Фрэнк Герберт - Дюна
— Но сон ведь на этом не кончился, — подсказала Джессика.
— Нет. А может, это меня она называла Узул? Я только сейчас сообразил, — он снова закрыл глаза. — Она просит меня рассказать про воду. Я беру ее за руку и говорю, что прочитаю ей стихотворение. И читаю, но некоторые слова мне приходится объяснять — пляж, прибой, чайки…
— Что за стихотворение? — поинтересовалась Преподобная Мать.
Поль открыл глаза.
— Одно из тех, что поет Джерни Халлек. Он говорит, что его нужно петь, когда тебе грустно.
Джессика начала декламировать за спиной Поля:
Я помню соленый дым от костра на пляже
И тени под соснами,
Чеканные плотные тени,
И чайки у берега —
Белые, над зеленой водой.
И ветер приходит под сосны
Раскачивать тени.
И чайки разбросили крылья,
Плывут,
Заполняя собою небо.
И я слышу, как ветер
Шуршит и шуршит по пляжу,
И бормочет прибой,
И огонь
Трещит и трещит на песке.
— Вот-вот, оно.
Старуха посмотрела на Поля и торжественно произнесла:
— Молодой человек! Я, как проктор школы Бен-Джессерит, занята поисками Квизац Хадерака — существа мужского пола, который может стать одним из нас. Твоя мать не исключает возможности, что им можешь быть ты, но она смотрит на тебя глазами матери. Я тоже не исключаю этой возможности, но не более того.
Она замолчала, и Поль понял, что она ждет от него ответных слов. Но он молчал.
Наконец она снова заговорила:
— Что же, как хочешь. Я вижу в тебе глубину, это я могу сказать наверняка.
— Мне можно идти? — спросил Поль.
— Ты разве не хочешь послушать Преподобную Мать? Она может рассказать тебе о Квизац Хадераке, — вмешалась Джессика.
— Она сказала, что все, кто пробовал, умерли.
— Но я могла бы намекнуть тебе, почему они умерли, — сказала Преподобная Мать.
Она говорит «намекнуть», подумал Поль. Она сама ничего точно не знает. Вслух он сказал:
— Ну, намекните.
— И убирайтесь отсюда? — старуха усмехнулась, и ее морщины обозначились еще резче. — Отлично. Слушай: «Это тот, кто подчиняет себе правила».
Он изумился. До чего же примитивно она это излагает! Она собирается объяснять ему, что такое второй смысл? Она что, думает, что мать его вообще ничему не учила?
— Это и есть намек? — спросил он.
— Давай не будем играть словами, малыш. Посмотри на иву у себя за окном: она подчиняется силе ветра, но при этом разрастается, разрастается, пока не появится много ив — стена, которая может противостоять ветру. Это и есть предназначение ивы.
Поль насторожился. Она сказала предназначение, и он почувствовал, как ее слова царапнули его. Он снова ощутил, что его вовлекают в какой-то ужасный замысел. Поль разозлился на старую ведьму, которая сидит тут и потчует его общими словами.
— Вы думаете, я могу оказаться этим Квизац Хадераком, — сказал он. — Вы все время говорите только обо мне, но еще ничего не сказали о том, как помочь моему отцу. Я слышал, как вы говорили с моей матерью. Так, будто отец уже мертв. А он пока жив!
— Если бы была хоть малейшая возможность спасти его, мы бы ею воспользовались. Мы попытаемся спасти тебя. Это практически исключено, но мы попытаемся. А твоего отца — нет. Когда ты научишься относиться к подобным вещам как к свершившемуся факту, ты усвоишь один из самых важных уроков Бен-Джессерита.
Поль посмотрел на мать и увидел, что она глубоко потрясена этими словами. Он уставился на старуху. Как она смеет говорить такое об отце?! Откуда в ней такая уверенность? Он просто кипел от негодования.
Преподобная Мать обратилась к Джессике:
— Ты учила его в духе нашей школы — я вижу это по многим признакам. Будь я на твоем месте, я бы тоже послала все правила к черту.
Джессика кивнула.
— Теперь я хочу тебя предостеречь. Сейчас не время придерживаться нашей обычной последовательности. Ради его собственной безопасности пусть учится, как следует обращаться с Голосом. Начало у него хорошее, но мы-то с тобой знаем, сколь многое ему еще нужно узнать и… это ужасно. — Она подошла к Полю и пристально посмотрела на него. — До свиданья, молодой… Человек, — она выделила последнее слово. — Я надеюсь, ты справишься. А если нет — что ж, будем продолжать свое дело.
Она снова посмотрела на Джессику. Казалось, между ними проскочила искра понимания. Потом старуха пошла прочь из комнаты, шурша длинной мантией. Она больше не оглядывалась. Ни комната, ни мать с сыном не занимали ее больше.
Но Джессика успела взглянуть на лицо Преподобной Матери, когда та проходила мимо нее. На морщинистых щеках блестели слезы. Эти слезы потрясли Джессику больше всего, что она увидела и услышала в этот день.
~ ~ ~
Вы уже прочитали, что у Муад-Диба не было на Каладане сверстников, с которыми он мог бы играть. Это было бы слишком опасно. Но зато он находился в обществе замечательных учителей. Вот они: Джерни Халлек, воин-трубадур. Читая эту книгу, вы встретите много песен, сочиненных Джерни. Суфир Хайват, ментат, начальник службы профессиональных убийц герцога, его боялся сам Падишах-Император. Дункан Айдахо, фехтовальщик из дома Гиназов. Доктор Веллингтон Юх, имя, запятнавшее себя предательством, но зато ярко сверкающее в списке первых научных светил. Леди Джессика, воспитавшая сына в традициях школы Бен-Джессерит. И, конечно же, его отец, герцог Лето, чьи заслуги так долго недооценивались.
Принцесса Ирулан, «Детям о Муад-Дибе».Суфир Хайват проскользнул в учебную комнату замка Каладан и мягко закрыл за собой дверь. На мгновение он задержался на пороге, вдруг ощутив себя усталым, старым, лишенным жизненных сил. Левая нога болела — он повредил ее на службе у старого герцога.
Вот уже три поколения Атрейдсов! подумал он.
Он осмотрел большую комнату, щедро освещенную льющимся с полуденного неба солнцем, увидел мальчика, который сидел спиной к двери за большим овальным столом, заваленным картами и чертежами.
Сколько раз я говорил ему — не сидеть спиной к двери! Хайват откашлялся.
Поль продолжал изучать бумаги, склонившись над столом.
В небе проползло белое облако. Хайват опять кашлянул.
Поль выпрямился и, не оборачиваясь, сказал:
— Знаю — я сижу спиной к двери.
Хайват подавил улыбку и подошел к столу.
Поль поднял глаза на стоящего перед ним седого старика. Настороженные глаза ментата сияли, как два озера на темном, изрытом морщинами лице.
— Я слышал, как ты шел по коридору, — сказал Поль. — И как открывал дверь.
— Звук шагов можно сымитировать.
— Я бы отличил.
Он бы отличил, подумал Хайват. Эта ведьма-мамаша хорошо его натаскала. Интересно, что ее драгоценная школа думает обо всем этом? Может быть, потому-то старая прокторша сюда и заявилась — наказать ремешком нашу дорогую непослушную леди Джессику.
Хайват придвинул стул и сел напротив Поля, лицом к двери. Он проделал это демонстративно, потом откинулся на спинку и вторично осмотрел комнату. Она поразила его — большинство вещей уже было перевезено на Аракис, и комната казалась странно незнакомой. Оставался только большой стол; зеркала во всю стену — для уроков фехтования — преломляли своими гранями солнечный свет; кукла-манекен в углу, вся изрезанная, заплатанная-перезаплатанная, походила на старого пехотинца, израненного и изувеченного в боях.
И я такой же, усмехнулся про себя старый ментат.
— О чем ты думаешь, Суфир? — спросил Поль.
Хайват посмотрел на мальчика.
— Я думаю о том, что скоро мы все уедем и больше никогда не увидим этих стен.
— Поэтому ты грустишь?
— Грущу? Что за вздор! Грустят, когда теряют друзей. А стены — это всего лишь стены, — он посмотрел на кучу карт на столе. — На Аракисе будут новые.
— Тебя послал отец — проверить, в форме ли я?
Хайват хмыкнул — в наблюдательности мальчишке не откажешь, читает прямо по лицу. Он кивнул.
— Тебе было бы приятней, если бы он пришел сам? Но ты представляешь, как он сейчас занят! Герцог зайдет, но попозже.
— А я как раз читаю про бури на Аракисе.
— Бури? Гм.
— Похоже, это скверная штука.
— Не то слово — скверная. Они идут по пустыне сплошным фронтом, длиной шесть-семь тысяч километров, и подпитываются всем, что может придать им ускорение, — сила Кариолиса, бури поменьше — все, из чего можно вытянуть хоть несколько калорий энергии. Их скорость доходит до семисот километров в час, они сметают все, что попадается на пути — пыль, песок — все на свете. Эти бури могут сорвать мясо с костей, а сами кости обглодать до толщины прутиков.
