Ник Поллотта - Монстр полнолуния
Обзор книги Ник Поллотта - Монстр полнолуния
Ник Поллотта
Монстр полнолуния
С самыми лучшими воспоминаниями и уважением — Филадельфийскому Обществу Научной Фантастики и всей воскресной банде сумасшедших из Честнут Холла: Озу Фонтечио, Барбаре Хиггинс, Люку Тэлмейеру, Френку Ричардсу, Джоанне Лаулер, Ларри Гелеранду, Джойсу Кэрролу, Джону Прентису, Ти-Берну, Джону и Лауре Симмс и особенно оживленной Дэбби Маламут.
Ну и кто принес пиццу?
Вступление
Страшный, пронзительный, визгливый вопль возник как бы ниоткуда. Разрубив ночную тишину леса, этот низкий, напоенный мукой вой носился, кружил в неподвижном воздухе и внезапно оборвался резким, увесистым шлепком. Задрожала, заколебалась горная хижина, дремавшая в очаровательной, ничем не нарушаемой гармоничной тишине; покосились на стенах фотографии и дипломы; заплясали на полках керамические кружки; растрескалась стеклянная крышка ящичка с хирургическими инструментами...
Доктор Джоанна Эбернати, врач-ветеринар, поднялась с легкого стульчика у камина, где устроилась с медицинским журналом, и быстренько-быстренько заковыляла через комнату к окну. Господи, что за звук такой кошмарный? Со скалы Мертвецов кто-то свалился, что ли?
Отдернув кружевные занавески, она увидела сквозь крошечные квадратики толстого термостойкого стекла только черный канадский лес — больше ничего. Прижала нос к стеклу, напряженно всматриваясь. Деревья, освещенные полной луной, стояли как серебряные изваяния, — фосфорический лунный свет совершал волшебные превращения: зеленое стало черным, и других красок, кроме черной и серой, казалось, нет на свете. Темно-серая скалистая гряда Маккензи совершенно закрывала северный горизонт; рваные ряды отвесных каменистых холмов отрезали эту безлюдную местность от пустыни Юкона — примерно так могли бы выглядеть стены сумасшедшего дома, если бы их сложили из гранитных плит.
Вот опять этот вопль — или теперь скорее стон, — на этот раз где-то ближе... А в вышине затихает рокот удаляющегося реактивного самолета. Дикая мысль пришла Джоанне в голову... Кто-то упал с самолета? Да нет, быть не может! Кто упадет с самолета, скорее всего умрет уже в воздухе, от внутреннего кровоизлияния, еще до того как успеет удариться о землю. И что тогда? Ну, известно: воронку заровняют бульдозером и водрузят на этом проклятом месте приличествующий случаю надгробный камень... Так-то оно так... Ну а если все-таки какой-то болван сверзился со скалы?
Конечно, она всего лишь врач-ветеринар и далеко уже не молода, но не сидеть же сложа руки! Сорок лет Джоанна Эбернати принимала овечьи роды, делала прививки, вправляла сломанные кости — не одним животным, людям тоже; чего она только не умела... И теперь приложит все силы, чтобы помочь, — конечно, если этот безмозглый бедолага не отдаст Богу душу, пока она туда доберется. Как и для всякого медика в здешних краях, для Джоанны привычное дело выхаживать неудачливых охотников, совершающих незапланированные прыжки со скал. Скорее всего этот чемпион по слалому выпил лишку.
Она поспешно вынула из стаканчика на каминной полке вставную челюсть, натянула удобную, прочную обувь, привычный легкий, длинный плащ, захватила фонарик. Так, что еще?.. Помедлила у ружейной стойки: здесь ведь не деловая часть Вейтхэда... Пумы водятся, гризли, им-то наплевать на клятву Гиппократа, им одно: отведать, какова эта старушенция на вкус...
Взгляд ее скользнул по винчестеру 30-06, нет уж, слишком громоздко для ее пораженных артритом суставов. Карабин-браунинг-22? Тоже не годится: игрушка шалунов — такая легкая, что в воде плавает. Выберем что-нибудь среднее... Рывком распахнула стенной шкаф в прихожей, стащила с вешалки широкий кожаный ремень, накрепко опоясалась; проверила заряд в блестящем, почти новеньком револьвере «Уэбли-44». Упражняться с этим оружием доводилось ей только на учениях, да еще однажды пристрелила из жалости заболевшего бешенством опоссума. А потом сожгла труп и напилась.
Отперев дверь, ведущую на веранду, Джоанна зажгла там свет и вышла из домика. В лесу необычно тихо, прямо чудеса! Послюнявила палец, проверила направление ветра: шум доносится со стороны заброшенных соляных копей; стало быть, надо держать на восток, вот по этой тропинке. Через несколько десятков метров поворот — и вот он, недавно оставленный медвежий след, проложенный у самой скалы. Быстро, бесшумно она двинулась вдоль кустов, — здесь, видимо, прошел огромный медведь, может быть, и гризли... Слава Богу, пахнет старым пометом.
Не прошло и минуты, как в рощице высоких, еще зеленых деревьев она обнаружила того, кто так безумно выл и стонал, — погребенным под кучей листвы. Белый луч фонарика осветил только часть задней лапы, однако Джоанна сразу узнала волка. Но какой громадный — таких она еще не видывала! Лапа как ступня взрослого мужчины... Ничего себе!
Положив фонарик на каменистую почву, так чтобы он освещал лежащее на земле тело, она осторожно отбросила листья и приоткрыла раненого зверя. Тот зарычал от прикосновения, но сопротивляться не стал. На груди его расползлось черное пятно крови, на морде запеклась красноватая пена. Джоанна нахмурилась: дело скверное, при внутреннем кровотечении вряд ли она сумеет чем-то помочь. Взглянула вверх — не удивительно, что среди ветвей здоровенная брешь. В истощенной почве, усеянной сломанным кустарником, упавшими ветками, образовалось под умирающим волком огромное естественное ложе. Но вот сама поза зверя... Странно как-то он лежит... Должно быть, сорвался со скалы. Только такое объяснение имеет смысл.
Ни на минуту не забывая об острых зубах и страшных клыках, она осмотрела волка более тщательно: дрожит, дышит тяжело, нос сухой. Опытными пальцами ощупала уши, оттянула веки. Проклятие, пульс совсем редкий, температура высокая... Видимо, дело не только в ударе о землю. Внезапно ее осенило, и луч фонарика, направленный прямо на окровавленную грудь, подтвердил ее догадку: вот он, ответ, — огнестрельная рана! К счастью, неглубокая; из какого оружия стреляли? Двадцать второго калибра? Тридцать второго? А что если эти недоумки браконьеры опять пустили в ход отравленные пули? Позор на их головы! Одно дело — охотиться, чтобы добыть пропитание, и совсем другое — убивать для забавы или чтобы добыть дорогостоящую шкуру. Разница коренная, с какой стороны ни подойди — с нравственной ли, юридической...
Эбернати пришла в ярость. «Каковы подонки! Что ж, надеюсь, пуля не застряла в кости, иначе им несдобровать! Баллистическая лаборатория в Королевских горах без труда установит, из какого оружия стреляли. А по марке ружья браконьера выследят и водворят в каталажку. Подумать только, стрелять отравленными пулями в волка, — да ведь это вымирающий вид, его защищает международное право!»
Но к делу! Правда, если область ранения окажется обширной, да к тому же пуля отравлена, ее врачебное искусство не пригодится. Но попытаться она обязана... И Джоанна осторожно отложила в сторону «Уэбли-44». Неожиданно зверь протянул трясущуюся лапу, слабо дотронулся до револьвера и тут же отдернул ее — на удивление человечьим жестом. Эбернати вложила револьвер в кобуру и опустилась на колени возле зверя — приподнять ему голову. Горячий язык лизнул ей запястье.
— О'кей, loup[1], — нежно зажурчала она, — убийцы свое получат, их не простят. А я... я ведь тебе ничего плохого не сделаю. Мне бы как-нибудь перетащить тебя в хижину... Там мы тебя и залатаем. Nous, mon ami?[2]
Но волк уже не двигался и не издавал ни звука. Однако время работает против нее, — надо пошевеливаться. Приложила к зияющей ране чистый носовой платок, крепко обвязала грудь животного ремнем. Волк дернулся и застонал от боли, но не шевельнул ни одной страшной лапой. Кровотечение приостановилось.
Поясным ножом она срезала с упавших деревьев несколько гибких ветвей и привязала их крест-накрест к рукавам плаща — на этих импровизированных помочах она и впряжется в экипаж вместо четверых лошадей. Теперь осторожно перекатить раненого зверя — пожалуйте, ваш временный выезд подан! Ох и здоров!.. Она приметила: не подающий признаков жизни волк, казалось, помогает ей... Ну, или это чертовски умное животное, или домашний зверь, дрессированный, — сбежал от хозяев.
Застегнув плащ на пуговицы, чтобы волк не скатился с этого импровизированного транспортного средства, она ухватилась за карманы и пустилась в свой нелегкий путь по темному лесу, еле-еле волоча раненое животное. Через час изнурительной работы врач и пациент оказались у хижины. Тяжело дыша, Джоанна вознесла хвалу Господу, ниспославшему ей медвежью тропу. А то не дотащить бы ей своего подопечного: колоссальный зверь, тяжеленный, — таких ей еще не приходилось лечить.
Проще всего втащить волка через неотапливаемый сарай в задней части хижины — он на уровне земли. Но все равно, напрягаясь изо всех сил, Джоанна чуть не надорвалась, — этот наклонный деревянный настил служил для доставки в дом дров для камина, а не таких вот косматых гигантов.
