Джон Френч - Ариман: Изгнанник
Из Тысячи Сынов лишь две группы отказались преклонить перед ним колени. Калитиедес, лорд ордена колдунов из полудюжины легионов, бежал первым. «Второй круг» не открыл огонь, но и не ответил на зов Аримана, забрав с собой два десятка его братьев. Он отпустил их, приказав своим охотникам преследовать другие цели.
Ариман отвернулся от кристалла, и образ в сфере затуманился. Кармента сидела на командном троне, ее плоть и аугментацию скрывала широкая мантия из красного бархата. Голова техноведьмы была опущена, глаза тускло светились из-под капюшона. По палубе вились кабели, ползли по трону и исчезали в складках ее одежды. Они гудели и жужжали, заставляя ныть зубы. Женщина не вставала с тех пор, как ее отсоединили от машинной башни в ангарном отсеке. Одно это едва не убило ее. Но Ариман не волновался ― этого следовало ожидать.
― Госпожа, ― отчетливо произнес он и шагнул к командному трону. Женщина медленно подняла голову. Под капюшоном зажегся зеленый свет, постепенно становясь ярче. Из скрытого рта послышалось нарастающее жужжание машинного кода. Она замолчала. Ариман услышал хрип, а затем техноведьма вздрогнула.
― Ты хочешь сказать, что я буду жить, ― сказала Кармента запинающимся монотонным голосом.
― Кто сейчас говорит: «Дитя Титана» или Кармента?
― А кто отвечает: Хоркос или Ариман?
Он рассмеялся, и ему стало интересно, было ли это шуткой.
― Это была шутка, ― сказала Кармента, словно прочитав его мысли. ― Неудачная.
Он кивнул, затем снял рогатый шлем. Азек сделал вдох, отметив странный запах корицы, который, казалось, повсюду следовал за кираборами.
― «Дитя Титана» будет уничтожен перед нашим отбытием, ― осторожно сказал он.
― Перед отбытием флота, ― пропела Кармента, неожиданно резко подчеркнув последнее слово. ― Какой тебе теперь прок от остова корабля?
― Это…
― Место воспоминаний и оставленного прошлого, ― механические глаза Карменты встретились с взором Аримана. ― Пусть горит.
― Теперь ты будешь «Сикораксом», ― сказал колдун и окинул взглядом мостик, указывая на бронзовые и серебряные приборы, бесшумно снующих техноремесленников. Кармента издала пульсирующее пощелкивание кода, а затем медленно покачала головой.
― Нет. «Сикоракс» будет мной, ― она прокашляла последовательность чисел. ― Достойное наказание.
В воздухе повисло молчание.
― Зачем? ― спросила женщина. ― Зачем прощать мое предательство?
Ариман устало улыбнулся.
― Мы все должны надеяться, что предательство можно простить, ― сказал он и отвернулся.
Когда шаги Азека стихли вдалеке, Кармента кивнула. Ее голова опустилась, свет в ее глазах потускнел, и техноведьма продолжила бормотать сонную песнь машине.
― Его нужно уничтожить, ― заявил Кадин, когда за скованным демоном захлопнулись серебряные двери. Горельефы разверзшихся в крике морд горгулий покрывали створки, их щеки и глаза были испещрены рунами. Собравшиеся перед дверями аколиты в синих одеяниях начали бормотать, руны загорелись и поползли по серебру, заключая силу демона внутри.
― Нельзя, ― ответил Астреос. Он увидел, как последний оберег загорелся янтарным светом. Ему хотелось отвернуться, но он продолжал неотрывно смотреть на двери. Наблюдая за тем, как демона сковывают и запечатывают в камере, он чувствовал, как присутствие существа угасает в его разуме. Но связь оставалась, она всегда будет с ним. Он понимал это. ― Мы с ним скованны навеки. И где-то внутри той оболочки еще может таиться Кадар.
Кадин покачал головой и отвернулся от дверей. Тишину узкого коридора на краткий миг нарушил звук поршней и шестеренок. Доспехи Кадина все еще были почерневшими и покрыты шрамами. Он отказался перекрашивать их. Астреос подумал, что они были похожи на потрескавшуюся кожу. Доспехи же библиария были синими, на сгибе руки он держал шлем с высоким гребнем. На наплечнике свернулась огненная змея.
― Оно того стоило? ― спросил Кадин. Астреос промолчал, и также отвернулся от дверей. Они зашагали прочь, отбрасывая тени в желтоватом свете стеклянных лампад, свисавших с потолка.
Воины миновали небольшую дверь, ведущую в корабль. Они шли по коридорам и залам, которые были наполнены странными лицами и еще более странными голосами, и не разговаривали друг с другом до тех пор, пока не оказались у обзорного экрана в корпусе корабля, который, будто огромное око, следил за звездами. Воины остановились. За кристаллом на них в ответ посиневшим немигающим взором глядело Око Ужаса.
― Что дальше? ― после долгой паузы спросил Кадин. Астреос не отводил взгляда от Ока. Он думал о том, что поведал ему Ариман.
― Война, Кадин, ― произнес Астреос и тяжело вздохнул. ― Война против судьбы.
Марот торопливо шел по коридорам «Сикоракса». Его доспехи шипели в унисон с тяжелым хриплым дыханием. Иногда он останавливался, чтобы нащупать дорогу, или принюхивался через нос шлема. Марот проходил мимо писцов, аколитов-посвященных, воинов-рабов и техноремесленников. Многие смотрели ему вслед, но никто не осмеливался бросить сломленному колдуну вызов или встретиться взглядом с безглазыми дырами в шлеме. Существо, ибо его больше нельзя было назвать космическим десантником, несло на себе клеймо лорда Аримана, и жизнь его принадлежала ему одному.
Отыскав нужный коридор и дверь, Марот довольно хохотнул. Кучка сервов в желтых одеяниях поспешно уступила дорогу. Лишь когда они оказались за пределами видимости, он поднес руку к двери и забормотал. Дверь была небольшой, нарочито скромной, но если бы кто-то увидел, как он снимает с нее обереги, то не просто удивился бы. Оставшийся за спиной узкий коридор был освещен оранжевым светом лампад.
Когда дверь позади него закрылась, Марот выпрямился и пошел дальше. Он двигался в полной тишине. Если бы в безмолвствующем коридоре был кто-то еще, он бы заметил, что фигура будто слилась с тенью, и что при ее прохождении пламя усиливалось и вспыхивало зелено-синим цветом ледникового льда.
Марот остановился возле серебряной двери и издал звук, похожий на уханье ночной птицы. Горгульи на двери зарычали в бессловесной злобе, а руны на их глазах зажглись синим светом, но тут же безучастно погасли. Колдун поднял руку и толкнул дверь.
Повелитель ждал его, закованный в цепи. Скорлупа его психической оболочки была белой как мрамор. Демон улыбнулся. Он всегда улыбался. Дверь за Маротом закрылась. Он посмотрел на лицо, принадлежавшее когда-то смертному по имени Кадар. Колдун бы рассмеялся, но он редко когда смеялся по-настоящему. Он не видел в этом смысла.
― Наши усилия увенчались успехом, ― произнес повелитель голосом, похожим на треск льда на темной воде.
― Да, ― ответил Марот. ― Увенчались, владыка.
Благодарности
Книга всегда больше писателя. За словами на странице стоит множество людей, которые, сознательно или нет, подталкивают, уговаривают или открыто помогают продвигать повествование за границу между мечтой и реальностью. Эта книга ― не исключение.
Лиз за то, что я дошел до конца, не заблудившись по пути.
Кристиану Данну, потому что книга ― это не только писатель, но и редактор.
Грэму МакНиллу за то, что подставил свои могучие плечи.
Эду Брауну, Колин Гудвин, Тревору Ларкину, Энди Смайлли и Крису Райту, за поддержку и отзывы.
И всем остальным, кто так или иначе помогал.
Спасибо.
Ариман: рука праха
Прах слетает с моей ладони, уносясь к далекому горизонту. Я наблюдаю, как его подхватывает ветер. Мой разум ощущает каждую его крупицу, чувствует кровь, металл и плоть, которыми они когда-то были. В мягком касании праха я чувствую мертвецов. На секунду мне кажется, будто я узнал голос, но затем он вновь становится тихим шелестом по моим доспехам. Солнце катится к закату. Небо ― погребальный костер расплавленных цветов. Ветер обдувает броню, не касаясь кожи. Он ― голос жажды и шепотов. Я смотрю туда, где у обугленных руин собирается прах. Здесь все началось, тут все и закончилось. Я думал, что больше не вернусь сюда, но вот я здесь, жду и наблюдаю за тем, как прах кружится на ветру, и вспоминаю. Я ― Азек Ариман, изгнанный сын Магнуса Красного, уничтожитель своего легиона, и я помню.
Я помню красный цвет. Красный отблеск доспехов под ярким солнцем. Передо мной на гладких белых камнях, согнувшись, сидел воин. Его доспехи были окаймлены полосами цвета слоновой кости, по серебру отполированных пластин вились символы. Он дрожал, будто от холода.
― Хелекфон? ― медленно произнес я. Воин не пошевелился.
