Александр Бушков - Печать скорби
– А ты, батя, агитируешь меня по доброте душевной или по обязанности? – напрямую спросил Сварог, щурясь от дыма. – Хотя, спасибо, конечно, за науку.
– А тебе не все равно, паря? Я вот что тебе скажу напоследок. Я тут всего навидался, паря. И всяких. И к жизни после этого начал относиться, прости за умное слово, философически. Все суета, нет в жизни правды со справедливостью, каждый за себя, и все в таком духе. Короче, никого не жаль, потому как никто тебя самого не пожалеет. А теперь сам думай.
– Ты мне вот что лучше скажи, старшина, – Сварог с усмешкой посмотрел на прапорщика. – А если бы тебе прямо сейчас предложили махнуть из этого мира да головой в неизвестность? Провалиться куда-нибудь на другую планету, оставив здесь все эти коридоры, надоевший дом в панельной многоэтажке с квартиркой в три шага, провонявшую мочой лестницу, загаженный воздух и химическую пищу? И вперед на волю, где боевой топор ударяет по бедру при каждом шаге коня, где рядом настоящие друзья, где… (он на миг запнулся, не зная, как продолжить, но тут кстати вспомнился Смок Белью) где ты ешь настоящее медвежье мясо?
– Да ну тебя! – махнул рукой прапорщик. – Я с тобой серьезно, а ты мне вкручиваешь… Ладно, если что – ори в три горла и колоти в дверь что есть мочи. Я тут рядом буду, выручу…
– Договорились, – сказал Сварог, бросая окурок на пол. – Заводи.
– Что там шепчешь? Молитву? Правильно. Ну, ни пуха тебе, паря. Давай…
И Сварог перешагнул порог.
Старший прапорщик вряд ли обратил внимание, что в коридоре вдруг едва заметно похолодало. Сквозняк гуляет – и всего делов. Прапорщик запер дверь, откинул «глазок», прилип к нему, несколько секунд полюбовался видами камеры, на пару шагов отошел от двери и полез в карман за своим портсигаром.
Не стал старшина смотреть тюремное кино. «А немало интересного увидал бы товарищ вертухай, чего в кино и за деньги не кажут, – подумал Сварог. – Увидел бы такие яркие картинки, по мотивам которых граждане уголовнички потом еще долго будут предания слагать…»
Прапорщик мог бы увидеть, как с нар сползают с ног до головы разрисованные зеки и неторопливо, вразвалочку направляются к замершему у порога арестанту. Кто-то из них вертит на пальце цепь, кто-то шлепает об ладонь сложенный пополам ремень, кто-то поигрывает укрытой от всех шмонов выкидухой. Из кодлы обязательно должен вывалиться нагловатый живчик, эдакий всеми признанный спец по болталову с новенькими.
Ага, вот и вывалился…
– Ну чё, фраерок, давай знакомиться, – заводила приблизится к «гостю» на расстояние шага. – Поглядим на тебя внимательно и вдумчиво. Познакомимся, поговорим. По «радио» напели, что больно крут? Ну дык покажи, покажи! Давай насчет тебя поупражняемся, какой ты в натуре крутой…
Ясно, что живчик провоцирует Сварога. И от того, как Сварог ответит, будет зависеть многое дальнейшее. Испугается – один вариант будущего, начнет понты кидать – огребет по полной…
Сварог пошел вразрез с советами доброго прапора и кинул понты.
– Полезай под нары, машенька, – сказал ласково он. – Ибо благородному дону западло балакать с пидорами.
Оскорбление, признаться, было действенным.
Живчик оглядывается назад, словно ищет поддерки у корешей, и вдруг с неожиданного резкого разворота наносит жуткий удар кулаком в живот, от которого Сварог должен был бы скрючиться в три погибели.
Да вот только каково же будет удивление уголовника, когда его кулак пробьет пустое место, пройдет сквозь «фраерка»! А новоприбывший гость как ни в чем не бывало будет глупо и молча перетаптываться там, где стоял. Вся кодла с воплями налетит на «фраерка залетного» и начнет топтать и месить его… Думается, все же пройдет какое-то время, прежде чем постояльцы разберутся, что имеют дело с иллюзией, а не с живым человеком. А когда наконец разберутся… Сложно даже вообразить всю глубину их удивления.
Ну и напоследок, дабы посеять в их умах окончательный разброд и шатание, фантом рассеется как дым, будто и не было его никогда. И можно голову дать на отсечение, нескоро утихнут споры, было это все или привиделось, и дойдут те споры до драк. И еще долго по тюрьмам будут ходить легенды и байки о каком-нибудь Таинственном Фраере, Привидении старого СИЗО, о Призраке Изолятора…
Ну, пошутил так Сварог.
Вот что мог бы увидеть в «глазок» старший прапорщик, а возможно, и услышать, если бы приложил ухо к двери. Но вместо этого он курил рядышком с дверью и что-то тихо бормотал себе под нос. Докурив, бросил окурок на пол, старательно растер носком казенного ботинка, вздохнул, повернулся боком к двери… И в этот момент, прямо по пошлейшим канонам фильмов ужасов, ему на плечо легла рука.
Прапор медленно повернулся и, когда увидел, кто стоит за спиной, челюсть у него отвисла самым натуральнейшим образом.
– Не-ет… Чур… – прапор помотал головой и скрюченными пальцами левой руки что-то изобразил перед своим лицом, словно отгонял нечто невидимое. – Как же так… Откуда? Ведь я же тебя…
Правая рука надзирателя привычно потянулась к висящей на поясе дубинке. Сварог перехватил руку, крепко сжал запястье. Проговорил, глядя глаза в глаза:
– Не надо, батя, не поможет. Ты вот о чем задумайся. Я мог бы двинуть тебя сзади по голове, забрать ключи, переодеться в твою форму, открыть любую камеру – да хоть бы и пресс-хату! – и забросить тебя внутрь. Представляешь, что бы с тобой было? Я этого не сделал. Пока не сделал. Ну, думай, соображай, батя.
– Ты хочешь, чтобы я тебя вывел отсюда?
Сварог ухмыльнулся.
– Не хочу. Надо было бы, я бы вообще не доводил дело до своего заключения в этот неприятный мрачный дом. И когда потребуется, я смогу выйти отсюда и без тебя… Мне нужно другое. В каждой тюрьме есть смотрящий, то бишь главный по узилищу. Король воров, атаман здешних головозеров. Мне всего-то и нужно, чтобы ты отвел меня к нему. Только не говори, что не знаешь, кто атаманствует в вашей богадельне. Ни за что не поверю. И, ей-ей, выполню свою угрозу, закину тебя в камеру к нехорошим, злым уголовникам… А после и без тебя управлюсь со своей задачей. Ты мне тут давеча про философию самосохранения вкручивал. Ну вот! Зачем тебе на старости лет сложности? Хочешь на пенсию выйти инвалидом?
– А что… кто там? – прапорщик судорожно мотнул головой в сторону камеры.
– Да какая разница! Некогда объяснять. Ну что, идем? Только душевно тебя прошу, не надо геройствовать, – Сварог легонечко сжал прапорщику локоть и произнес елейно: – Мне больно об этом говорить, но если ты меня подведешь, я вынужден буду очень сильно тебя обидеть…
Этажи, переходы, забранные решетчатой сеткой лестницы, грохот шагов по железным ступеням, лязгающие двери, однотипные фразы, которыми перебрасываются вертухаи. Одинаково серые коридоры. Они остановились в конце одного из таких коридоров перед камерой с номером 178.
– Здесь, – сказал, глядя в пол, прапорщик.
– Как кличут здешнего смотрящего?
– Погоняло-то? Да Пугач его погоняло. Только, это… Не любит он, когда без приглашения.
– Ах, вот как значит! Его благородие не любят, когда без доклада! Ладно, пусть мне будет хуже… Открывай, батя.
Вздохнув тяжко, прапорщик завозился с ключами.
– Да, вот еще что, – сказал Сварог. – Ежели ты задумал, едва я окажусь за дверью, бежать за подмогой, то одумайся скорее, прошу тебя.
– Да ничего такого я не задумал! – воскликнул прапор с наигранным возмущением.
И ведь соврал!
– Вижу, что как раз так и задумал, – любовно произнес Сварог. – Ну, не стану долго говорить и грозить жуткими карами. Просто скажу, что, поторопившись, ты наживешь себе врага в лице Пугача. Самого Пугача, я бы сказал. Смекаешь? Ведь ты же еще не против здесь послужить верой и правдой? Вот так-то, батя. Ну открывай…
По результатам явления Сварога обитателям тюремной хаты можно было бы живописать картину маслом «Не ждали 2». Видимо, и вправду не привык смотрящий по этому каземату, что к нему могут заявиться без приглашения и без согласования времени аудиенции. Вся четверка, что находилась в камере, обернувшись к дверям, застыла в ступоре.
Сварог огляделся. Камера, в которой обитал смотрящий по изолятору, мало походила на привычные тюремные застенки. Стены завешены коврами (понятно, что не персидскими, а весьма потрепанными и облезлыми, но все же!). В камере имелись холодильник, телевизор, магнитофон, микроволновая печь. На столе перед каждым из заключенных лежал мобильный телефон. Да что там телефон! На кровати валялся ноутбук (Сварог спутать не мог – тесно познакомился с этим чудом за пятнадцать лет шагнувшей вперед техники в гостях у конголезского приятеля Гуго, хозяина частного аэродрома). Стол, за которым культурно отдыхали четверо узников, ломился от еды, которую вряд ли готовили на кухне следственного изолятора и которую вряд ли потом развозил по камерам в своих бачках баландер. Икорка, водочка, балычок, копченая колбаска, фрукты…
