Энн Маккефри - Певица Перна
— Лентяйки несчастные, — злобно прошипела она, возясь со светильником, — снова не удосужились сменить!
— Где они у вас хранятся? — спросила Менолли, желая снискать расположение домоправительницы, а сама подумала: «Неужто и здесь мне придется бегать вверх и вниз по узким лестницам, разнося светильники?» — Где же твоя служанка? — осведомилась Сильвина. — Это она должна следить за светильниками, а вовсе не Менолли. — Подойдя к окну, она распахнула сначала внутренние ставни, а потом и наружные, впустив в комнату поток солнечного света.
— Что ты делаешь, Сильвина?!
— Успокойся, Данка. Раньше, чем через два дня Падения все равно не будет. А комнату нужно проветрить.
В ответ раздался визг Данки: в открытое окно ворвалась стайка файров и, возбужденно чирикая, заметалась по комнате. Им было не на что присесть — вокруг лишь голые стены без карнизов, тюфяка на постели нет, меховое покрывало свернуто на сундучке. Две зеленые Тетушки и голубой Дядюшка опустились было на спинку стула, но, испугавшись воплей Данки, выпорхнули наружу. А толстуха забилась в угол и, прикрыв голову подолом юбки, кричала так, будто ее резали.
Менолли приказала коричневым прекратить свои воздушные трюки, Тетушкам и Дядюшке велела сесть на подоконник, а Нырку с Крепышом — на спинку кровати. Сильвина тем временем успокаивала Данку и уговаривала ее выйти из угла. Прошло немало времени, пока маленькая домоправительница соблаговолила наконец взглянуть, как Сильвина управляется с Лентяем — тот позволял себя гладить любому, лишь бы это не требовало никаких усилий с его стороны. Менолли же стало окончательно ясно, что Данка никогда не смирится с их присутствием в доме. Девочка почувствовала: толстуха невзлюбила ее за то, что она стала свидетелем ее трусости. На какой-то миг она даже пожалела, что не осталась в Вейре, где все относились к ее файрам вполне дружелюбно. Тихонько вздыхая, Менолли стала поглаживать Красотку, рассеянно слушая, как Сильвина уверяет Данку, что файры не могут причинить никакого вреда ни ей, ни ее подопечным, а все домоправительницы Форта умрут от зависти, когда узнают, что у нее в доме поселилось девять файров…
— Как — девять? — испуганно пискнула Данка и снова схватилась за юбку, чтобы накинуть ее на голову. — Девять этих мерзких тварей будут носиться по моему дому…
— Они не очень-то любят сидеть дома, разве что ночью, — сказала Менолли, надеясь успокоить Данку. — И потом, их редко можно увидеть со мной всех сразу.
Перехватив злобный трусливый взгляд, который метнула на нее толстуха, Менолли поняла, что ее тоже редко можно будет увидеть вместе с Данкой, во всяком случае, домоправительница приложит к этому все силы.
— Нам пора, Менолли. Ты ведь еще должна подобрать себе гитару в мастерской, — напомнила Сильвина. — Если тебе, Данка, понадобится сено для тюфяков, пошли служанку к нам в Цех, — добавила она, приглашая девочку следовать за собой. — Менолли будет поддерживать с Цехом арфистов более тесную связь, чем остальные твои постоялицы…
— Все равно, ей, как и остальным, придется возвращаться домой до закрытия дверей, или пусть ночует в Цехе, — предупредила Данка, когда Менолли с Сильвиной уже спускались по лестнице.
— Данка держит девочек в строгости, — заметила Сильвина, выйдя на яркий солнечный свет и направляясь через широкую мощеную площадь. — Само по себе это не так уж плохо: ведь вокруг увивается столько мальчишек. И не обращай внимания на то, как она окрысилась при одном упоминании о Петироне. Просто она пыталась окрутить его после смерти Мереланы. Я бы сказала, что Петирон оставил пост арфиста Форта по двум причинам: чтобы избавиться от приставаний Данки и освободить путь для Робинтона. Он так гордился, когда его сына избрали Главным арфистом… — Да, Полукруглый далековато от Форт холда.
— Вот-вот, — хохотнула Сильвина. — К тому же, детка, это одно из немногих заброшенных мест, куда бы Данка не рискнула за ним увязаться. Можно подумать, что Петирон взглянул бы на кого-нибудь после Мереланы! Она была такая прелесть, а голос — изумительной красоты и диапазона… До сих пор не могу ее забыть!
Вокруг становилось все оживленнее: крестьяне возвращались с полей на обед, вот через толпу, не спеша, проехал отряд всадников на длинноногих скакунах. Какой-то школяр, бегущий с поручением, налетел прямо на Менолли. Мальчуган уже начал бормотать слова извинения, когда Красотка, выглянув из волос девочки, угрожающе зашипела на него. Паренек вскрикнул от неожиданности, ловко, как все школяры, увернулся и помчался дальше.
— Хотела бы я послушать, что он наплетет, когда вернется в свой цех!
— Сильвина, я…
— Ни слова больше, Менолли! Я не желаю слушать, как ты все время извиняешься за своих файров. И мастер Робинтон — тоже. На свете никогда не переведутся глупцы, вроде Данки, готовые визжать от страха при виде чего-то нового или необычного. — Они вошли под арку, ведущую к Цеху арфистов. — А теперь ступай — в ту дверь, через вестибюль, там и найдешь мастерскую. Главный у них — мастер Джеринт. Он подыщет тебе инструмент, чтобы ты могла сыграть перед мастером Домисом. Он тоже там. — Улыбнувшись и ободряюще похлопав девочку по плечу, Сильвина поспешила по своим делам.
Глава 3
Не ссорься с файрами, дружок,
И ласков будь со мной:
Они обидчивый народ
И за меня — стеной.
Сначала Менолли пожалела, что Сильвина не задержалась еще чуть-чуть, чтобы познакомить ее с мастером Джеринтом, но, поразмыслив, виновато призналась себе, что и так отняла у главной смотрительницы уйму времени. Она расправила плечи, пытаясь побороть внезапный прилив робости, и вошла в квадратный вестибюль. Перед ней была дверь — должно быть, за ней находятся владения мастера Джеринта.
Даже сюда доносился шум работы: стук молотка, визг пилы, удары, скрежет, но когда она открыла дверь, на них с Красоткой обрушилась целая лавина звуков — кто-то настраивал инструменты, кто-то пилил, строгал, зачищал, кто-то натягивал на каркас барабана жесткую кожу, которая щелкала и потрескивала. Красотка издала жалобный, душераздирающий писк и, вспорхнув с плеча Менолли, устроилась на балке под самым потолком. Ее резкий крик и стремительный полет приковали к себе внимание всех, кто трудился в мастерской. Внезапно наступившая тишина, нарушаемая лишь перешептыванием юных мастеровых, поглядывавших на Менолли, привлекла внимание пожилого мужчины, который, согнувшись чуть ли не вдвое над лежащей у него на коленях гитарой, приклеивал особо сложный фрагмент инкрустации. Он поднял глаза и оглядел замерших учеников. — Ну? Что это с вами?
Красотка снова вскрикнула и, обрадованная наступившей тишиной, слетела с балки к Менолли на плечо.
— Это еще что за дивные звуки? Они явно не музыкального, а звериного происхождения.
И вдруг без всякой посторонней подсказки мастер Джеринт заметил ее присутствие.
— А тебе что здесь нужно? И что это за существо у тебя на плече? У нас здесь не полагается таскать с собой всякую живность. Говори же, парень! Ты что, язык проглотил?
По мастерской пролетело приглушенное хихиканье, и мастер догадался, что сказал что-то не то.
— Видите ли, мой господин, если вы мастер Джеринт, то я, с вашего позволения, Менолли…
— Но если ты Менолли, то, значит, ты не парень.
— Нет, мой господин.
— И, значит, это тебя я жду, если, конечно, снова не ошибаюсь. — Мастер укоризненно воззрился на инкрустацию, над которой трудился, как будто это она была виною его забывчивости. — Так кто это у тебя на плече? Это оно так верещало?
— Она, мой господин, но только потому, что испугалась.
— Да, шум у нас стоит такой, что напугает любого, у кого есть голова, а на ней уши, — явно смягчившись, проговорил Джеринт и потянулся к маленькой королеве, но Красотка предостерегающе пискнула, и он тотчас отпрянул, удивленный реакцией ящерицы на его любопытство. — Так, значит, это и есть знаменитая огненная ящерица? — скептически осведомился мастер.
— Я назвала ее Красоткой, мастер Джеринт, — сказала Менолли, желая, чтобы как можно больше обитателей Цеха подружилось с ее файрами. Девочка решительно размотала витки хвоста, стискивающего ее шею, и пересадила Красотку на руку. — Она просто обожает, когда ей почесывают надбровья…
— Правда? — Джеринт принялся поглаживать отливающую золотом ящерицу, и Красотка, прижмурив сверкающие глаза, полностью отдалась его ласкам. — Да, теперь я и сам вижу.
— Вообще-то, она очень милая, вот только весь этот шум и новые лица…
— Что ж, и вправду очень милая зверушка. — Джеринт все смелее поглаживал длинным мозолистым пальцем, перепачканным в клею, головку маленькой королевы, а та, млея, тихонько мурлыкала от удовольствия. — Очень милая. А у драконов кожа такая же мягкая?
