Фрэнк Херберт - Еретики Дюны
— Господь не посылает дважды подобного послания, — ответила она.
Это было то самое, что Вафф часто слышал на своем языке. Он больше не думал, насколько же странно, что женщина может произносить такие слова. Знакомый язык, знакомые слова — этого было для него достаточно.
— Восстановила ли смерть Шванги единство среди членов Ордена? — спросил он.
— У нас есть общий враг, — сказала Одраде.
— Преподобные Черницы!
— Ты был умен, что убил их и многое от них выяснил.
— Вафф наклонился вперед, совершенно попав в силки знакомого языка и течение их разговора.
— Они правят сердцем! — возбужденно провозгласил он. — Примечательные техники усиления оргазмов! Мы… — он с опозданием осознал, кто же все-таки сидит напротив него и слушает все это.
— Мы уже знаем такие техники, — успокоила его Одраде. — Будет интересно сравнить, но есть явные причины, почему мы никогда не пытались достичь власти с помощью такого опасного инструмента Эти шлюхи как раз настолько глупы, чтобы впасть в такую ошибку!
— Ошибка? — он был явно озадачен.
— Они держат вожжи в своих собственных руках! — сказала она. — А по мере возрастания власти должен возрастать контроль над ней. Эта вещь разобьется из-за своей собственной инерции!
— Власть, всегда власть, — пробормотал Вафф. Его поразила другая мысль. — Не говоришь ли ты мне теперь, что это то, как пал Пророк?
— Он знал, что он делает, — сказала она. — Столетия насильственного мира, за которым последовали времена Голода и Рассеяния. Послания прямых результатов. Помни! Он не уничтожил ни Бене Тлейлакс, ни Бене Джессерит.
— Что вы надеетесь обрести из союза между нашими народами? — спросил Вафф.
— Надежда — это одно, выживание — другое, — сказала она.
— Всегда прагматизм, — проговорил Вафф. — И некоторые из вас боятся, что вы можете в неприкосновенности возродить Пророка на Ракисе со всеми его силами?
— Разве я этого не сказала? — язык исламиата особенно силен для вопросительных предложений. Он возложил груз доказательств на Ваффа.
— Значит, они сомневаются в том, что рука Господня сотворила вашего Квизатца Хадераха, — сказал он. — Сомневаются ли они также и в Пророке?
— Очень хорошо, давай говорить все в открытую, — сказала Одраде и двинулась заранее выбранным путем обмана. — Шванги и поддерживающие ее отпали от Великой Веры. Мы не питаем никакого гнева на Бене Тлейлакс за то, что они убиты. Бене Тлейлакс избавил нас от забот.
Вафф полностью на это клюнул. В данных обстоятельствах, ничего иного и ожидать было нельзя. Он знал, что ему здесь многое открылось, о чем лучше было бы промолчать, но все еще оставались вещи, которые не знал Бене Джессерит. И было то, что он узнал!
Затем Одраде совсем его потрясла, сказав:
— Вафф, если ты считаешь, что ваши потомки из Рассеяния возвращаются к вам неизмененными, значит глупость стала вашим образом жизни.
Он заставил себя промолчать.
— У вас в руках все кусочки, — сказала она. — Ваши потомки принадлежат шлюхам из Рассеяния. И если ты думаешь, что кто-либо из них пойдет на соблюдение каких-либо соглашений, значит ваша глупость выходит за пределы описуемого!
Реакция Ваффа показала ей, что она полностью им завладела. Все кусочки резко вставали на место. Она сказала ему правду там, где требовалась правда. Его сомнения были переориентированы на их первоначальные истоки: против людей Рассеяния, и это было сделано на его собственном языке.
Он попробовал заговорить через комок в глотке и был вынужден помассировать горло, перед тем, как к нему вернулась речь.
— Что мы можем сделать?
— Это очевидно. Затерянные рассматривают нас, как еще одну добычу для захвата. Завоевание будет означать, что позади себя они все оставят вычищенным подчистую. Обычная благоразумная предосторожность.
— Но их так много!
— Если только мы не объединимся, чтобы нанести им поражение, они проглотят нас, как слиг проглатывает свой обед.
— Мы не может подпасть под скверну повинды! Господь этого не позволит!
— Подпасть! Кто предполагает, что мы покоримся?
— Но Бене Джессерит всегда использует свою древнюю отговорку: «Если не можешь побить их, соединись с ними».
Одраде мрачно улыбнулась.
Господь не позволит вам покориться! По-твоему, он позволит это нам?
— Тогда в чем же твой план? Что ты сделаешь против таких огромных количеств?
— Именно то, что вы планируете сделать — обратить их. Когда вы скажете слово. Орден открыто выступит в поддержку Истинной Веры.
Вафф ошеломленно молчал. Значит, она знает самую суть плана Тлейлакса. Знает ли она также, как Тлейлакс его подкрепит?
Одраде, не скрывая, разглядывала его.
«Хватай зверя за яйца, если тебе надо это сделать», — думала она. Но что, если проекция аналитиков Ордена неправильна? Тогда все эти переговоры окажутся просто шуткой. И было странное выражение в глубине глаз Ваффа. Намек на старую мудрость… мудрость, намного старше, чем его плоть. Она заговорила уверенней, чем ощущала:
— За достигнутое вами в помощью производящих гхол чанов — за тайну, хранимую вами для самих себя — другие заплатят огромную цену, чтобы тоже это обрести.
Ее слова были как должно завуалированными (слышат ли другие?), но Вафф ни на секунду не усомнился, что Бене Джессерит известно даже это.
— Потребуете ли вы соучастия и в этом? — спросил он. Эти слова со скрежетом вырвались из его пересохшего горла.
— Во веем! Мы потребуем соучастия во всем.
— Каков будет ваш вклад в это великое сопричастие?
— Проси.
— Все ваши книги племенного учета?
— Они твои.
— Выводящих Матерей по нашему выбору.
— Назови их.
— У Ваффа перехватило дыхание. Это было намного больше того, что предложила Верховная Мать. Это было как цветок, раскрывавшийся в его сознании. Она права насчет этих Преподобных Черниц — и, естественно, насчет потомков Тлейлакса из Рассеяния. Он никогда им полностью не доверял. Никогда!
— Вы, конечно же, захотите неограниченного источника меланжа, — выговорил он.
— Конечно.
Он воззрился на нее, едва веря в размах своего везения. Акслольтные чаны предлагали бессмертие только поддерживавшим Великую Веру. Никто не осмелится напасть ради захвата того, что всем известно, Тлейлакс скорей уничтожит, чем потеряет. И теперь! Он приобрел услуги самой могучей и выносливой миссионерской силы, когда-либо известной. Здесь ясно виден промысел Божий. Ваффа сперва охватил благоговейный страх, а затем вдохновение. Он тихо заговорил с Одраде.
— А ты, Преподобная Мать, как ты назовешь наше согласие?
— Благородная цель, — ответила она. — Ты уже знаешь слова пророка из съетча Табр. Сомневаешься ли ты в них?
— Никогда, но… Но есть тут одно: что вы планируете сделать с этим гхолой Данканом Айдахо и с этой девушкой, Шиэной?
— Мы их скрестим, конечно. И их потомки будут говорить за нас со всеми потомками Пророка.
— На всех тех планетах, куда вы их доставили!
— На всех тех планетах, — согласилась она.
Вафф откинулся в кресле.
«Теперь ты моя! — подумал он. — Мы будем править в этом нашем союзе, а не вы. Гхола не ваш, он — наш!»
Одраде заметила тень затаенности в глазах Ваффа, но она понимала, что уже и так зашла слишком далеко. Еще большее вновь возбудит сомнения. Что ни произойди, она вынудила Орден действовать таким путем. Тараза не сможет теперь избежать этого союза.
Вафф расправил плечи — забавно юношеский жест, резко противоречивший выражению древней мудрости смотревших на нее глаз.
— А, да, и еще одно, — сказал он, полностью Господин Господинов, говоривший на своем родном языке и приказывавший всем, кто его слышит. — Поможете ли вы нам также распространить этот… этот «Манифест Атридесов»?
— Почему бы и нет? Его написала я.
Ваффа рванулся вперед.
— Ты?
— По-твоему, его мог бы написать кто-то с меньшими способностями?
Он кивнул, убежденный без дальнейших доводов. Это стало окончательной точкой в их союзе. Могущественные умы Преподобных Матерей будут советовать Тлейлаксу на каждом повороте событий! Какое имеет значение, что их превосходят числом эти шлюхи из Рассеяния? Кто сможет соперничать с таким соединением мудрости и непревзойденных вооружений?!
— Название манифеста вполне законно, — сказала Одраде. — Я — истинный потомок Атридесов.
— Станешь ли ты одной из наших скрещивающихся? — осмелился спросить он.
— Я уже почти вышла из возраста скрещивания, но я — к вашим услугам.
~ ~ ~
Помню войны, забытые всеми, и наших друзей боевых.
Наши раны болят, словно вечная память о них.
