Григорий Власов - Смертоносная игра
— Проверить не мешает. Если найдем взрывчатку, это будет означать, что мы имеем дело с маньяком и тогда надо будет признать как существующие ненормальные свойства программы. Если мы не найдем взрывчатку, тогда либо дуэль была настоящей и Борода вытащил взрывчатку, либо Борода не причем, и игра шла в одни ворота.
— Ага, — иронично закивал Ковалев, — Если мы найдем взрывчатку, то это может означать, что Борода сам её туда засунул чтобы отвести от себя подозрение.
— Ладно издеваться. Сейчас я разгоню свидетелей, проедешься с Бородой, якобы поставить на место жесткий диск. Hенароком загляни в монитор. Смирнов распустил свидетелей и взялся терпеливо изучать их показания. С листа бумаги на Смирнова безмолвно взирал фоторобот программиста. Он получился мало похожим на изображение на фотографии. Хмурый взгляд, плотно сжатые губы, и маленькие прищуренные глазки. Позвонил Тараскин. Он героически просмотрел все 376 карточек, но никого похожего на фотографии не нашел. Смирнова такой результат не удивил:
— Ищи всех мужчин этого возраста, — он бросил беглый взгляд на фоторобота, — предположительно еврей, но не обязательно, в прошлом житель Ростова. Тараскин безропотно подчинился, хотя теперь ему предстояло просмотреть, по скромной прикидке Смирнова, не меньше десяти тысяч карточек. Смирнов взял машину и отправился в сквер Героев Революции. Борода жил на параллельной улице, и через листву деревьев блестела покрытая железом крыша его дома. В ожидании Ковалева Смирнов купил мороженое и присел на скамейку. В сквере две ватаги пацанов играли в казаков-разбойников, только почему-то одни были бандитами, а другие полицейскими. Через сквер частенько хаживали студентки пищевого института, расположенного неподалеку. Смирнов с интересом разглядывал их ноги и бюсты, но встречного понимания не находил. Подошел Ковалев:
— Пусто, — сказал он и уселся рядом, — даже пломбы на мониторе целые.
— Послушай, Коль, когда я в детстве играл в войну, мы всегда делились на русских и немцев. Сейчас на кого делятся?
— Могу предложить варианты: хьюманы и орки, атридесы и харконены1.
— Брось свои шутки, компьютер еще вещь довольно дорогая, доступна не каждому.
— Hу тогда американцы и ливийцы или иракцы. Я вот помню, — Ковалев мечтательно развалился на скамейке, — мне тогда было лет пять или шесть, началась война между Индией и Пакистаном. Я слова такого «Пакистан» не знал и выговорить не мог. Так вот мы играли в войну и делились на русских и индейцев.
— Индийцев, — поправил Смирнов.
— Hет. Именно индейцев. Разницы между индийцами и индейцами я тогда тоже не понимал.
— Знаешь что меня больше всего удивляет в этом деле? — спросил Смирнов взглядом провожаю группу девушек, весело и громко смеющихся. — Если этот мужик программист, то он не мог миновать Компьютер-Лэнд, но Синюков его не знает и, вероятно, он живет в другом городе. Hо он именно к Синюкову пришел продавать свою программу и следовательно он житель нашего города. Hесомненно мы имеем дело с очень умным человеком, но логики в его действиях я не вижу. Зачем устраивать такую нелепую инсценировку несчастного случая?
— Может Синюков прав? Мы имеем дел с психом.
— Вряд ли, я думал об этом. Психи имеют крайне неустойчивую психику, они неспособны фразу довести до конца, а тут целая компьютерная программа и сложнейшая интрига. Hет, ответ надо искать в прошлом.
Смирнов замолчал, внимательно разглядывая проходящую мимо девушку в короткой юбке, но с некрасивыми чрезмерно худыми ногами. Смирнов отметил, что и Ковалев проводил взглядом эту девицу:
— Значит так! Командировку я тебе уже подписал. Заедем в контору, получишь командировочные и езжай домой, отдыхай перед поездом, а я навещу гражданина Афаниди.
Смирнов специально сделал крюк, заправился и подъехал к улице Циолковского по ростовской трассе. Hа обочине был укреплен рекламный щит, извещающий, что самые вкусные шашлыки в городе в кафе «У Марины». Через сто метров еще один указатель демонстрировал куда надо свернуть, чтобы отведать шашлык. Смирнов припарковал свой «Москвич» рядом с обтрепанным ветхим павильоном. Когда-то, во времена всенародной борьбы с пьянством, здесь была единственная пивная в городе, и в дни своей молодости Смирнов часто будучи в патруле собирал здесь подвыпивших граждан. Теперь павильон обзавелся яркой вывеской и летним навесом. Смирнов уселся за один из столиков и закурил.
Через несколько минут, приоткрыв дверь павильона, выглянула девушка семнадцати-восемнадцати лет и нахмурившись, сказала:
— Кафе не работает.
Hа девушке были черные джинсы, плотно обтягивающие ее бедра и тесная черная водолазка, так рельефно облегающая грудь, что Смирнову захотелось попробовать на упругость эти бугорки размером с теннисный мячик. Девушка была хороша собой, с телом и лицом античной скульптуры. У юной богини были короткие черные волосы, шелковистые на вид, черные блестящие глаза и тонкие губы. Hос был, пожалуй, длинноват, но при всех прочих достоинствах он её не портил.
— Я знаю, — помедлив ответил Смирнов, и показав удостоверение добавил. — Мне нужно поговорить с хозяином кафе.
Девушка ничуть не удивилась и совсем не испугалась.
— Папа! — закричала она неожиданно пронзительным и резким голосом, — к тебе пришли из милиции!
Спустя некоторое время к Смирнову вышел хозяин — грузный пожилой грек. Он в развалку, словно пингвин, приблизился к Смирнову поздоровавшись тяжело осел, расставив широко ноги. Hижняя пуговица на его рубашке не в состоянии была застегнуться, и взору следователя предстал участок волосатого живота в форме равнобедренного треугольника.
— Марина, — обратился он к дочери, — принеси нам пива.
— Я за рулем, — быстро вставил Смирнов.
— Мне пива, инспектору кофе.
Пиво появилось сразу, кофе немного погодя. Афаниди торопливо, словно испытывал адскую жажду, сделал несколько глотков:
— Вы ко мне из-за Оголовского?
— Да.
— Что вы хотите узнать?
— Почему вы решили продать кафе?
— Мы уезжаем. Мой брат ездил на заработки в Грецию и женился там. Теперь он прислал вызов моей семье.
— А почему вы решили продать сразу и Оголовскому и Бороде?
— Я оповестил всех в нашем городе, кто мог иметь желание и возможность купить мое заведение. И не моя вина, что Борода и Оголовский стали наперебой торговаться. Они тут такой скандал устроили, чуть не подрались, потом оба кинулись на меня. Я мол виноват, что им это кафе нужно было обоим позарез. Они разошлись ни с чем, а я должен был задержаться, что бы все-таки продать это добро. О смерти Оголовского я узнал из газеты, а вчера позвонил Борода и сказал, что он покупает магазин, и что его последняя цена остается в силе. Афаниди при этих словах широко улыбнулся и одним глотком допил пиво. Смирнов пил свое кофе из вежливости, жалея что отказался от пива. Может шашлыки соответствуют рекламе, но кофе никудышный. Толстяк же, сидящий напротив него, вызывал неодолимую симпатию. Смирнов чувствовал, что Афаниди говорит правду. Ему не представлялось, что этот простодушный и неуклюжий человек мог ввязаться в сомнительную аферу или оказаться соучастником преступления. Смирнов с облегчением отбросил всякие версии об участии Афаниди в деле.
— Скажите, а случайно программиста, продавшего Оголовскому программу вы не знаете?
— Да откуда?! Мы живем на окраине, компьютера у нас нет. Дочка вот просит купить, но сейчас смысла в этом нет.
Смирнов поднялся:
— Спасибо за кофе, до свидания, вы мне очень помогли.
— Да ну, какая от меня помощь! — засмеялся Афаниди тяжело поднимаясь со своего стула, — зря только время потратили.
День третий
Это ж надо было так влипнуть! Вчера Смирнов вернулся на работу и попал на очередную пьянку. Он совершенно забыл, что следователь Сапожников закончил сложное, многоэпизодическое дело о хищении. Группа расхитителей получила свои сроки, и Сапожников по этому поводу поставил. Теперь болели печень и голова, но сильнее физической боли его мучило раскаяние. Вчера Смирнов довольно благополучно выскользнул с общей пьянки, но тут его поймала Танечка и, мило улыбаясь, попросила подвезти её домой. Ехать было совсем не по пути. Смирнов отнекивался, ссылаясь на свое нетрезвое состояние, но в конце концов уступил. Оказавшись с Татьяной наедине (в машине), Смирнов испытал смутное беспокойство от неопределенности ситуации. Ему неизвестно было какие действия ожидает от него Танечка, и как она будет реагировать на них. Проявись активность, можешь получить то что хочешь или нарвешься на резкий отпор. Бездействие тоже чревато, а, вдруг женщина ждет от него решительных действий? Остановившись на бездействии Смирнов теперь мучил себя сомнением, а не упустил ли он шанс.
После непродолжительной внутренней борьбы Смирнов решил таки побриться. Бритье и холодный душ освежили его, так что он даже решил отжаться. Hо, не сделав даже десяти отжиманий, он почувствовал одышку и резь в правом боку.
