Джон Норман - Тарнсмен Гора
– Член Касты Убийц, – сказал Старший Тэрл, глядя на удаляющуюся точку. – Марленус, который должен был стать убаром всего Гора, знает о твоем существовании.
– Кто он такой? – спросил я, потрясенный всем этим.
– Утром узнаешь, – сказал Старший Тэрл, – узнаешь и то, зачем ты оказался на Горе.
– Но почему я не могу узнать это сейчас?
– Потому что утро уже близко, – ответил Старший Тэрл.
Я глядел на него.
– Да, – повторил он, – завтрашнее утро уже близко.
– А вечер, – спросил я.
– А вечером мы будем пить.
Утром я проснулся на своей циновке в углу комнаты, дрожа от холода. Скоро наступит рассвет. Я щелкнул тумблером на циновке и принял сидячее положение. Она была ледяной на ощупь, потому что именно на это время я установил стрелку температурного устройства. Мало кому нравится нежиться в ледяной постели. К горийским приборам для отрывания смертных от их постелей я относился столь же неодобрительно, как и к будильникам на Земле. Кроме того, голова моя гудела, как бронзовый щит после удара копьем, и этот гул вытеснил все воспоминания, вроде вчерашнего покушения на мою жизнь. Планета может перевернуться, но человек всегда остановится, чтобы вынуть камешек из ботинка. Я сел, скрестив ноги, на циновке, которая снова нагрелась. Потом заставил себя встать и плеснуть воду из чаши для умывания себе в лицо.
Я кое-что помнил из предыдущей ночи, но не многое. Мы вместе со Старшим Тэрлом обошли множество пивных в разных цилиндрах, и помню, как беззаботно прогуливались, распевая непристойные лагерные песни, по узким – в ярд шириной – мостикам между цилиндрами бог весть на какой высоте. Кое-где она достигала тысячи футов. Слишком много мы выпили ферментированного варева, хитроумно приготовленного из желтого зерна, са-тарна, и называющегося пага-са-тарна – Наслаждение Дочери Жизни – сокращенно «пага», и к которому я вряд ли больше притронусь. Помнил я и девушек в последней таверне (если это была таверна), соблазнительных в своих танцевальных нарядах, рабынь наслаждения, выращенных как животных для удовлетворения страсти. Если и были прирожденные рабы и прирожденные люди, как уверял меня Старший Тэрл, то это были прирожденные рабыни. Было невозможно принять их за что-нибудь другое, если они этим и были, и где-то сейчас они неохотно просыпаются, чтобы вымыться. Особенно мне запомнилась одна, с гибким телом гепарда и черными волосами, разбросанными по коричневым плечам, запомнились браслеты на ее запястьях, их звон в ее спальне, где мы пробыли гораздо больше того часа, за который я заплатил. Я выгнал эту мысль из своей раскалывающейся головы, сделал неудачную попытку вызвать чувство стыда, и накинул тунику. Тут в комнату вошел Старший Тэрл.
– Мы идем в Зал Совета, – сказал он.
Я пошел за ним.
Зал Совета представлял собой комнату, где избранные представители Высших Каст Ко-Ро-Ба собирались на свои встречи. Такие залы были в каждом городе. Это был широчайший из цилиндров, и высота потолка в зале превышала обычную в шесть раз. Потолок был освещен чем-то вроде звезд, а стены раскрашены в пять цветов – белый, голубой, желтый, зеленый и красный – цвета каст. Каменные скамьи членов Совета вздымались пятью величественными ярусами, каждый для определенной касты, и были окрашены в соответствующий цвет.
Нижний ярус, самый удобный, белоснежного цвета, занимали Посвященные, истолкователи воли Царствующих Жрецов. Далее, по порядку, шли голубой, желтый, зеленый и красный, занятые представителями Писцов, Врачей, Строителей и Воинов.
Торн, как я заметил, не присутствовал на втором ярусе. Я улыбнулся про себя. «Лично я, – говорил он, слишком практичен, чтобы участвовать в правлении, чреватом опасностями.» Вероятно, если бы город осадили, Торн не заметил бы этого.
Я был рад тому, что моей касте, Касте Воинов, был отведен последний ярус. Была бы моя воля, я бы вовсе не относил воинов к Высшим Кастам. С другой стороны, я считал, что Посвященные тоже сидят не на своем месте, ибо они полезны обществу даже меньше воинов. Воины, по крайней мере могут защищать город, а что могут делать Посвященные, кроме того, чтобы служить мишенью болезней в силу своей профессии.
В центре амфитеатра находился трон, и на нем, в государственной мантии – простой мантии коричневого цвета, скромнейшей из одежд присутствующих, восседал мой отец – Правитель Ко-Ро-Ба, а ранее убар. У его ног лежали шлем, щит, копье и меч.
– Выйди вперед, Тэрл Кэбот, – сказал отец и я стал перед троном, чувствую, что глаза присутствующих устремлены на меня. Позади стоял Старший Тэрл. Я заметил, что прошедшая ночь почти не отразилась на его облике. И на миг я ощутил ненависть к нему.
Старший Тэрл сказал:
– Я, Тэрл, меченосец из Ко-Ро-Ба, клянусь, что этот человек достоин стать членом Касты Воинов.
Отец отвечал ему согласно ритуалу:
– Нет башни в Ко-Ро-Ба крепче клятвы Тэрла, меченосца нашего города. Я, Мэтью Кэбот из Ко-Ро-Ба принимаю ее.
Затем, начиная с нижнего яруса, каждый член Совета называл свое имя и объявлял, что он тоже верит клятве меченосца. Когда они закончили, мой отец вручил мне предметы, лежавшие у его ног. К левой руке он прикрепил щит, на плечо повесил меч, в правую руку вложил копье и медленно надел на голову шлем.
– Ты принимаешь Законы Воина? – спросил отец.
– Да, – ответил я. – Принимаю.
– Какой у тебя Домашний Камень?
Чувствуя, каким должен быть ответ, я сказал:
– Мой Домашний Камень – это Домашний Камень Ко-Ро-Ба.
– Этому ли городу ты посвящаешь свою жизнь, меч и честь?
– Да.
– Тогда, – сказал отец, кладя руки мне на плечи, – властью Правителя этого города в присутствии Совета высших Каст, я объявляю тебя Воином Ко-Ро-Ба.
Отец улыбнулся. Я был горд, слыша одобрение Совета, выражавшееся криками и горийскими аплодисментами – быстрыми ударами правой ладони по левому плечу. Никто, кроме кандидатов в Касту воинов, не мог войти в Зал Совета вооруженным. Если бы братья по касте были вооружены, они постучали бы наконечниками копий по щитам. Теперь же они выражали свое одобрение на гражданский манер, делая это, может быть чересчур громко для столь почтенного собрания. Каким-то образом я чувствовал, что они действительно гордятся мной, не знаю уж почему. Я еще не сделал ничего, чтобы заслужить их одобрение.
Вместе со Старшим Тэрлом я покинул зал Совета и вошел в комнату, где мы стали ожидать отца. На столе лежало множество карт. Старший Тэрл подошел к ним и, подозвав меня, стал водить по ним пальцем.
– Вот здесь, – сказал он наконец, указывая на низ карты, – лежит город Ар, древний враг Ко-Ро-Ба, главный город Марленуса, который хочет стать убаром всего Гора.
– А какое это имеет отношение ко мне? – спросил я.
– Ты будешь должен отправиться в Ар и выкрасть его Домашний Камень, чтобы принести его в Ко-Ро-Ба.
5. ОГНИ ВЕСЕННЕГО ПИРА
Я оседлал своего черного тарна, щит и копье были прикреплены к седлу, меч болтался на плече. По сторонам седла висело метательное оружие: арбалет с дюжиной стрел слева, лук с тридцатью стрелами справа. На седле было легкое вооружение тарнсмена – пища, компас, запасная тетива и перевязочный материал. К седлу была привязана, покрытая плащом раба, девушка в бессознательном состоянии – Сана, рабыня башни, которую я видел в свой первый день пребывания на Горе.
Я помахал на прощание рукой Старшему Тэрлу и отцу, дернул за первый повод и отправился в путь, оставив позади башню и крошечные фигурки на ней. Набрав высоту, я выровнял тарна и дернул за шестой повод, взяв курс на Ар. Минуя цилиндр, где Торн хранил свои рукописи, я был рад увидеть маленькую фигурку писца, стоящего у грубо вытесанного окна. Я понял, что он, может быть, ждет меня несколько часов. Помахав ему, я перевел взгляд на холмы, лежащие впереди. Теперь я уже не чувствовал того восторга, как в первом полете. Я был сердит и встревожен, был в ужасе от гнусного плана, который должен был осуществить, и думал о девушке, привязанной к седлу.
Как я был удивлен, когда она появилась в той маленькой комнатке, где мы со Старшим Тэрлом очутились после Совета, выйдя вслед за отцом. Она стояла на коленях в позе башенного раба, в то время как он объяснял мне план Совета.
Власть Марленуса, или большая ее часть, строилась на его мистической способности побеждать, которая никогда не покидала его. Непобедимый Убар Убаров, он храбро отказался снять свой титул после Долинной Войны, 12 лет назад, и люди не покинули его, не предали обычной для зарвавшегося убара смерти. Солдаты и Совет города, поддавшись его посулам, поверили обещаниям богатства и власти Ару.
И у них были основания для такой доверчивости – вместо того, чтобы превратиться в обычный осажденный город, каких было множество на Горе, он стал центральным городом, в котором хранилась дюжина Домашних Камней ранее свободных городов. Теперь поднималась целая империя Ара, военизированное, мощное, надменное государство, уничтожающее своих врагов и простирающее свою власть на все большее число городов, долин, холмов и пустынь.
