Евгений Лукин - Четвёртое Ахау
Обзор книги Евгений Лукин - Четвёртое Ахау
Четвёртое Ахау
Никакая не фантастика
А без меня, а без меня тут ничего бы не стояло,
Тут ничего бы не стояло, когда бы не было меня…
Ранним декабрьским утром, проводив на работу жену, я ходил босиком по квартире, поочерёдно выключая лишний свет, утюг, телевизор, газовую конфорку и бьющий из крана кипяток. Обезвредив всё, что можно, подсел к журнальному столику, на краю которого заботливой женской рукой была положена с вечера пара чистых носков, машинально протёр ими экран ноутбука и с ненавистью уставился на неподатливый абзац.
Попробовал переделать первую фразу, отчего та стала заметно хуже, поколебался, не оставить ли всё как было, но тут грянул телефонный звонок. Начинается! Либо тёща запамятовала, в какую сторону отворять дверцу холодильника, либо, упаси боже, опрос общественного мнения.
— Здравствуйте, — приветствовал меня бархатный баритон. — Евгений Юрьевич?
— Да, это я.
— С вами говорит Агриков. Пётр Агриков, референт Неженского.
— Чей-чей референт?
На том конце провода запнулись. Может быть, даже заморгали.
— Неженского, — особо выделив ударение на первом слоге, повторил обладатель бархатного голоса. — Гордея Исаевича Неженского…
Должно быть, и мысли не допускал, что кто-то может не знать Гордея Исаевича.
— А! Вон вы о ком… — вынужден был промямлить я. — Слушаю вас.
— Простите, что отрываю… Вы где берёте сюжеты?
Да чтоб им всем пусто было!
— Сюжеты?! Ах, сюже-еты… Да тут, знаете, на углу магазинчик такой круглосуточный…
Пётр Агриков, следует воздать ему должное, не обиделся — даже вежливо посмеялся.
— Нет, серьёзно. Где?
— Из космоса! — злобно сказал я.
— Вот и мне говорили, что из космоса, — задумчиво прозвучало в ответ. — Скажите, а Игорь Шахин, которому вы посвятили «Юность кудесника»… Это реально существующее лицо?
— Реальней некуда. А в чём дело? Возникли сомнения?
— Н-ну… Великого Нгуена вы ведь, как выяснилось, выдумали…
— Был грех.
— Вот видите! — с мягким упрёком промолвил Пётр Агриков. — А я на его поиски потратил весь вчерашний вечер…
— Сочувствую, — сказал я, несколько, признаться, оторопев. — Но что касается Игоря Шахина, уверяю вас… вполне реален.
— Он в самом деле колдун?
— В смысле?
— Н-ну… в посвящении-то: «Игорю Шахину, колдуну…»
Опаньки! А ведь это меня, братцы, дурят… Колдуном я дразнил Игоря с тех давних пор, как этот озорник погадал по руке суеверной барменше, за что стал желанным гостем забегаловки.
Кто ж это у нас такой остроумный? Смотров? Белянский? Скорее Белянский — он сейчас завлитом в Молодёжном театре. Попросил какого-нибудь актёра с бархатными обертонами… Ну сам виноват!
— Потомственный. Происходит по прямой линии от атамана Уракова. Про Ураков бугор слышали?
— Это… в Камышинском районе?
— Да. Нижняя Добринка. Мы там, кстати, когда-то учительствовали с первой моей женой. Игорь к нам на свадьбу в село приезжал, свидетелем был… При мне выходил на бугор, с предком своим общался…
— Общался?.. — Похоже, Агриков малость ошалел.
— Ну вы же знаете легенду! Мёртвый атаман в туманные дни появляется на бугре и кричит проплывающим судам: «Заворачивай!»
— И… вы это видели? — недоверчиво уточнил странный мой собеседник.
— М-м… ну, скажем, так: издалека… не приближаясь…
Мне по-прежнему трудно было сказать, кто кому из нас морочит голову. Но — податься некуда! — продолжал со всей серьёзностью:
— Да и вам приближаться не посоветую. Если, конечно, случай выпадет. Вы же, насколько я понимаю, не из Ураковых происходите…
В трубке хмыкнули, помолчали и, должно быть, не без усилий вновь собрались с мыслями:
— То есть всё-таки колдун… А какого направления?
— Н-ну… — Я прикинул. — Тут, знаете, сложно сразу…
— Нет, но… магия-то разная бывает. Цыганская, шаманская… волхвовство…
— Без разницы, — заверил я со всей убеждённостью.
— Ритуалы жрецов майя, например?..
— Запросто!
— Вы мне его номер не дадите?
— Игоря, надеюсь?
— Ну не Уракова же!
Мы снова посмеялись, я сообщил ему номер и, попрощавшись, попробовал связаться с Шахиным. Пока ждал ответа, осенило: Агриков! Пётр Агриков… Да это же из «Повести о Петре и Февронии Муромских»! «Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова меча…» Ну точно, развлекается кто-то! (Позже выяснилось, что ничего подобного: имя и фамилия референта оказались подлинными.)
Игорь наконец отозвался и повёл себя как обычно.
— Неженский или Не-женский? — с глумливой озабоченностью уточнил он.
— Неженский, — повторил я. — От слова «нежить».
— «Нежить» или «нежить»?
— В смысле?
— От существительного или от глагола?
— Нежить, — процедил я. — Глагол! Отвечает на вопрос «что делать?». Нежить, холить, лелеять…
— Или всё-таки от существительного?
Умение запутать самый простенький разговор было возведено Игорем в искусство ещё со студенческих времён.
— Какая тебе хрен разница! — рявкнул я. — Ударение-то всё равно на первом слоге! Неженский Гордей… Гордей… Словом, там ещё отчество какое-то было…
— Не знаю такого.
— Узнаешь, — пригрозил я. — Сейчас он тебе звонить будет. Вернее, не он сам… Н-ну… позвонят, короче…
— А чего ему надо?
— Понятия не имею. Спрашивал, не колдун ли ты.
В наушнике взгоготнули.
— А ты ему что сказал?
— Сказал, что колдун. Кстати, имей в виду, ты теперь прямой потомок атамана Уракова…
— Кого?!
— Уракова! Которого Стенька Разин собственноручно из разряженного пистолета застрелил…
— Да он половину России собственноручно застрелил! Я что, всех поимённо знать должен?..
Стоило положить трубку, телефон заголосил вновь.
— Что-то никак не могу дозвониться, — пожаловался Агриков. — Всё время занято…
— Значит, треплется с кем-то…
— М-да?.. — промычал он. — А что, если так: вы минут через десять выйдете на улицу, я вас у подъезда подхвачу — и мы вдвоём за ним съездим, а?..
— Вообще-то я собирался… м-м…
— Мы заплатим, — заверил Агриков. — И вам, и Игорю Юрьевичу.
— За что?!
— За беспокойство… — любезно ответствовал баритон, после чего референт Гордея Исаевича Неженского отключился.
Секунды три я укоризненно смотрел на телефонную трубку, потом отправил её на место, закрыл ноутбук и, крякнув, принялся натягивать чистые носки.
* * *
— Сюда, — негромко сказал Пётр Агриков, приоткрывая перед нами огромную дубовую дверь. А может, даже и не дубовую. Может, палисандровую какую-нибудь. Роскошную, короче. — Прошу…
Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Судите сами: выдернули из дому, куда-то везут, на вопросы отвечают уклончиво. Да и сам референт, между нами говоря, внушал определённые подозрения. Внешность — под стать баритону: в меру упитан, манеры деликатные, несколько вкрадчивые, однако чувствовалось, что мягок-то он только с виду. С двойным дном референт.
— Прошу… — повторил он.
Я взглянул на Шахина. Новоявленный отпрыск атамана Уракова был скорее заинтригован. Хитрый осетриный профиль надменно вздёрнут, хоть на медалях его чекань, да и выражение лица (во всяком случае, той половины, что обращена ко мне) какое-то слишком уж бесстрастное. С подобной миной Игорь обыкновенно выслушивал мои сбивчивые сетования на беспричинно остановившуюся повесть — и каждый раз, глядя на его загадочную физиономию, я вдруг понимал, что делать дальше. Без слов.
Мы ступили в обширный светлый кабинет, где за чудовищным, как саркофаг, письменным столом восседал, выпрямив спину, некто сухощавый, морщинистый и, кажется, вредный. Не иначе — Гордей Исаевич собственной персоной.
Внезапно внимание моё привлекла археологическая редкость, притаившаяся в правом от порога углу. Это был изъеденный временем каменный алтарь, весь в резных изображениях жутких божеств. Надо полагать, ацтекский. Впрочем, рассмотреть его как следует я не успел.
Агриков предложил нам опуститься в кресла, сам же отступил к двери. Стало тихо. Некоторое время владелец кабинета изучал наши с Игорем лица и вроде бы остался разочарован.
Мы ждали.
— Петроглифы Чилим-Балам, — отрывисто, чтобы не сказать сердито заговорил сидящий, — упоминают начало календаря тринадцати бактунов.
Ощутив лёгкую панику, я вновь покосился на Игоря. И знаете, не будь мы столько лет знакомы, вполне бы могло показаться, что мой друг и впрямь понимает, о чём речь.
— Данный счёт, — неумолимо продолжал Неженский, — берёт начало четвёртого Ахау восьмого Кумху.
