Фрэнк Герберт - Путь к Дюне
Вергиль, увертываясь от ударов, уходил то вправо, то влево, беспрерывно нанося ответные удары электронным мечом. Он весьма ловко перекатывался, кувыркался и даже хотел сделать сальто назад, но воздержался, так как не знал, что надо делать дальше. Каждое неудачное движение грозило смертью.
Одним из ударов Вергилю удалось попасть в панельный отсек на боку Хирокса. Панель вспыхнула красным светом. Робот остановился. Из корпуса выдвинулся тонкий стержень, который потянулся к панели и что-то в ней поправил.
— Он может себя ремонтировать?
— Да, как и большинство механических бойцов. Ты же хотел поупражняться с реальным противником, не так ли? Я предупреждал тебя о ловкости этого робота.
Внезапно Хирокс снова обрушился на Вергиля — на этот раз более жестко и быстро. Из корпуса выдвинулись еще две руки. В одной был длинный кинжал с зазубренным концом для того, чтобы можно было наносить рваные раны. В другой руке светился длинный брус раскаленного железа.
Зон Норет что-то произнес взволнованным тоном, но Вергиль не расслышал его слов. Все, что он до сих пор знал, съежилось в бесконечно малую точку, исчезли все ненужные и бессмысленные представления, сейчас важно было только одно — выжить.
— Я — солдат Джихада, — прошептал Вергиль. Он покорился судьбе, но был полон решимости как можно дороже продать свою жизнь и причинить врагу столько вреда, сколько сможет. Он вспомнил слова присяги, которую приносили и солдаты строительных подразделений.
— Если я погибну в схватке с мыслящими машинами, то присоединюсь к тем, кто уже отправился в рай, и к тем, кто отправится туда после меня. — Он ощутил состояние какого-то транса. Чувство страха смерти исчезло.
Он бросился вперед, отскакивая от направленных в него ударов, увертывался, сам наносил удары мечом, постоянно разряжая оружие. Где-то сзади раздались громкие голоса, но Вергиль не различал слов. Потом он услышал громкий стук, увидел ослепительную вспышку, и все его существо затопил какой-то странный желтый свет. Это было как порыв северного ветра, который заморозил его и парализовал.
Обездвиженный и беспомощный, Вергиль вздрогнул и рухнул в никуда. Ему казалось, что он летит в какую-то бездонную пропасть. Зубы его выбивали дробь, он трясся всем телом. Кажется, он никуда и не падает.
Он очнулся от этого странного забытья и увидел, что смотрит прямо в сенсоры машины. Он был совершенно беззащитен и полностью уязвим.
— Сейчас я могу тебя убить. — Машина прижала к его горлу острие длинного кинжала.
Мек мог нанести удар и перерезать Вергилю горло в течение какой-нибудь микросекунды. Вергиль слышал крики, но не мог даже шевельнуться, чтобы повернуть голову. Он продолжал смотреть в неумолимые сенсоры, в лицо ненавистному врагу, мыслящей машине. Эта машина хочет его убить — и это произойдет даже не в реальной схватке. Каким же он оказался дураком.
Где-то в отдалении раздались до боли знакомые голоса — их было два? — звавшие его.
— Вергиль! Вергиль! Да выключи ты эту чертову машину, Норет!
Он попытался поднять голову и оглянуться, но не мог пошевелиться. Хирокс продолжал прижимать острие кинжала к его горлу прямо напротив яремной вены. Мышцы Вергиля были парализованы, словно их заморозили в ледяной глыбе.
— Дайте-ка мне ружье! — На этот раз Вергиль узнал голос. Это Ксавьер. По какой-то непонятной, нелепой причине больше смерти он боялся разочаровать своего старшего брата.
Но в этот момент мек выпрямился и убрал острие кинжала от горла молодого Тантора.
Вергиль услышал еще голоса, грохот солдатских сапог, лязг оружия. Боковым зрением Вергиль увидел красно-зеленую форму Джихада. Ксавьер что-то приказывал своим людям, но Хирокс убрал длинный зазубренный кинжал, а следом и все остальное оружие, а потом втянул руки в стальной корпус. Горевшие страшным огнем сенсоры погасли, в них остался только тусклый отблеск освещения.
Зон Норет встал перед роботом, словно желая защитить его.
— Не стреляйте, сегундо. Хирокс мог убить его, но не убил. Он запрограммирован пользоваться слабостью противника и наносить смертельные удары, но он осознанно принял решение не убивать.
— Я не желал его убивать. — Боевой робот включил себя в обычное стационарное состояние. — В этом не было никакой необходимости.
У Вергиля наконец настолько прояснилось в голове, что он смог сесть.
— Этот мек действительно выказал свое… сочувствие? — Он все еще был не совсем в себе после оглушающего удара. — Представляете себе — машина с человеческими чувствами.
— Это не было сочувствие, — произнес Ксавьер, скривившись в недоброй улыбке. Он наклонился, чтобы помочь брату встать на ноги.
— Это действительно было что-то странное, — настаивал на своем Вергиль. — Ты не заметил доброты в его глазах?
Зон Норет, озабоченный исправностью робота, заглянул в панель, прочел данные и сделал необходимые изменения.
— Хирокс просто оценил ситуацию и перешел в режим выживания. Но, должно быть, в него было заложено еще что-то при исходном программировании.
— Машины никогда не заботятся о собственном выживании, — мрачно отрезал Ксавьер. — Ты же сам видел их в колонии Перидот. Они бросаются в бой, не думая о собственной сохранности. — Он решительно покачал головой. — В программе вашего робота есть какая-то ошибка или неисправность.
Вергиль снова посмотрел на Хирокса, заглянул в его тускло горящие сенсоры. В глубине этого света молодой офицер, как ему показалось, уловил что-то одушевленное — и это заинтриговало и одновременно напугало его.
— Людям тоже не мешало бы научиться сочувствию, — неожиданно произнес Хирокс.
— Я произведу его полный ремонт, — пообещал Зон Норет, но в голосе его не чувствовалось уверенности.
Ксавьер встал перед Вергилем и посмотрел, нет ли у брата серьезных травм. Потом он повел брата из тренировочного зала, дрожащим голосом упрекая его:
— Ты не представляешь, как ты всех нас напугал.
— Мне просто захотелось сразиться… хотя бы один раз. Ксавьер печально посмотрел в глаза младшего брата.
— Вергиль, боюсь, что у тебя будет такой шанс. Джихад не закончится ни сегодня, ни завтра.
Лики мучеников
— Прошу прощения, — сказал Рекур Ван своему товарищу, тлулакскому ученому, всаживая нож между его позвонков и для верности поворачивая лезвие тонкого стилета. — Мне этот корабль нужен больше, чем тебе.
По тонкому стальному клинку потекла кровь, которая ударила фонтаном, когда Ван рывком выдернул кинжал из тела своей жертвы. Смертельно раненный человек продолжал дергаться и извиваться — умирающие нервы неистовствовали атональными разрядами. Ван выбросил тело из люка маленького корабля на мощеную площадку космопорта.
На улицах Тлулакса слышались крики, взрывы и выстрелы. Раненый генетик распростерся на земле, его близко посаженные глаза с немым укором смотрели на убийцу. Ван выбросил генетика, походя избавился от него, как многие теперь избавлялись даже от самых необходимых вещей.
Он вытер ладони и пальцы об одежду, но руки так и остались липкими. Ничего, он вымоется и постирает одежду потом, когда вырвется отсюда. Кровь… это разменная валюта его торговых операций, генетический ресурс, наполненный драгоценной ДНК. Он не любил понапрасну проливать кровь.
Но теперь крови жаждала Лига Благородных. Его крови.
Хотя Рекур Ван был одним из самых блистательных генетиков и имел связи среди влиятельных религиозных лидеров, ему приходится сейчас спасаться с родной планеты, чтобы избежать суда разъяренной толпы. Взбешенные члены Лиги блокировали планету и вторглись, чтобы принести на нее свое правосудие. Если его схватят, то трудно даже представить себе, какой кары они потребуют.
— Проклятые фанатики! — выкрикнул он, прекрасно понимая, что его все равно никто не слышит, и захлопнул люк.
У него не было времени захватить с собой бесценный архив, он оставил на планете все свое состояние и теперь окровавленными руками лихорадочно нажимал кнопки панели управления украденного корабля. Не имея в голове никакого определенного плана, желая только одного — скорее бежать с планеты, пока его не схватили солдаты Лиги, Рекур Ван взмыл в небо.
Будь проклят этот Иблис Гинджо! — мысленно выругался он. Для него было малым утешением узнать, что Великий Патриарх мертв.
Гинджо всегда относился к нему как к низшему существу. Ван и Иблис были деловыми партнерами, имевшими общие интересы, но они никогда не доверяли друг другу. В конце концов Лига открыла страшную тайну тлулакских ферм. Органы забирали у дзенсуннитских рабов и пропавших без вести солдат, а потом пересаживали их другим бойцам. Но теперь карты были открыты. Все тлулаксы находились в страшном смятении, все пытались спасти свои жизни и скрыться от неумолимых мстителей Лиги. Торговцы плотью вынуждены были искать укрытия, а узаконенные и признанные прежде купцы стали изгоями цивилизованного мира. Опозоренный и разоренный, Рекур Ван превратился в дичь, на которую разрешили неограниченную охоту.
