Стив Лайонс - Ледяная гвардия
Хотя, Блонский даже не услышит его. Нет, как только Михалев откроет рот, Штель или Гавотский исполнят свой долг и расстреляют его.
Так что он держал язык за зубами, говорил то, что от него ожидали услышать, и делал что прикажут, словно он тоже был идеальным солдатом с промытыми мозгами. И тот факт, что он был здесь, в «Термите», в этом отделении, был доказательством того, что Михалев играл свою роль просто превосходно. Он делал все это потому, что у него был лишь один выбор, куда более опасный, чем служить Империуму… И выбор этот — не служить ему.
«ТЕРМИТ» ПОПАЛ под обстрел, его встряхнуло взрывной волной. Если бы не оглушительный рев двигателей, Штель смог бы по звуку определить, что это за снаряды, выпущены они «Василиском» или бомбардой…
— У нас проблема, сэр! — крикнул Грейл, сидевший за рычагами. — Нас обстреливает дальнобойная артиллерия. Видимо, решили пострелять по близкой цели. Но они хорошо замаскировались. «Химеры» не видят противника и не могут отвечать огнем. Командир одной из них запрашивает вашего разрешения покинуть строй и направиться на поиск противника.
— Отставить, — сказал Штель. — Делай что можешь, Грейл. Найди нам укрытие, выведи из-под огня. Не атаковать, повторяю, не атаковать противника.
— Есть, сэр, — ответил Грейл. «Термит» резко развернулся, более резко, чем Штель полагал возможным. Полковник был уверен, что левая гусеница на секунду оторвалась от земли.
— Нам нужен дымовой гранатомет, — сказал Баррески. — У нас есть хотя бы дымовые гранаты, что-нибудь, что можно выкинуть через амбразуры огнеметов?
— В этом гробу мы для них как мишень, — волновался Борщ, — Если бы мы вышли наружу, противнику было бы труднее прицелиться по десяти небольшим быстро движущимся целям.
В этот момент страшной силы взрыв слева-сзади встряхнул «Термит». Прямое попадание. Удар был, словно их машину таранил танк, и Штель не врезался в спину Грейла только потому, что Ледяные воины были крепко пристегнуты на своих сиденьях.
Грейл прошептал молитву, когда двигатель закашлял, зафыркал, и потом снова взревел в полную силу. Подвеска «Термита» была повреждена, его трясло так, что, казалось, он сейчас развалится, десантное отделение наполнялось дымом.
— Палинев, Михалев, — сказал Гавотский, — посмотрите в контейнерах со снаряжением, может быть, сможем поставить дымовую завесу, как предлагал Баррески. А ты, Баррески, проверь бур, убедись, что он еще работает. Грейл…
— Я знаю, сержант, — сказал Грейл, — скорее выводить нас отсюда.
Никому не понадобилось говорить о том, о чем думал каждый из десяти валхалльцев: второго такого попадания они не выдержат.
Штель наблюдал, как они бросились исполнять приказы. Ему не было необходимости вмешиваться, он доверял способности Гавотского справиться с ситуацией. Так что он пользовался возможностью понаблюдать за тем, как каждый боец его новой команды действует в чрезвычайной ситуации. Чем больше он сможет узнать о них, тем более эффективно он сможет командовать ими, а официальные послужные списки сообщали о них не все.
Так, например, что-то в позе и жестах Михалева — его сгорбившиеся плечи — говорило о том, что он не верит в успех задания, что он, возможно, лишь делает вид, изображая дисциплинированного солдата. Этого не было отмечено в его послужном списке, и это было причиной для тревоги. За Пожаром тоже стоило присматривать, хотя в его случае характеристики, представленные его командирами, были вполне ясны.
Пожар был непредсказуемым человеком. Он был пламенно предан Императору, но, кажется, не представлял себе границ своих возможностей. Если послать его против армии тиранидов, он отправится искать тирана улья, чтобы плюнуть ему в глаз. На такого рода задании подобная самоуверенность может привести к смерти их всех.
Пожар был здесь потому, что за него поручился Гавотский. Он когда-то был командиром отделения, в котором служил молодой солдат, и утверждал, что Пожар — один из лучших рукопашных бойцов, которых он когда-либо видел. Гавотский также клялся, что знает о недостатках Пожара, и сможет удержать его в узде, а Штель знал, что его опытный сержант редко ошибался.
Если Пожар был излишне самоуверен, то у Анакоры была прямо противоположная проблема. Из всех солдат отделения у нее были лучшие рекомендации, но Штель видел уже достаточно, чтобы понять, что она не верит в себя так, как верят в нее другие. Полковник чувствовал, что из всего отделения он один разделял это недоверие.
Потом Блонский, солдат, на которого не мог пожаловаться ни один из его командиров, но, судя по тону их докладов, они были более чем рады избавиться от него.
Блонский казнил как минимум шестерых своих товарищей на поле боя, обвинив их в ереси. Три подобных обвинения он выдвинул против старших офицеров, причем один из них был генералом. Внешне все его действия казались безупречно оправданными — но, читая между строк, Штель заметил, что командиры считали Блонского помехой и опасным человеком.
Блонский был одним из резервных кандидатов, выбранных Штелем и Гавотским на это задание. Гавотский справедливо заметил, что Имперская Гвардия на Крессиде страдает от слишком частых случаев дезертирства и измены. Когда девять пар глаз сосредоточены на поиске исповедника Воллькендена, было бы разумно, чтобы десятая пара глаз присматривала за остальными.
НАКОНЕЦ ОБСТРЕЛ стал затихать. Казалось, Грейл был прав: наводчики противника стреляли наугад, и, видимо, не решились покидать свою позицию ради преследования маленькой группы вражеских машин.
Последние несколько минут единственной защитой «Термита» была дымовая завеса, поставленная Палиневым и Михалевым, бросавшими дымовые гранаты. Милостью Императора, этого было достаточно. Еще несколько разрывов сотрясли десантное отделение, но ни один из снарядов не упал достаточно близко, чтобы причинить реальные повреждения, и Баррески, сидевший на переднем сиденье рядом с Грейлом, доложил, что бур — самое важное оружие «Термита» — исправен.
Грейл вел машину, с трудом пробивавшую себе путь по земле, которая когда-то была плодородными полями, но теперь была покрыта грязно-серым снегом и вездесущей фиолетовой плесенью. Ему отчаянно хотелось вдавить педаль газа, выжать еще немного скорости из ревущего двигателя, наверстать время, которое они потеряли из-за незапланированного отклонения с маршрута. Однако он не хотел опережать «Химеры».
«Химер» было четыре, они прикрывали «Термит» со всех сторон, и уже начали буксовать — земля под ними становилась все более мерзлой и скользкой.
По мере продвижения конвоя снег становился все глубже, пока не начал доставать почти до верха гусениц. «Химеры» были оборудованы бульдозерным отвалами, управляли ими опытные Ледяные воины, но все же их продвижение было мучительно медленным. С разрешения Гавотского Грейл связался по воксу с водителями «Химер» и сообщил, что «Термит» пойдет впереди.
Вскоре после этого Грейл увидел ледники — и даже он, выросший среди ледяных ландшафтов Валхаллы, присвистнул от удивления. Ледники стояли непрерывной линией, машины рядом с ними казались крошечными. Грейл поймал себя на недостойной имперского гвардейца мысли, с которой, вероятно, согласился бы солдат Борщ: мало что из построенного Империумом Человека могло сравниться с таким великолепием природы.
Они ехали по дну U-образной долины, и Гавотский предупредил солдат, чтобы были поосторожнее с огнеметами, иначе они рискуют обрушить на «Термит» лавину. Почти целый час они двигались без всяких происшествий, и, наконец, Штель приказал «Химерам» возвращаться.
«Химеры» ушли, их водители на прощание связались с Грейлом, пожелав их отделению удачи. «Термит» остался один, и Грейл повел его прямо на ледяную стену, возвышавшуюся перед ними.
Согласно тактическим картам, ледники сформировали почти непрерывное кольцо вокруг значительного района территории, удерживаемой силами Хаоса. Грейл не сомневался, что немногочисленные дороги в этом районе усиленно охраняются. Последнее, чего могут ожидать силы Хаоса — что их противники нанесут удар прямо через огромные ледяные стены. Как и орков, которые когда-то напали на Валхаллу, еретиков ждет неприятный сюрприз.
— Эй, Борщ, — крикнул Баррески через плечо. — Мы уже почти приехали. Мне включить бур, или может, ты выйдешь и прокопаешь нам путь сквозь лед голыми руками и зубами?
— Столкновение с ледяной поверхностью через тридцать секунд, — сообщил Грейл. — Баррески, ты готов?
— Всегда готов, — ответил Баррески, его руки работали с управлением с отработанной легкостью, хотя, насколько было известно его товарищу-танкисту, Баррески никогда раньше не работал на машинах, подобных этой. Огромный белый бур «Термита» был приведен в рабочее положение, блокировав обзор Грейлу. Но Грейл знал, что смотреть там особенно не на что. Последние несколько минут все, что он видел из машины — серая плоская поверхность приближающегося ледника.
