Джеймс Сваллоу - Омнибус: Кровавые Ангелы
— Он твой родной брат, — сказал Мефистон.
— Да, лорд, — он кивнул.
— Рафен, ты по-настоящему верен нашему кодексу. Я отступлю и позволю тебе занять свое место в поединке.
Мефистон жестом приказал стоящему рядом ветерану.
— Сержант, отдайте этому воину свой силовой меч.
Десантник достал клинок и протянул его Рафену, тот принял его и неглубоко поклонился. Он развернул клинок в своих руках, его пальцы легко легли за зубчатую гарду и сжали рифленую рукоять. Меч резонировал от дремлющей угрозы, отполированный серебряный клинок отражал на своей поверхности цвета оранжевого неба. Рафен пробежался пальцами по очертаниям половинки орла, вырезанного на рукояти.
— Превосходное оружие, — заметил он.
Мефистон отступил и дал ему пройти.
— Этот вопрос будет решен, — нараспев произнес он, — брат против брата, пусть победит преданный.
ПРЕВОСХОДНО. Штель почти засмеялся в голос, когда Рафен взял меч. Это было идеальным, даже он сам не смог бы осуществить постановку такого изящного финала. Брат столкнется с братом, не говоря уже о награде в качестве смерти за безрассудное предложение Рафена. Этот конфликт будет подходящим концом для этого непокорного десантника и в конечном итоге Штель избавится от этого раздражителя, который мешался у него под ногами с тех пор как они впервые прибыли на мир-гробницу Кибелу. Печально, что родной брат Аркио так сильно сопротивлялся культу, который Штель создал среди Кровавых Ангелов — такой воин, с таким непокорным и упорным духом был бы прекрасным дополнением к свите Перерожденного Ангела. Если бы он только последовал путем его боевых братьев и по-настоящему принял вновь приобретенную божественность Аркио, Рафен смог бы стать сейчас лордом командором в армии Крестового похода крови; вместо этого, он станет первой жертвой и его жизненная жидкость станет вином для посвящения.
Но нет, сказал сам себе Штель, уж лучше пусть он умрет. Пока он жил, Рафен был фактором случайности, картой-джокером в играх инквизитора, срежиссированных заговоров и контрзаговоров. Это была чистая счастливая случайность, что космодесантник оказался на Кибеле когда Гаранд отослал Несущих Слово атаковать ее, но его присутствие быстро переросло из мелкой неприятности в более серьезную помеху. Рафен никогда по-настоящему не преклонялся перед своим измененным братом — Штель знал это, даже когда тот приносил свою клятву верности Аркио в часовне крепости Икари — и, поэтому, он должен быть уничтожен.
Рафен умрет от руки своего собственного брата и вместе с этим, Аркио навсегда неизбежно свернет с пути света Императора. Как только кровь его близкого родственника окрасит золотую броню, как только она с шипением превратиться в пар от обжигающего клинка Святого копья, Аркио оборвет последнюю связь с тем, что до сих пор делает его человеком. Как только Рафен исчезнет, Аркио еще дальше продвинется на пути восьмиконечной звезды и ничто больше не будет его сдерживать. Вместе со своим братом, он убьет свою совесть.
Штель почувствовал на себе внимание Мефистона и уголком глаза посмотрел на библиария, не желая встречаться с ним взглядом. Возможно, псайкер почувствовал какие-то его мысли, возможно, нет. Это мало что значило, он будет ждать момента, когда свет в глазах Рафена потухнет и тогда позволит себе резню. С удушающим ментальным колпаком защиты Улан, лоялисты опрокинут лорда Смерть и его людей числом, столь большим, что ни один из десантников Данте не выживет. И если нет, у Штеля был еще один туз в рукаве, еще один игрок, которого он мог ввести в игру.
РАФЕН взял меч в руку и прижал его к груди, клинок смотрел в небеса. Он мрачно отсалютовал своему брату. В ответ, глаза Аркио сощурились так, что остались тонкие полоски, и он позволил копью Телесто в своих руках развернуться на всю длину. Тусклые вспышки янтарно-желтых молний пробежали по клинку и золотой иконе Сангвиния, вырезанной на рукояти.
Оба воина на мгновение застыли; до начала схватки оставался один вздох, но они пока что наблюдали за поспешным напряжением мускулов, малейшая оплошность могла выдать последующее действие оппонента. В воинах Империи, схватки один на один были достаточно распространенным явлением, конфликтующие стороны часто начинали сражение с битвы чемпионов. Как и все Адептус Астартес, Рафен и Аркио были натренированны сражаться в одиночку, быть армией из одного человека; за прошедшие годы, в качестве новобранцев, братья множество раз встречались в спарринге. Он знали друг друга столь хорошо, что могли просчитать любую атаку, нейтрализовать любую защиту — но затем время изменило их обоих.
Рафен отдал себя этому моменту, позволив разуму и духу слиться, превращаясь в слаженный механизм движений и ударов. Недвижимо и безразлично, Аркио следил за ним, золотая статуя среди бесцветных руин городской площади. Рафен сконцентрировался пока перед его взглядом не остался только его брат, только очертания человека. Враг.
И внезапно он разразился движением, с его губ слетело рычание, в боевой ярости обнажились клыки. Силовой меч шипел, вращаясь вокруг него карающей дугой жидкого серебра. Аркио отреагировал, махнув копьем вниз, отчетливым жестом защиты, отбивая финт Рафена. Другой рукой Рафен поднял тупую, грубую болванку болт-пистолета и выпустил очередь из трех болтов.
С пугающей скоростью Аркио уклонился и раскрутил сияющее копье как пропеллер, гудящее древко создало в воздухе мерцающий диск. Визжащие и подвывающие болты нашинковало этим вспыхивающим щитом. Рафен продолжил первоначальную атаку и развернулся на пятке, резко атаковав мечом снизу. По рыхлой земле Аркио ускользнул, и клинок прорезал воздух. Размазанным пятном он развернул копье к Рафену.
Его брат подметил мельчайшую потерю баланса задней, опорной ноги Аркио и атаковал, нарезая перед ним паутину из восьмерок. Наконечник копья столкнулся с силовым мечом и исторг неистовую вспышку огромных, сердитых искр, шипящих подобно фейерверку. Клинки встречались и расходились, встречались и расходились и вновь встречались.
Неторопливо и без эмоций Аркио шаг за шагом отступал. Веер света от вращающегося копья оказывался везде, встречая меч Рафена, останавливая его дикие атаки, вспыхивающей защитой отбивая каждый выпад и взмах. Нетренированному глазу, казалось, что фигура в золотой броне защищалась, парировала бесконечную серию ударов. Некоторые из воинов Перерожденного начали грубо освистывать, пока не были жестоко остановлены приказами лояльных десантников. Аркио позволял Рафену потратить свою силу атаки в буре ударов, в то же время, используя минимум усилий для парирования. Он ожидал большего от своего брата.
Рафен не был глупцом. Если он затянет с атакой хоть на секунду, Аркио контратакует и ударит в ответ. Он сделал выпад вперед, легко просчитываемое движение, похожее на действие обозленного и отчаявшегося бойца. Аркио принял это за чистую монету и блокировал удар, на мгновение, открывшись для поражения с левой стороны. Крылатый десантник был без сомнения могущественным, но у него не было опыта его старшего брата. Рафен никогда бы не попался на этот финт, но не Аркио.
Болт-пистолет появился из ниоткуда, внезапно уставившись в лицо Аркио, дуло было все еще горячим и воняло озоном. Палец Рафена сжал спусковой крючок.
Аркио отреагировал со сверхъестественной скоростью.
Его сложенный крылья открываясь, взорвались вспышкой ослепительно белого и выстрел ушел в пустоту, Аркио мгновенно испарился с линии огня. Золотая фигура описала стремительную, изящную дугу над головой своего брата, крутанулась, и кинулся к земле в десяти метрах дальше. Рафен развернулся на месте, отслеживая Аркио пистолетом. Он выпустил четыре патрона в летящую фигуру, следуя за целью, но каждый болт опаздывал на какую-то долю секунды.
Земля вздрогнула и колыхнулась, когда приземлился Аркио, столкновение вызвало ударную волну в вековых обломках вокруг них. Его совершенные черты лица испортила гримаса, когда он взмахнул копьем и навел мерцающую каплю клинка на Рафена. Золотое сияние и искрящиеся частицы собрались в гудящую сферу энергии на кончике орудия. Не способный увернуться, Рафен понял, что будет дальше и поднял руки, закрыв лицо скрещенными пистолетом и мечом, как какой-то отчаянный призыв о помощи к Имперской аквиле.
Выброс неземной силы оторвался от Святого копья и прорезал расстояние между воинами, раскрываясь по пути в пляшущий барьер желтого пламени. Оно охватило Рафена, он почувствовал, как его кожа опаляется; он вспомнил Несущих Слово, в глубинах мануфактория Шнелонга, их тела сгорели до пепла. На мгновение его сердце замерло, Рафен подумал, что жизнь подошла к концу, но затем пламя погасло, ранив его, но он все же остался жив. Он потрогал свое лицо, стряхивая тонкий слой пепла с мест, где его кожа сгорела.
