Стив Лайонс - Имперская гвардия: Омнибус
Самиэль был благодарен за нездоровую дрожь, исходящую от двигателей Дефиксио, которые вернулись к жизни.
— Даже не знаю, что бы было, если бы их встраивали рядом, — произнес Дниеп. — Топливо не проблема, ты можешь заправить Леман Русс мочой и, подгоняемый матом, он все равно поедет… Но он получил серьезное попадание вон там сзади, и гусеницы немного расшатаны.
— Он выдержит? — Голос Карра-Врасса был беспристрастен. Он наверно знал, что его жизнь зависит от целостности танка, но никак этого не выдавал.
Дниеп поднялся, вытирая масляные руки об свою солдатскую форму. — Три дня? Вы удивитесь, сэр. Я сам иногда удивляюсь, как много невзгод он способен вынести.
— Отлично. — Офицер повысил свой голос. — Погребения окончены?
Дамрид задрал руку вверх. Он закатал рукава своей формы, и впервые Самиэль кое-что заметил, — татуировка, череп, оплетенный колючей проволокой, со штрих-кодом под ним, почти на плече парня. Это был один из многих символов, которым метили новоприбывших узников, присланных на Мертвые Луны, и он означал, что Дамрид не был второй кастой, как полагал Самиэль. Он был преступником. Что же он сделал? Ходили слухи о детях, пробирающихся в химические шахты, чтобы украсть буханку хлеба или недостаточно ликующих, когда планетарный губернатор обращается к толпе. Бедный парень. Жизнь может быть достаточно тяжела, даже если тебя не приговорили к медленной смерти, когда ты достаточно стар, чтобы понять, что было хорошо, а что плохо.
— А орудия?
— Заряжены и готовы, — раздался голос Каллина из утробы корпуса.
— Очень хорошо. У орков патрули, ищущие выживших, и мы не должны дать ни малейшего шанса нас обнаружить. Мы отправляемся немедленно.
Они забрались внутрь Дефиксио, Дамрид в башню, чтобы занять наблюдательный пост, Карра-Врас с Дниепом расположились в передней части. Каллин и Самиэль, тем временем, устроились в спонсонах, чтобы урвать хоть капельку забитого шумами и беспокойством сна.
Ты не можешь видеть сны, если ты не спишь, но можно чувствовать себя как в кошмаре. Не так давно это случилось с ним, но он знал, что это будет похоронено глубоко внутри него до тех пор, пока смерть не заберет его. Это была единственная причина, почему он находился внутри Дефиксио, но они все думали, как говорил Каллин, что Самиэль обладал проклятьем, уменьшающим удачу. Его предыдущий танк, Палач, был окружен огромным числом легких машин и байков, которыми зеленокожие управляли как психи.
Он видел огромную волну черно-красного огня и чувствовал жар на своем лице. Он чувствовал спиной холод земли, нагревающейся по мере того, как топливо разливалось по земле и текло в его направлении, объятое пламенем.
Он мог видеть, как если бы это происходило сейчас перед ним, силуэты старых товарищей, их горящие спины и орков, палящих из оружия в своих противников. Когда от случайного выстрела боевого байка взорвался боезапас, заднюю часть корпуса танка снесло взрывом, и Самиэль вывалился наружу, в то время как горящий остов двигался вперед, пока не остановился, а его братья по оружию не организовали там оборону.
Жизнь на планете, подобной Савлару, заставляет ценить любой клочок гордости, который удается заслужить, поэтому экипаж подбитого танка не собирался сдаваться в плен никому и нигде. Самиэль видел, как один из них был сражен взрывной волной, другой был раздавлен колесами боевого байка, проехавшего безумно близко.
А потом температура плазмы реактора добралась до критической отметки. Разрастающийся шар раскаленной белой плазмы, подобно вспышке сверхновой, поджег оставшихся членов экипажа и проделал брешь в орочьей толпе.
Когда дым рассеялся и стали видны тела, Самиэль был единственным, кто выжил. Его раны были несущественны, а орки даже не заметили его в неразберихе. Он слышал, как все говорили, что он самый счастливый Гвардеец на планете.
Но они даже не улыбались, когда произносили это.
— Не пойдет, сэр. Едем дальше, пока я еще вижу. — Самиэль вырвался из своего полусна и в очередной раз вернулся внутрь затхлого корпуса Дефиксио. Он понял, что что-то не так, потому что танк теперь ехал очень медленно, а Карра-Врасс заменил Дамрида на башне.
Дамрид лежал на полу.
— Что происходит? — спросил Каллин, также выдернутый из своего полусна.
— Минное поле — последовал ответ, и Самиэль понял, что это, вероятно, наихудший ответ, который только можно было бы услышать. Орки даже не пытались маскировать свои минные поля, но они закладывали чертовски много мин и им было наплевать, что они могут потерять парочку своих собратьев, главное, чтобы поля всегда были большими и непроходимыми. Они также имели привычку начинять мины таким количеством взрывчатки, что после взрыва оставались кратеры размером с командный бункер — бытовало мнение среди Гвардейцев, что орки так минируют лишь потому, что грохот они любят больше, чем стратегическое преимущество.
Карра-Врасс спустился вниз, вынул свернутую в трубочку карту из-под полы своего пальто и расстелил ее на полу. На карте была изображена северная часть континента, через которую Дефиксио пытался проехать. Самиэль увидел лишь, насколько далеко им придется ехать, и как много километров, которые надо преодолеть, было покрыто зелеными значками, обозначающими орочьи лагеря и посты.
Карра-Врасс ткнул в карту концом своей щегольской трости. — Дниеп, здесь наша позиция?
— Почти.
Между Дефиксио и Кадианским штабом лежала равнина, обведенная контуром. В реальности эти контуры были неровными, разодранными линиями рыхлой земли и оползней. Совершенно непроходимый ландшафт для танка.
— В минном поле нет безопасных проходов, а возвышенности — не выход. В любом случае, поле не очень широкое. Можно попробовать разминировать.
Все посмотрели на Дниепа. Он обладал даром управляться с техникой. До Самиэля доходили слухи о тех чудесах, которые он проявлял при работе с упрямыми двигателями Леман Русса, и, без сомнения, он мог научить Гвардейских Техников-Инженеров паре приемов по разминированию полей.
— Я смогу сделать это, — сказал он с такой бравадой, что Самиэль понял насколько безвыходна ситуация, в которую они попали.
— Что с патрулями? — спросил Каллин. — Пока мы здесь ждем, эти кровавые зеленокожие перестреляют нас одного за другим просто ради развлечения.
— Дниеп мог бы остаться, — на этот раз говорил Дамрид — весь экипаж сгрудился вокруг карты. — Если кто-то пометит мины, он их обезвредит в два раза быстрее. Нам нужен водитель, если придется сваливать. Кто-нибудь выйдет наружу и расчистит нам путь, но достаточно быстро. Мы все еще остаемся мишенью, но так у нас хоть есть шанс.
— И мы оставим его, если нам придется драпать, — безжалостно добавил Каллин.
Карра-Врасс начал сворачивать карту:
— Мы никого не оставим. Нам может не хватить людей в бою. У нас уже погиб заряжающий.
— Так кто нам нужен меньше всего? — спросил Дниеп.
И в этот миг все посмотрели на Самиэля.
Снаружи было темно. Джагерсвельд имел две луны, одна из них была огромная и яркая, но ее свет еле пробивался сквозь облака, и болезненно серое сияние смутно освещало ландшафт. Минное поле было достаточно обширно, некоторые напичканные взрывчаткой устройства валялись прямо на земле, это больше походило на вызов, чем на ловушку. Но хоть орки и были почти животными, однако они были очень хитрой разновидностью зверя. Должно быть, некоторые мины они закопали так, что ничего не было видно, и именно их Самиэль должен был пометить, чтобы вмешательство Дниепа было минимальным.
Самиэль уговаривал себя, что он сможет это сделать — до другого края было не так далеко. И, разумеется, это надо было сделать, иначе у Дефиксио не было ни малейшего шанса пересечь рыхлые грязные холмы. Даже с Дниепом за рулем.
Выскочив из переднего люка, Самиэль быстро огляделся и понял насколько незащищенным он стал. Вне танка он чувствовал себя невероятно уязвимым.
Внутри танка он был как дома, крошечный пузырь Империума вокруг него. Сейчас он находился в тылу орков. Один. Он проверил свое снаряжение: осветительный пистолет, штык (из запасов Дниепа) и сумка с использованными гильзами, чтобы помечать мины.
Работа была относительно быстрой, но мин было достаточно много. Они были плотно разбросаны с целью породить огромную цепь взрывов, так любимых орками. Он постоянно озирался вокруг, проверяя нет ли огней приближающихся машин орков на темном горизонте, и вслушивался не раздастся ли вибрирующий гул орочьего мотора. Один или два раза до него долетал стрекот оружейного огня где-то вдали, но это могло означать что угодно на орочьей территории — они могли начать значительное наступление или просто стрелять в воздух ради развлечения.
То, что их сложно было предугадать, являлось наихудшей вещью, к ним нельзя было внедриться, нельзя разрушить их экономическую основу или сделать то, что обычно прокатывало со старомодным человечеством. Единственное, что помогало — это ненависть. Не было ни сочувствия, ни уважения. Ты должен был искоренить их… всех… потому что они могли, по-видимому, появляться снова и снова даже при незначительном шансе. Самиэль знал, что война против орков никогда не закончится, даже если они будут сметены с поверхности Джагерсвельда. Гвардию просто перекинут на другую планету, которая была инфицирована, и все начнется сначала. Для Самиэля стало смыслом жизни выбираться живым и надеяться, что какой-нибудь командующий пожалует ему участок земли на завоеванной планете в награду за его жизнь, полную сражений, и после этого он сможет передать свою ненависть кому-нибудь еще. Но если он действительно уже израсходовал всю свою удачу, как подозревали другие, тогда не стоило тешить себя такими надеждами.
