Сергей Лукьяненко - Новый Дозор
Слово к таким вот «светлым вампирам» приклеилось от читателей и почитателей братьев Стругацких. Был у них в романе «Пикник на обочине» славный дядька по имени Рэдрик Шухарт, который в конце книги пошел к исполняющему желания Золотому Шару, выкрикивая (или про себя бормоча? Ох, уже не помню…) единственное благое желание, что смог придумать: «Счастье всем! И пусть никто не уйдет обиженный!»
Разумеется, злые языки немедленно переделали этот вопль души мятущегося интеллигента во фразу «Счастье всем! И пусть никто обиженный не уйдет!» Что, конечно, сильно меняет концепцию. Но как-то при этом привносит честный реализм в фантастическую историю.
Шухартами у нас в Дозоре называют Светлых, которые однажды срываются от несовершенства мироздания и решают творить добро направо и налево. Вся беда в том, что сотворенное ими добро немедленно дает право на аналогичное по силе зло Темным… Конечно, Темные не являются прирожденными негодяями, жаждущими мучить окружающих исключительно в силу своей злобности. Многие Темные в быту вообще милейшие люди. Но Силу им дают по большей части негативные эмоции окружающих. Да и вообще они их в грош не ставят… так что, получив право на темное вмешательство, быстренько компенсируют все причиненное шухартом добро. Как правило — даже с лихвой.
В большинстве своем шухарты имеют невеликую Силу — ну, пятый-четвертый уровень… редко третий. Те, кто посильнее, обычно умнее и выдержаннее. Поэтому, встав на путь воинствующего добра, шухарты отправляются туда, где можно набраться позитивных эмоций, — на хороший концерт, на премьеру долгожданного фильма, на спортивное состязание, где болельщики побеждающей команды в большинстве, да хоть бы и на детскую новогоднюю елку. И там уже накачиваются энергией… так, что даже Высшим магам с ними совладать проблематично.
А потом идут, творя добро во все стороны. Пока их не остановят.
Любыми возможными средствами.
Однажды я сам едва не стал «шухартом». Но мне хватило то ли ума, то ли удачи понять, что именно надо сделать… ради чего я собираю человеческое счастье.
В юноше Валентине я не был уверен.
Подходя к нему, я прекрасно видел, как он накачался. Под завязку, как говорится… он уже даже не мог аккумулировать Силу, а кидал всю выкачанную в Сферу Отрицания. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять — никакое мое заклинание защиту не пробьет. Может быть, что-то сумел бы сделать Гесер. За счет техничности. Но и то не факт, что у него получилось бы сразу.
Значит, Сфера Отрицания. Очень нравящееся слабым Иным заклинание, ведь оно позволяет противостоять куда более сильным магам.
Понятно все с тобой, Валентин.
— Можно присесть? — спросил я, подойдя к парню. Пастухов остановился поодаль и стал очень ненатурально наблюдать за сценой.
— Садитесь, Антон, — кивнул Валентин. И уточнил, стараясь говорить как можно внушительнее: — Только без глупостей, ладно?
— Да на мою долю тут уже глупостей-то и не осталось… — вздохнул я, присаживаясь.
Валентин фыркнул:
— Вас всегда было интересно послушать, Антон. Умели сказать что-нибудь эдакое…
— Это приходит с возрастом, — сказал я, разглядывая трибуны. — Если доживаешь… Ты что творишь-то, парень?
— Вы же сами видите, — ответил он с непреклонными нотками в голосе.
— Вижу, разумеется. Качаешь Силу. Что надумал сделать? Реморализировать всех вокруг? Уничтожить Темных? Разогнать облака и установить хорошую погоду?
— Ну вот, сами же и говорите глупости, — сказал Валентин пренебрежительно. — Ну что вы меня за дурака держите?
— Нет, за благородного идеалиста с горячим сердцем, — ответил я серьезно.
— Я прекрасно понимаю, что реморализация всех встречных-поперечных ничего не даст, — сказал Валентин. — Я, к вашему сведению, изучал историю тех, кто уже пытался что-то сделать.
— История чему-либо научила? — спросил я.
— Конечно.
Валентин замолчал, вглядываясь в трибуны. Видимо, ловил момент, чтобы всосать очередной выплеск энергии. Я поймал себя на ребячливом желании опередить его и впитать чужую Силу. Забавно выйдет… нет, не стоит злить парня.
— Валя, а почему ты вообще завелся? — спросил я.
— Мир полон несправедливости, — мгновенно ответил Валентин.
— Не спорю. Но ведь было что-то конкретное?
Валентин подумал мгновение.
— Наверное, да. Бабушка.
— Какая?
— Соседская. Ей лет под восемьдесят уже. Живет одна… дети то ли умерли, то ли не навещают. Вчера шел, увидел ее возле магазина… стояла плакала… копейки в руке считала. Как так можно, Антон? Как мы можем допускать, чтобы люди так страдали?
Я вздохнул.
— Значит, твои претензии не к Темным? Не к вампирам, охотящимся на людей? Не к Темным магам и колдуньям?
— К ним тоже, — быстро ответил Валентин. — Но во вторую очередь. Я не могу видеть, как страдают люди!
— Кстати, а ты бабушке помог? — небрежно спросил я.
— Вы о чем?
— Спросил ее, почему она плачет? У нее нет денег на хлеб с кефиром? Или она потеряла кошелек? Или просто в глубоком маразме и всю пенсию прячет «на похороны»? Знаешь, у старушек такое бывает.
— Всем бабушкам в России я помочь не могу, — обиженно сказал Валентин.
— А почему только в России? — удивился я. — Ты знаешь, как страдают африканские бабушки и дети? Ты же не расист?
— Нет! — возмутился Валентин. — Но там есть другие люди, другие Иные. Полагаю, это их долг.
— Соглашусь, — кивнул я. — Но все-таки! Ты Иной. Хоть и Светлый, но способности Иного позволяют тебе даже в рамках закона и морали жить вполне прилично. Наверняка у тебя есть в кармане тысяча-другая… Ты бабушке-то помог?
— Оставьте эту демагогию, Городецкий! — неожиданно тонко выкрикнул Валентин. — Я убежал! От стыда! Нельзя заткнуть дырку в плотине пальцем!
— Можно, — ответил я убежденно. — Если дырка маленькая, а палец крепкий. Ты Иной. Но прежде всего ты человек. Ты не помог одной-единственной бабушке на твоем пути… так на что ты хочешь потратить Силу?
— Я пойду в Кремль, — сказал Валентин ледяным голосом.
— И что? — заинтересовался я. — Надеюсь, не станешь убивать всех по пути, как некий дон Румата?
Валентин непонимающе посмотрел на меня.
— Это из другой книжки, не про Шухарта, — пояснил я. — Не бери в голову. Так что ты хочешь?
— Я реморализую их, — сказал Валентин. — Всех их. От президента и до… до… до кремлевского завхоза.
— Допустим, — кивнул я. — Ты пробьешь защиту, наложенную обоими Дозорами… как раз от таких вот желающих вмешаться… и изменишь природу всех людей, которые имеют отношение к власти. Президента, министров, депутатов… И что?
