Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда. Книга 1: Последний из Лейрингов
– Конечно… – Фримод ярл растерянно потер ладонью затылок, сам толком не зная, что хотел подтвердить своим «конечно».
Здесь крылась одна трудность. Знатный род Бергвида требовал выделить и ему часть общей добычи наряду с четырьмя другими вождями. Но, не имея дружины и не внеся заметного вклада в битву, он не имел права на участие в дележе. Всем было неловко: наследника конунгов требовалось почтить и тем подтвердить его происхождение и будущие права, но чувство справедливости возмущалось: Фримод ярл, Хагир, Гельд, даже размашистый Стормунд слишком хорошо знали, что награду нужно заслужить, а за Бергвидом заслуг не имелось.
Сам он проявлял к разговорам о добыче полное равнодушие, но в этом же крылась уверенность, что его не забудут. И Хагир был убежден, что ради общей чести всех квиттов их будущему конунгу надо выделить достойную долю.
– Конечно, ему нужен собственный корабль! – подумав, согласился Фримод ярл. – Он же поплывет со мной к Рамвальду конунгу. Может быть, благодаря его удаче мы одержали славную победу, так пусть он сам представит Рамвальду доказательства своей удачи!
Хагир дернул уголком рта. Дружина на трех кораблях – верный залог удачи, тут быть сыном конунга не надо. Но вслух он сказал другое:
– Пусть Рамвальд конунг увидит, что квитты способны помочь себе сами. А значит, им стоит помогать.
Мысль о скором отъезде Бергвида была ему приятна, и не только из-за надежд на помощь конунга кваргов. Хагир сам не мог понять, почему присутствие Бергвида действует на него угнетающе. Он что, завидует сыну конунга? Нет. Боится? Тоже нет. Так в чем дело? Хагира нестерпимо раздражала необоснованная надменность Бергвида. Но попробуй скажи хоть кому-нибудь, что его высокое мнение о себе необосновано! Получишь в ответ «сам дурак» и ничего больше. Конунг из свинарника! Почему Фримод ярл, при всей знатности и заслугах, гораздо больших, чем у Бергвида, держится так открыто и дружелюбно? А Гельд! Человека проще его не найдешь, а ведь по матери он происходит из рода древних харсиров, под властью которых когда-то находилось все восточное побережье Квиттинга, от самого Острого мыса и до северных рубежей. По материнскому роду он знатнее и Лейрингов, и Стюрмира конунга, но разве он напоминает об этом через каждое слово? Уважаешь себя – и уважай, но зачем смотреть на окружающих с презрением только оттого, что они – не ты? Такое поведение родича казалось Хагиру глупым и даже постыдным, после каждой встречи с Бергвидом у него портилось настроение. Но он молчал и старался не подать виду: ради общего дела квиттов, которое Бергвид возглавит, он готов был терпеть.
– А ты, Гельд? – спросил Фримод ярл. – Тебе ведь тоже надо как-то вознаградить себя за это плавание!
– А я возьму себе пленных. Их сорок два человека. Шестеро, скорее всего, умрут, у них тяжелые раны, а остальные – молодые крепкие ребята. На зимнем торгу у твоего родича-конунга я чудесно их продам по марке серебра за каждого. Можно бы и больше выторговать, но я не буду жадничать: они мне недорого достались. И я буду в выигрыше на целых тридцать шесть марок серебра. Очень неплохая прибыль, сам Фафнир позавидует! Правда?
Он потрепал по затылку Асту. Девочка, с новыми синими бусами на шее, все эти дни ходила за ним хвостом. Никогда в жизни она не видела такого замечательного человека: такого веселого, доброго, щедрого! Кто еще знает столько всяких рассказов и историй! По вечерам вся челядь и половина хирдманов набивалась в кухню или в гридницу, где Гельд сидел у очага и рассказывал какую-нибудь «лживую сагу» про мертвецов, про оборотней, про сокровища троллей! Никакой еще йоль не казался Асте таким ярким и счастливым, как эти дни в середине пасмурного «холодного месяца».[25] И не только Асте.
– Ты выйдешь за него замуж? – каждый день приставала Аста к матери, для убедительности настойчиво дергая ее за платье. – Не выходи за Ульвмода, Ульвмод старый, толстый и жадный! Выходи за Гельда, он хороший!
– Ах, помолчи, пожалуйста! – умоляла ее Тюра. – Не говори об этом никому, и мне тоже. А то кто-нибудь подумает, что мы с тобой напрашиваемся. Так нельзя, нам будет очень-очень стыдно, если кто-нибудь услышит.
– Ну, почему? Ты же говорила, что выйдешь замуж, если будет хороший человек! А он хороший! Все говорят!
– Чтобы выйти замуж, еще нужно, чтобы жених тоже этого хотел. Запомни это сейчас, тебе в будущем пригодится.
– Но он же хочет!
– С чего ты взяла?
– Видно! Он все время смотрит на тебя и все время улыбается! Ты ему нравишься! И я тоже! И он богатый, он нам подарит много красивых новых платьев! И тебе, и мне, когда я вырасту!
– Ты слишком много думаешь о платьях! И вовсе это не значит, что мы ему так уж особенно нравимся. Он – приветливый человек, он всем улыбается, когда разговаривает. Поменьше об этом думай, прошу тебя. И никому ничего такого не говори. Особенно ему самому. Обещаешь?
Аста нехотя обещала, но оставалась в убеждении, что мать по-глупому противится собственному счастью. А Тюра не знала, что и подумать. Слова Асты, как ни старалась она их опровергнуть, были словами ее собственной души. Нет никаких причин думать, что она особенно нравится Гельду: ему все нравятся, весь род человеческий, такой уж у него счастливый склад. Но с самого начала у нее возникло впечатление, что Гельду есть до нее какое-то особенное дело, что он следит за ней глазами, когда она появляется, и ей самой все время хотелось его видеть. Между ними наметилась какая-то особая связь: в полной людей гриднице от него к ней тянулись невидимые нити, никого другого не цепляя, и даже из кухни ее слух чутко различал в шуме голосов его голос. Она разбирала каждое слово, сколько бы крикунов не горланило рядом с Гельдом. А когда они встречались, у них всегда находилось что сказать друг другу.
Она была счастлива просто оттого, что видит его. Но и когда она его не видела, чувство счастья не проходило. Казалось, грудь напрямую впитывает потоки свежего воздуха из каких-то высоких и чистых миров, под ногами мерещилось начало какой-то радужной дороги, ведущей куда-то вверх, к свету и счастью. Не оставляло предчувствие больших перемен к лучшему; в воображении теснились образы какой-то новой, яркой, радостной жизни: какие-то другие земли, просторный изобильный дом, то такой, то другой, даже дети, новые маленькие дети, которых она еще могла бы иметь и которых ей вдруг нестерпимо захотелось иметь. Маленькие головки с мягкими светлыми волосенками, маленькие ручки, что хватают все подряд… Много-много детей, штук пять или семь.
Богиня Фригг, как мало нужно женщине, чтобы утонуть в мечтах и всю свою жизнь увидеть в корне изменившейся! Но даже если ничего этого не будет, Тюра чувствовала себя разбогатевшей: ветры радостных миров очистили ее душу от застарелой усталости, горестей и тревог. Даже если он как приехал, так и уедет, у нее есть теперь силы жить дальше; казалось, воспоминания о нем сделают ее счастливой на много дней вперед.
– Мы ему неровня! – твердила Тюра Асте. – Он – богатый и знатный человек! Он родич самому конунгу в другом племени, в Слэттенланде. И он может купить пять таких усадеб, как наш Березняк, со всей челядью вместе. Мы с тобой для него слишком бедны и незнатны.
– Ну-у! – недовольно тянула Аста, имея в виду, что это все глупости. – Зачем ему наше богатство, если он сам может купить пять усадеб? Как он будет жить во всех пяти разом? Пусть бедный, как Хагир, ищет богатую невесту, а Гельду и бедная подойдет! И всегда сын конунга должен жениться, вот как раз и все сходится!
Она имела в виду, что в любой «лживой саге», известной даже глупой Кайе, на младшей дочери бедной старухи женится сын конунга или конунг. А раз Гельд родич какому-то конунгу, значит, это про него.
Вечером Аста отыскала Гельда, пока вокруг него еще не собралась толпа любителей «лживых саг», и подергала его за рукав.
– Мне надо с тобой поговорить! – страшным шепотом сообщила она.
– Я очень рад! – таким же страшным и загадочным шепотом ответил Гельд. – С такой разумной девицей всегда приятно поговорить. Нас никто не должен слышать?
Аста многозначительно кивнула. Глупая Кайя сразу бы выложила: женись на моей маме. Но Аста дочь Асбьёрна была большой и умной девочкой, да и мольбы Тюры не пропали даром. Поэтому она начала издалека:
– А правду говорят, что ты можешь купить пять усадеб?
– Не знаю, я никогда не пробовал, – честно ответил Гельд. – Пока у меня у самого так много усадеб, что приходится их продавать.
Он сидел на скамье, а девочка стояла рядом с ним, склоняясь к самому его уху, и, чтобы было удобнее шептаться, он посадил ее к себе на колено.
– Много – это сколько? – уточнила деловитая Аста. – Десять?
– Нет, пока только две. Беда в том, что они очень далеко друг от друга, между ними целых два моря, и я никак не успеваю пожить в обеих хоть раз в год. В одной живет мой приемный отец, а вторая мне досталась от деда.
