Стив Лайонс - Имперская гвардия: Омнибус
Кадианцы несли его обратно к своему штабу, через руины орочьего лагеря. Один из носильщиков скользнул по нему взглядом, и должно быть удивился тому, что, хотя у него была покалечена нога и никого из его друзей не осталось в живых, этот сумасшедший Савларский парень просто улыбался.
Алекс Хэммонд
Копья предков
За восходом солнца на бесплодные пустоши потянулось горячее марево. Солнечные лучи изгнали тьму, сдергивая саван ночи с сотен мёртвых тел. От Даката остались лишь груды развалин и трупов. Накаляющийся песок был усыпан битым бетоном и рваным железом. Среди мертвого опустошения суетились лишь насекомые-падальщики, объедая плоть с трупов и шмыгая по глазам мертвецов.
Аль’Каган, не мигая, осматривал раскинувшееся побоище. Тяжёлая артиллерия перемалывала этот город не один час. Подземные бункеры взорваны. По ходам убежищ под городом наверняка текут реки крови. Кровь будет скапливаться в самых глубоких местах, и запах её останется там навеки.
Кобыла под ним заволновалась. Хотя сердце у неё было сделано из железа, зрелище массового избиения невинных нравилось ей не больше, чем ему. Аль’Каган повернулся к своим воинам. Все до единого опытные ветераны, его соплеменники были лучшими сынами своего родного мира, которых тот мог дать. Каждый знает своего скакуна так же хорошо, как своё оружие. Такова философия его народа. Конь — это родич, конь — это товарищ. Без него не выжить.
Батальон обратил мрачные взоры на Аль’Кагана. Суровые сердца воинов явно были тронуты увиденным. Каждый носил поверх плаща знаки своего клана, вырезанные из кости и нашитые на шкуру великого бизона. Почетные бусины свисали с бород, удерживая сложно переплетенные косички. Голос Аль’Кагана нарушил безмолвие покинутого побоища:
— Сегодня наш первый и последний день. Последний, ибо наша клятва на мече Империуму закончится. Первый, ибо мы погибнем или одержим победу. Погибнуть — значит уйти в степи наших предков, присоединиться к их великой охоте. Победить — значит получить мир, которым мы сделаем своим.
Аль’Каган поднялся в стременах, чтобы окинуть взглядом весь отряд. Подняв повязку с глаза, он произнёс:
— Мы платили за каждую битву. Это стоило нам и братьев-людей, и братьев-коней. Мы — Сыны Атиллы. Наша судьба ждет нас впереди.
Аль’Каган опустился в седло и дернул поводья. Кобыла поднялась на дыбы и лягнула передними копытами воздух. Через секунду безмолвие побоища было нарушено еще раз, последний за сегодня: две сотни копыт в унисон ударили в землю, заставив трупных жуков броситься прочь, а стреляные гильзы на земле — подпрыгнуть. Атилльская дикая кавалерия Аль’Кагана снова двинулась в путь.
Они скакали по разбитым землям, обходя стороной места боев. На пути они не встречали никого, кроме мертвецов, но след врага был и так заметен. Тяжелые танки и многочисленная пехота — такой враг, такая армия из огня и железа, следов не прятала.
— Досточтенный Аль’Каган, — рядом ехал огромный соплеменник, Тулк. Багрово-синие шрамы на его лице отмечали немалое число одержанных побед.
— Говори, брат.
— Те, кто ведет Пракашский XII-ый, вышли на связь. Их окружают. Они отрезаны на соляной равнине и собираются принять там бой, — Тулк презрительно хрюкнул.
— Дадут себя окружить — им конец.
— Если дух ястреба будет с нами, мы успеем им помочь, — рослый соплеменник глянул в небо.
— Это так. Если предки будут на нашей стороне, мы сможем прорвать вражеские порядки. Создадим слабину, через которую они смогут прорваться. Включи коммуникатор: дай им знать, что сыны Атиллы еще раз спасут их безволосые шкуры.
Въехав на береговой вал, всадники увидели Великое озеро. Его жизненные соки давно пересохли, и озеро искрилось в мареве полуденного солнца. По соляной равнине, извиваясь словно гадюка, ползла темная колонна, неумолимо настигая небольшое, разрозненное скопление войск. Аль’Каган остановил коня и принялся рассматривать в бинокль вражеское войско, пока подтягивались остальные. Затем он повернулся и обратился к воинам:
— Сила врага в его артиллерии. Словно кулак, падающий с небес, крушила она те поселения, что мы видели. Мы должны подобраться к ней с фланга и уничтожить. Предки сегодня с нами — это поведал мне попутный ветер, что сопровождал нас по этой бесплодной пустыне. Так пусть он поможет вам, когда вы нанесете удар в самое сердце врагу, — Аль’Каган поднял копье и вставил древко в перевязь у седла. — Копья беречь для артиллерии. С основными силами в бой не вступать. Мчитесь как ветер, братья мои!
Аль’Каган издал глубокий вопль, его голос был полон силы. Отряд присоединился к кличу, их голоса взлетели над душным маревом. Аль’Каган ощутил, как по телу прокатилась будоражащая дрожь, словно трепет от убийства врага. Копье лежало в руке как влитое. Аль’Каган первым оборвал боевой клич и бросил скакуна в атаку. Грохот копыт покатился по бескрайним просторам. Тулк, перекрикивая шум, передавал местоположение отряда через коммуникатор на спине. С позиций Пракашского XII-го в небо взметнулась ракета. Ответный сигнал: они были готовы.
Сердце Аль’Кагана колотилось так, словно боялось отстать от летящих вперед лошадей. Чем ближе становился враг, тем сильнее Аль’Каган сжимал поводья. Меховой плащ вился и хлопал за спиной. Глаза слезились от уколов соляной взвеси и встречного ветра.
Неподалеку упал снаряд. Взрыв подбросил кувырком в воздух коня и всадника. Кобыла с жалобным криком рухнула на землю, удар ее прикончил. Ездок погиб под ударами сотен копыт. Опытные в военном деле, всадники тут же разошлись широкой цепью. Новый снаряд упал где-то в середине, осколки резанули по телам и шкурам. Но огонь артиллерии не мог соперничать со скоростью конницы.
Главная опасность ждала впереди. Нечестивые космодесантники Хаоса в деформированных и прогнивших доспехах, словно гигантские тараканы, разбегались, прячась за свои машины. Там они засели, переговариваясь и крича на языке, который вгрызался Аль’Кагану в мозг, будто пытаясь сожрать его. Вокруг десантников орды культистов выли безумные гимны своим уродливым повелителям.
Глядя на них всех, Аль’Каган почувствовал, что даже его сердце бывалого воина дрогнуло. Он вцепился в поводья так, что железные клепки впились в ладони. Боль помогла отвлечься от нечисти, ждавшей впереди. Со стороны вражеской колоны ринулись, вспарывая небеса, летающие гравициклы. Конницу окатило градом лазерных выстрелов и болтерных снарядов. Воинов выбрасывало из седел, но осиротевшие животные продолжали бежать вместе с остальными даже без всадников. Аль’Каган перескочил через труп лошади с разбитым черепом, её всадника зажало под мертвой тушей.
Первые всадники добрались до врага. Они сработали отлично, их скакуны вспахивали линию культистов, словно плуг. Нескольких всадников сбили — фонтанчики крови выхлестывало в воздух, словно струи пара под давлением.
Тулк вел вторую волну. Его люди, отставив копья, вооружились лазганами. Каждый выстрел находил цель, но пробить её броню удавалось не всякому. В ответ линию всадников прошиб град раскаленных пуль. Кони летели на землю, сталкиваясь друг с другом в падении. Нескольким всадникам удалось спрыгнуть, но большинство погибло под пулями и под телами собственных скакунов. Конницу повалило так, словно какой-то ребенок смёл рукой надоевшие кубики. Атака захлебнулась. Людям пришлось искать укрытия за мертвыми и умирающими. Орды Хаоса, жаждущие лишь кровопролития, поливали огнём мертвых наравне с живыми.
Аль’Каган развернул коня и бросил свой отряд к спешенным товарищам. Остановиться в бою — значило подарить победу врагу. Перескакивая через груды мертвых тел, Аль’Каган несся вдоль вражеской линии. Он размахивал копьем словно простой палкой, оберегая взрывчатый наконечник от ударов. Прижатые огнем воины, увидев его пример, бросились на врага. Атилльцы накинулись на бронированных космодесантников Хаоса, меховые плащи воинов были пропитаны кровью. Многих подбрасывало высоко в воздух: мощь вражеских силовых доспехов была исключительной, но нескольким ударам все же удалось найти свою цель.
— Мы замедляемся! — крикнул Аль’Каган, кружа вокруг схватки и собирая тех, кто еще оставался в седле. Земля вдруг задрожала, и на какое-то мгновение все — и культисты, и конники, — замерли. Танки, покрытые шипами, ощетинившиеся орудиями и увешанные жуткими лезвиями и бульдозерными отвалами, двигались на Имперскую Гвардию.
— Уходим! Шевелись, чёрт! — крикнул Аль’Каган, свешиваясь с седла, чтобы ухватить за протянутую руку потерявшего лошадь товарища.
— Спасибо, брат, — Тулк, заместитель Аль’Кагана, ухмыльнулся. Заостренные зубы Тулка были перемазаны его собственной кровью из глубокого пореза на татуированном лице — свежего сувенира сегодняшней битвы, которым Тулк определенно будет гордиться и беречь.
