Яцек Дукай - Иные песни
Распаленная, развибрированная, звенящая резонансом меканической энергии она вышла из палатки. Продолжался интенсивный обстрел перед штурмом, ежесекундно гремела какая-то из пыресидер, а пальба из кераунетов вообще не прекращалась. Аурелия согнула колени, околоножные и околоплечные эпициклы захватили огромные массы грязи; на мгновение она почувствовала себя словно голем, джинн, ига наци — но тут же сменила морфу, защелкнулись ажурные передачи доспехов, а стремительность, прибавленный ее вечно-движением, удлинил прыжок Аурелии двадцатикратно, посылая ее — огненную комету — над половиной лагеря, на склон под лесом, напротив разбомбленных ворот Колесницы.
Здесь готовилась к бою сотня Хоррора; чуть ниже, под склоном, демиург осы зоона неспешно выставляли в ряды сонных бегемотов. Аурелия приземлилась, согнув колени, вонзаясь на пус в размякшую землю — фонтаны грязи полетели во все стороны, послышались ругательства забрызганных солдат. Девушка выпрямилась. Этхерные доспехи в полумраке ранних сумерек предстала в виде серебряно-розовой тучи, пятна небесного света, расщепленного вокруг тела женщины вибрирующей призмой. Только внизу, вокруг ее стоп, икр и колен, где смерчи набухали черным от захваченных ге и гидора, лишь там глазам землян представала истинная природа доспеха, а точнее — его движение, природа движения, гармония шестой стихии, сила стремления. Этхеро-грязевые вокруг-голенники одинаково рассекали глину, траву и камни.
Наступило вполне понятное замешательство. Расступившись, воины Хоррора нацелили в Аврелию свои кераунеты и секатовницы.
К лунянке сделал шаг высокий бородач с гравировкой сотника на угольном нагруднике.
— Кто ты такая?
Неожиданно Аурелии захотелось сказать им правду — про Луну, про Госпожу, что, по сути своей, они служат Стратегосу Лабиринта — но тут весьма вовремя появился гегемон Обол, и искушение куда-то исчезло.
— Стратегос тебя вызывает, — рявкнул он девушке.
Ему не было видно выражения ее лица, затуманенного быстрым около-шлемом. Она кивнула.
Эстлос Бербелек уже забрался на свое верховое животное, высокого хумина-альбиноса. С седла он наблюдал за Колесницей через подзорную трубу. Аурелия отметила, что он надел лишь легкие доспехи, шлем свисал у луки седла.
Рядом, на могучем пегом жеребце, сидел герольд с древком развернутого штандарта в руке (нижний конец он вставил в стремя). Вопреки надеждам Аурелии, это не был штандарт Луны, но Острога: Красная Саранча.
— Знаю, что тебя искушает, — сказал стратегос.
Аурелия склонила голову.
— Кириос.
— Быть может, мне придется разочаровать тебя еще сильнее. Им известно, что прибыл Хоррор, но не знают, в каком количестве. Гляди. Вот уже четверть часа они не стреляют.
Аурелия выругалась.
Бербелек на это расхохотался.
— Так как же оно будет? Снова спрячешь доспехи?
— Дай приказ атаковать.
Опустив подзорную трубу, он хитрованисто подмигнул лунянке, выпрямился в седле — и поднял руку.
Запела труба.
Тут же к ним подскакали Янна-из-Гнезно, за ней капитан Полянский и сотник вистульской пехоты.
— Северная стена, — прохрипела Янна. — Десятка два москвичей пыталось сбежать через северную стену, хотели сдаться. Я что б я сдохла! Думаешь, с Крыпером что-то случилось?
Буууммп! — очередной котел с антидекстовым варевом полетел к городу. Фонтан огней пролился и на так уже горящие крыши. Аурелия охватила взглядом панораму Колесницы и окружающих ее полей. Только движение привлекало ее внимание; неподвижное для нее просто не существовало. По тесно застроенному городу, по его щербатым стенам скользнула совершенно слепым взглядом — оттуда уже никто не стрелял, не было заметно какой-либо активности.
Троекратно прозвучал свисток сотника Хоррора. Те уже были готовы. Стратегос тронул вожжи белого хумия, герольд ударил пятками под бока своего коня, Янна торжественно ругнулась. В рыке бегемотов, в непрерывном грохоте пыресидер и кераунетов, в ржании лошадей, в хрусте угольных доспехов Хоррора — начинался последний штурм.
Аурелия глянула вправо и влево: ровный ряд хоррорных, растянутый словно на параде. Одинаково одетые, с идентичными движениями, даже рост один и тот же — чуть повыше были только десятники. Раз, раз, раз, охваченные единой морфой, они ступали в нечеловечески мерном ритме — лунянку даже передернуло. Сейчас дело было не в обычном штурме укреплений, ударе в пролом, подобное построение просто не имело бы смысла — здесь главным и исключительным было лишь устрашение защитников города.
Традиции Хоррора были порождены непосредственно законами и обычаями Лакадемона. Непосредственно, то есть в непрерывности: Хоррору было почти что две тысячи лет. Но, если не о традиции, то следовало бы говорить об определенном стиле жизни: непрерывно меняя Материю, из которой он состоял, Хоррор веками и столетиями сохранял одну и ту же Форму — Форму непобедимого наемного войска. По сути, его не раз уже побеждали (когда складывались неблагоприятные условия или при безнадежном соотношении сил), но морфа осталась. Умирали одни солдаты, вербовались новые, самых разнообразных языков, верований и национальностей, из-под Антонов самых различных кратистосов — но Хоррор, его текнитесы сомы и психе, его стратегосы и аресы, его гегемоны и леонидасы постепенно и неумолимо втискивали всех солдат к одному виду. Подробности этой внешности, вида со временем менялись, ибо менялась текне и методы ведения войн, но сердцевина оставалась та же самая. Любой в Хорроре начинал от самой нижней ступени, и даже его верховные командиры подчинялись одной и той же Форме. В ней, среди всего прочего, помещалась абсолютная подчиненность, лакадемейский порядок питания и тренировок, а так же верность однажды взятым на себя обязательствам. История оставила примеры отступлений отдельных солдат, но никогда — Хоррора как такового. Воины всегда оставались верными силой лакедомонового патриотизма, но только охватывающего Форму, а не Степану.
Хоррор принимал контракты как кратко— так и долгосрочные. После завершения Войн Кратистосов, Рим, временно изъятый из-под защиты какого-либо кратистоса, заключил так называемый Вечный Договор, в силу которого Хоррор с тех пор должен был представлять собой дополнение и противовес вечно ввязывающимся в политику Легионам; и он представлял их до нынешнего времени. Договоры заключали отдельные Колонны Хоррора — одиннадцать европейских, семь африканских, семь азиатских — никогда совместно, чтобы никакое отдельное поражение не могло привести к уничтожению всей формации. Колонны не всегда действовали на собственной территории: половина Аксумейского Хоррора вот уже почти что два десятка лет располагалась на Британских Островах. Не всегда их контракты включали статью, позволяющую им в определенных условиях (например, при отсутствии конфликта) перейти на службу к суверену, предлагающему более высокое жалование. А даже если такая статья и была — весьма часто это было связано с многомесячным, а то и несколько-летним сроком предварительного извещения.
Стратегос Бербелек нанял все соединения Хоррора, которое можно было нанять в данное время. Постепенно, в течение ближайших тринадцати лет, под его властью окажутся несколько десятков тысяч отборных воинов. Вот только не было у него этих тринадцати лет. С печалью не сбывшихся надежд он отсчитывал каждый прошедший день.
Коленица должна была сдаться сейчас.
Они минули последнюю линию окопов, бегемоты прикрывали дорогу к воротам. Если со стороны Крыпера Цудзыбрата это было какой-то хитростью, пыресидры города должны были отозваться именно сейчас. Нет, ничего. Шли дальше. Аурелия двигалась длинными скачками рядом с белым хумием (языки пламени, алые флаги, трепетали у нее за спиной). Она не спускала глаз со стратегоса. Тот криво усмехнулся.
В Коленице отозвались колокола храма. Сначала один, потом к нему присоединился другой и третий; вскоре уже били все, что должно было быть запланировано заранее.
Бегемоты добрались до насыпи под воротами, двойным рядом гигантских туш открывая пехоте безопасный подход под стены. Вистульские солдаты с захваченного плацдарма выглянули из-за стены и развалин и начали давать приближавшемуся галопом стратегосу какие-то знаки, что-то еще кричали. Понятное дело, во всеобщем балагане их слова были совершенно непонятны.
В этот момент Аурелия подняла голову и заметила движение на настенных укреплениях, за четвертой, юго-восточной башней.
Огнем и жестом она показала Бербелеку.
— Они сдаются!
Коленица вывесила белый флаг.
Вистульское войско радостно завыло. Стратегос поднял десницу, и трубач протрубил длинный сигнал «Товсь!», а сотник Хоррора протяжно засвистел. Ведь это тоже могла быть хитрость. Шли дальше.
