Стивен Эриксон - Буря Жнеца
Деревья тут были редкими, согнутыми ветром – но она не ощутила движения воздуха. Странно, не по сезону. Запах моря тяжело повис в спертом воздухе.
Они останавливали коней. От еще невидимого моря не доносилось ни звука, не слышно было даже нежного шепота волн. Словно мир по ту сторону гребня исчез.
– Тут следы, госпожа, – сказал один из солдат, встав около гребня. – Всадники обогнули холмик, двинулись частью на север, частью на юг.
– Как будто выслеживали кого-то, – заметил другой.
Яни Товис подняла покрытую перчаткой руку.
С севера быстро приближались лошади.
Охваченная каким-то внезапным суеверным страхом Яни сделала знак. Солдаты выхватили мечи. Она тоже потянулась за своим оружием.
Показался первый всадник.
Летериец.
Яни с облегчением вздохнула. – Стой, солдат!
Внезапная команда заставила всадника вздрогнуть. Как и троих двигавшихся за ним. Кони захрустели копытами по гальке.
Солдаты одеты как для битвы – блестят черненые звенья кольчуг, опущены забрала шлемов. Ведущий держал в правой руке секиру; те, что ехали следом, вооружились копьями с широкими, зазубренными лезвиями – как будто они собрались охотиться на кабана.
Яни Товис развернула коня и подъехала ближе к ним. – Я Атрипреда Яни Товис, – объявила она.
Шлем вожака склонился. – Йедан Дерриг, – произнес он тихо, – Мастер Оружия крепости Боарл.
Яни нерешительно сказала: – Дозорный.
– Полутьма, – ответил мужчина. – Даже в темноте я узнал вас.
– Трудно было поверить… ты сбежал…
– Сбежал, моя Королева?
– Из дома нашей матери.
– Ваш отец и я не ужились, Полутьма. Вы еще сосали грудь, когда я видел вас в последний раз. Но это ничего не меняет. Я вижу в вашем лице то, что видел тогда. Ошибки не может быть.
Она вздохнула и спрыгнула с коня.
За ней спешились и остальные. Йедан коротко кивнул. Они с Полутьмой отошли в сторону, встав под самым высоким деревом на гребне – сухой сосной. Начал накрапывать дождь.
– Я прямо из крепости. Твой Дреш пытался сбежать из-под ареста и был убит. Или будет убит. Я переговорила с ведьмами. Из Ренниса приедут Тисте Эдур, но к этому времени следствие закончится и я извинюсь, что зря отняла их время.
Йедан промолчал. Решетка хорошо скрывала его лицо, видна была лишь черная борода. Она дергалась, как будто мужчина что-то жевал.
– Дозорный, – продолжила она, – ты назвал меня королевой перед лицом солдат.
– Они трясы.
– Понимаю. Тогда… ты здесь, на берегу…
– Потому что я Дозорный. Да.
– Это звание лишено смысла, – сказала она более резко, чем намеревалась. – Это просто почетный титул, пережиток давних…
– Я думал так же, – бросил он. «Ведет себя как старший брат. Черт подери!» – До ночи, что была три дня назад.
– Но зачем ты здесь? Кого ты ищешь?
– Хотелось бы мне дать четкий ответ. Я не уверен, зачем я здесь. Знаю только, что меня призвали.
– Кто?
Он вроде бы снова что-то жевал. – Берег.
– Ясно…
– Кого или чего я ищу, сам не знаю. Прибыли чужаки. Мы слышали их ночью, но как быстро мы не ездили, как тщательно не искали – никого не нашли. Никаких следов. Ничего. Но… они здесь.
– Возможно, духи.
– Возможно.
Полутьма не спеша обернулась. – Из моря?
– Опять-таки, на берегу нет следов. Сестра, с того момента, как мы приехали сюда, воздух не шелохнулся. Не дышит. День и ночь… берег застыл. – Он поднял голову. – Дождь… первый раз.
Их внимание привлекло бормотание солдат. Шесть неподвижных призраков на склоне, блеск металла и кожи. А за гребнем – неяркое, трепещущее мерцание.
– Вот оно, – сказал Йедан и сорвался с места. Она побежала за ним.
Они пробирались между шатающихся валунов, колючих веток, голых корней, карабкались на склон. Шестеро солдат брели следом. Яни Товис подошла ближе к брату; раздвинув податливые кусты, они вышли к берегу.
И замерли.
Корабли.
Ряды кораблей до горизонта. На юг, на север.
Корабли пылали.
– Благослови Странник, – прошептала Яни.
Сотни кораблей. Пылающих.
Языки пламени выстреливали над спокойной водой, поднимались подсвеченные снизу столбы дыма. Как будто горячие угли на черном поддоне неба…
– Это не летерийские суда, – заметил Йедан. – Не эдурские.
– Нет, – подтвердила Полутьма. – Это не они.
Прибыли чужаки.
– Что все это значит? – В голосе прозвучал откровенный страх. Яни Товис обернулась, поглядела на солдата. Его лицо стало оранжевым в отсветах отдаленного пламени.
Женщина снова посмотрела на корабли. – Дромоны, – сказала она, и сердце тяжело застучало в груди. Род лихорадочного возбуждения – темного, полного злобы и… дикого восторга.
– Что за слово? – удивился Йедан.
– Я знаю их… эти обводы, это парусное вооружение. Мы ушли в поиск… к далеким континентам. Там есть одна империя… Мы убили сотни, нет, тысячи ее подданных. Мы столкнулись с ее флотом. – Она помолчала и обратилась к солдату: – Скачи в крепость. Убедись, что Дреш мертв. Рота выходит немедленно. Встретимся к северу от Ренниса, на прибрежной дороге. Ах, да – возьмите с собой треклятых ведьм.
Йедан начал: – Что за…
Она оборвала полубрата жестокой улыбкой: – Ты Дозорный. Твоя Королева нуждается в тебе. – Взор сверкнул. – Ты едешь с нами, Йедан. С моим отрядом.
Клочковатая борода дернулась. – Куда?
– На Остров.
– А что с летерийцами и их хозяевами? Нужно бы предупредить.
Не отводя взора от пылающих на фоне моря корпусов, она почти прорычала: – Мы убивали их подданных. Похоже, нам этого не спустят. Пусть Странник забирает и летерийцев, и Эдур. – Полутьма резко развернулась и пошла к коню. Все двинулись за ней. – Чужаки, Йедан? Не для меня. Они плыли за нами. – Прыгнув в седло, она послала коня на северную дорогу. – Мы взяли кровь, – сказала она сквозь зубы. – Кровь малазан. Очевидно, они не намерены прощать долг.
«Они здесь. На берегу.
Малазане пришли».
КНИГА ТРЕТЬЯ
Зачем же стыдиться
И прятать согбенного зверя души
Ведь чистая тварь
Не в силах взирать на бесчинства
Глаза опустила
И в клетке жестокости нашей
Нашла темный угол
Забилась
Я смело возьму
Свою и чужую судьбу в онемелые руки
С изяществом зверя исполню
Все ваши мечты о свободе
Нескованной и неподвластной
От нас утаенной
Зверь будет терзать, а я рвать
На части
Марающий пальцы
Бессмысленный список различий
К чему оправданья свободе
Сколь чище пролитая кровь
В сравнении с вашей
И лица не краше пред смертью
Оскала рычащего зверя
Долой
Все то, что нас разделяет
В глубинах души
Со зверем мы скованы вместе
И быть по сему
Кто раб тут и кто тут хозяин
Не смогут сказать
Ни жертвы невинные
Ни одержимый убийца.
Пёс, или Признания пьяницы
Тайбел Фередикт
Глава 13
Когда собрались мы, желающие поживиться на месте крушения, там оставались киль и половина корпуса; ночная буря повисла в воздухе мерзкой взвесью, пока мы карабкались вниз, к погнутым ребрам.
Я услышал множество молитв, увидел, как руки чертят охранительные знаки, и это происходило в полном соответствии с нуждами души, ибо беседа со страхом начинается в детстве – сумей я припомнить своё, тоже начал бы творить знамения, защищающие от ужаса.
Я едва посмел взглянуть вниз, на ставшие поживой крабов крошечные скелеты чертей с походящими на человеческие черепами, на их ястребиные когти и прочие телесные особенности, придававшие зрелищу характер ослепительного кошмара наяву.
Не удивляюсь, что с того дня я зарекся подходить к морю. Буря и тонущее судно подняли со дна сонмы нечистых тварей и о, сколько еще может их таиться вокруг проклятого острова!…
Да, я тоже бормотал бессвязные слова, что-то вроде: – Полагаю, не все черти умеют летать.
И все же… разве это был достаточный повод выцарапать себе глаза?
Тобор – слепец из Фента-на-Косе
– Ну, друзья, хотя бы одна красавица тут имеется!
– Похоже, ты предпочитаешь любоваться ей издалека.
– Почему бы нет, проклятый осквернитель могил? Суть в том, что всё не так, как нам хочется. Поглядите на жалкого негодяя рядышком с ней. Поверить не могу! Она могла бы получить здесь любого. Даже меня, а это что-то. Но нет, сидит с хромым, одноруким, одноухим, одноглазым и безносым волкодавом. Вот и говорите о красоте и уродстве.
Третий человек, сидевший с ними, но до сих пор молчавший (похожие на птичье гнездо волосы, торчащее веслом ухо, выпученные глаза и разноцветные пятна по всему лицу, следы ожогов, превращающие физиономию в подобие пегой тыквы) метнул на оратора косой взгляд и тут же отвернулся. Горлорез и сам от него отвернулся. Чего он желает меньше всего – так это удариться в очередной приступ ужасающе – визгливого смеха, способного приморозить к стулу любого в пределах слышимости.
