!
Ответа не было.
Ну и чего она ожидала? Раскатов баса низкого голоса? Сверкающего человека из сосулек? Вокруг ничего не было, только пушистый белый снег мерно падал среди темных деревьев.
Она чувствовала себя немного одураченной, но и довольной в то же время. Вот так поступают ведьмы! Поглядела она в лицо своим страхам - и нет их больше! С этим она хорошо справилась.
Тиффани обернулась и увидела Зимового.
Запомнинай, сказал ее Третий Помысел. Важна каждая мельчайшая деталь…
Зимовой был…
…ничем. Снег обрисовывал его силуэт. Падающие снежинки отклонялись в сторону, как будто им мешал кто-то невидимый. Зимовой был не больше, чем очертанием, и только две крошечные пурпурно-серые точки висели в воздухе на том месте, где должны находиться глаза.
Тиффани стояла неподвижно, мысли застыли, тело ждало приказаний.
Падающий снег сформировал руку, которая потянулась к ней так медленно, как будто Зимовой боялся спугнуть ее. Какое-то странное чувство недосказанности… словно он хотел что-то сказать, но не имел голоса; такое чувство, словно он силился что-то сделать, вкладывая всю душу в свои старания, даже не зная, что такое душа.
Рука замерла в футе от нее. Снег сформировал кулак, рука повернулась и ладонь разжалась.
Что-то блестнуло. На ладони лежала белая серебрянная лошадка на изящной серебряной цепочке.
Рука Тиффани метнулась к горлу. Она же надела подвеску прошлой ночью! Как раз перед тем, как она отправилась… смотреть… на танец…
Должно быть она потеряла подвеску! И Зимовой нашел ее!
Вот что интересно, заметил ее Третий Помысел, разбирающийся с миром на свой лад. Нельзя увидеть то, что спрятано в невидимом кулаке. Как так получается? И почему там, где должны быть глаза, находятся эти пурпурно-серые пятнышки? Почему они не невидимые?
Вот такой он Третий Помысел. Даже когда тебе на голову вот-вот свалится огромный валун, именно он размышляет о том, а не вулканического ли происхождения этот валун, как, например, гранит, или он из песчаника?
Та часть рассудка Тиффани, что была не настолько педантична, наблюдала за серебряной лошадкой, раскачивающейся на цепочке.
Первый Помысел сказал: Возьми ее.
Второй Помысел сказал: Не бери, это ловушка.
Третий Помысел сказал: И правда, лучше ее не брать. Она может оказаться намного холоднее, чем ты можешь себе представить.
И затем вся остальная ее часть взяла верх над всеми Помыслами сразу и потребовала: «Возьми ее. Она часть тебя. Ты думаешь о доме, когда держишь ее. Возьми же ее!»
Тиффани протянула правую руку.
Лошадка упала в подставленную ладонь. Инстинктивно она сжала пальцы. Лошадка и правда была намного холоднее, чем она могла вообразить, и обожгла ей руку.
Тиффани вскрикнула. Снежный силуэт Зимового рассыпался вихрем снежинок. Снежный покров вокруг нее взметнулся, и с криком «Кривенс!» толпа фиглов подняла ее и стоймя потащила через поляну в коттедж.
Тиффани с трудом разжала ладонь и дрожащими пальцами взяла лошадку. На ладони остался четкий отпечаток - белая лошадь на розовой плоти. Это был не ожог, это было… обморожение.
