Аарон Дембски-Боуден - Блуждающая в Пустоте
— Я это предвидел, — сказал он ей. — А ты что, нет?
Женщина чужих уже двигалась. Она превратилась в черное пятно, танцуя среди ливня в плавном рывке. За ней по пятам следовали взрывы — десантно-штурмовой корабль открыл огонь, раздирая камень у нее под ногами ураганом разрывных зарядов.
Какое-то мгновение она бежала по парапету, а в следующий миг просто перестала существовать, растворившись в тени.
Талос не поднимался на ноги, не будучи уверен, что попытка сделать это окажется успешной. Он закрыл единственный уцелевший глаз. Другой ослеп, став кровоточащей сферой раздражающей боли, посылавшей тупые импульсы в череп при каждом ударе двух сердец. Бионическая рука, дрожащая от сбоев в сочленениях и повреждений системы получения нервных сигналов, потянулась к активатору вокса на вороте.
— В следующий раз я вас послушаю.
Заглушая давящий визг направленных вниз двигателей, через внешние вокс-динамики десантно-штурмового корабля зажужжал голос. Помехи лишали его интонации и модуляций.
— Если мы не уйдем сейчас, второго шанса у нас не будет.
— Я сказал тебе уходить. Приказал.
— Господин, — затрещали в ответ внешние динамики. — Я…
— Проклятье, уходите, — снова посмотрев на корабль, он разглядел две фигуры более отчетливо. Они сидели бок о бок в креслах пилотов. — Вы официально освобождены от службы мне. — Он небрежно произнес эти слова по воксу и вновь начал смеяться. — Повторно.
Десантно-штурмовой корабль продолжал висеть наверху, двигатели издавали ужасающий визг, обрушивая на зубчатую стену потоки горячего воздуха.
Заскрежетавший по воксу голос на этот раз принадлежал женщине.
— Талос.
— Беги. Бегите подальше отсюда, от смерти, которую несет этот мир. В последний город, и садитесь на ближайший покидающий планету корабль. Империум приближается. Они станут вашим спасением. Но помните, что я сказал. Если Вариель выскользнет живым, то однажды ночью он придет за ребенком, куда бы вы не сбежали.
— Может, он нас никогда не найдет.
Смех Талоса, наконец, стих, хотя он и продолжал улыбаться.
— Молись, чтобы так и было.
Он сделал вдох, который словно резал его ножом, и привалился спиной к стене, заворчав от острой боли в разорванных легких и сломанных ребрах. Боковое зрение заволакивало серым, и он уже не чувствовал пальцев. Одна рука легла на треснувший нагрудник, поверх ритуально разбитой аквилы, отполированной дождем. Другая — на упавший болтер, оружие Малхариона, лежавшее сбоку, где он выронил его в предшествовавшей битве. Пророк перезарядил двуствольный болтер онемевшими руками и снова медленно втянул холодный воздух в не желавшие более дышать легкие. Кровоточащие десны окрасили его зубы в розовый цвет.
— Я иду за ней.
— Не будь дураком.
Талос позволил дождю смачивать обращенное кверху лицо. Странно, как мимолетно проявленное милосердие позволило им думать, что они могут разговаривать с ним подобным образом. Он поднялся на ноги и зашагал по вытертой, полуразрушенной стене, сжимая в руке сломанный клинок.
— Она убила моих братьев, — произнес он. — Я иду за ней.
Сначала он подошел к телу Сайриона. Метательная звезда почти ничего не оставила от его груди, черное пламя пожрало и ребра, и органы под ними. Он осторожно снял шлем с Сайриона — как из-за почтения, так и из-за собственных ран.
Талос моргнул, когда Сайрион внезапно схватил его за руку. Черные глаза его брата закатились и ничего не видели. По лицу стекали слезы дождя, подобно молниям на его шлеме.
— Узас, — произнес Сайрион. Одно его легкое дрожало в развороченной груди. Единственное сердце все еще слабо билось.
— Это Талос. Узас мертв.
— Узас, — повторил Сайрион. — Я тебя ненавижу. Всегда ненавидел. Прости меня.
— Брат.
Талос провел ладонью над лицом Сайриона. Ноль реакции. Он полностью ослеп.
— Талос?
Он взял Сайриона за руку, обхватив его запястье.
— Я здесь, Сай.
— Хорошо. Хорошо. Не хочу умирать один.
Он снова откинулся на камень.
— Не бери мое геносемя.
Он дотронулся до глаз.
— Кажется…я ослеп. Слишком темно.
Сайрион вытер струйку слюны, текущую с губ.
— Ты не будешь брать мое геносемя, да?
— Нет.
— Вариелю тоже не давай. Не дай ему дотронуться до меня.
— Не дам.
— Хорошо. Твои слова. Про войну. Мне понравились. Не бери мое геносемя. С меня…тоже хватит…войны.
— Я понял тебя.
Сайриону пришлось трижды сглотнуть, прежде чем он смог снова заговорить.
— Кажется, я захлебнусь слюной.
Но это была не слюна. Это была кровь. Талос не стал говорить ему об этом.
— Септим и Октавия ушли.
— Хорошо. Это хорошо.
Сквозь натянутую улыбку Сайриона потекла кровь. Его тело начало содрогаться в конвульсиях.
Талос крепко держал его, дрожащего, и молчал. Сайрион, как обычно, заполнил тишину.
— Я умираю, — сказал он. — Все мертвы. Рабы сбежали. Ну что… — медленно выдохнул он, — …как поживаешь?
Талос дождался, пока с губ его брата не слетит последний вздох. После этого он осторожно закрыл глаза Сайриона.
С его тела он взял лишь три предмета. Не больше и не меньше.
Люкориф лежал неподвижно. Талос обошел его по широкой дуге, пробираясь к Вариелю.
Апотекарий был очень даже жив. Когда пророк догнал его, тот полз по земле. Отсутствие обеих ног его характер явно не улучшило.
— Не тронь меня, — сказал он Талосу. Тот не обратил на это внимания. Пророк затащил его под крышу, где было чуть меньше дождя.
Несколько отсеков в нартециуме Вариеля были открыты, а их содержимое циркулировало в его крови.
— Я не умру, — сказал он Талосу. — Я остановил кровотечение, провел обеззараживание, наложил синтекожу и запечатал доспех, при этом…
— Заткнись, Вариель.
— Прости меня. Принятые мной стимуляторы предназначены для экстренных ситуаций и очень сильнодействующие. Я не привык к…
— Заткнись, Вариель.
Талос взял брата за руку, обхватив его запястье.
— Я иду за ней.
— Пожалуйста, не подвергай риску свое геносемя.
— Откровенно говоря…тебе сильно повезет, если оно останется цело.
— Это печально.
— И если ты покинешь этот проклятый мир, оставь Сайриона и его геносемя нетронутыми. Пусть покоится с миром.
Вариель задрал голову, подставив лицо дождю.
— Как скажешь. Что со штурмовиком? Он вернется?
— Прощай, Вариель. Ты — гордость Восьмого Легиона. Не нужно быть пророком, чтобы это понять.
Он указал на пояс Вариеля — на его подсумки, патронташ и запасные магазины.
— Если ты не против, я возьму их с собой.
Вариель разрешил.
— Как мне покинуть Тсагуальсу, если штурмовик не вернется, чтобы доставить меня на корабль Дельтриана?
— Знаешь…мне кажется, одной ночью сюда придет легион, чтобы понять, что тут все-таки произошло.
— Это твоя догадка?
Вариель начал набирать команды на своем наруче.
— Это хорошая догадка, — ответил Талос. — Прощай, брат.
— Хорошей смерти, Талос. Спасибо за Фригу.
Пророк кивнул и покинул последнего из живых братьев, оставив его под дождем.
Она вернулась за ним, когда холодный железный самолет-охотник стало не слышно, и когда расстояние наконец поглотило рев его двигателей. Она выскользнула из теней и помчалась по крепостной стене, отставив в сторону копье, зажатое в единственной оставшейся руке.
Ее шелковые волосы были стянуты в хвост, как у мечника-танцора и не мешали ей бежать. Святилище баньши на Ультвэ нуждалось в ней, и в святилище банши Ультвэ она прибыла. Печальным было разделение мнений среди видящих, как и последовавшее разделение сил.
Как бы святилища других Путей не уважали ее, её доспех и её клинки — немногие пошли вместе с ней. Они не могли оставить Ультвэ незащищенным, поэтому вся их армада была пустой, населенной духами, ибо мало кто был готов рискнуть ступить на проклятый мир.
Потери были чудовищные. Ультвэ с трудом мог позволить себе потерять столь многих погибшими от клинков нечестивцев. Но Ловец Душ обречен. Он падет сейчас и не станет Погибелью Иши на рассвете Рана Дандра.
Так написано. Так будет.
За все годы, прошедшие с её последнего Воплощения, она никогда не видела, чтобы знамения складывались воедино так, как сейчас. Она осознавала важность своей миссии. Праведность наделяла её ноющее тело силой и скоростью.
На этот раз уже он охотился за ней — по-своему, медленно, да еще и хромая. Клинок в его руках гудел от древней энергии. Грубый металл, из которого он выкован, был создан еще во времена Людской Гордыни, когда их самоуверенность распахнула Врата Ша'Эйля подобно великому оку в небесах. Она не боялась его. Она ничего не боялась. Даже её оружие снова воплотится и вернется к ней, когда судьбы встанут в нужный порядок.
