Крис Райт - Битва за Клык
Тяжело дыша, Афаэль позволил энергии втянуться обратно в посох. Все рубрикаты вокруг выглядели невозмутимыми. Как всегда.
Оберег был ликвидирован, и Афаэль тут же почувствовал, как прибыло у него сил. Но чувство облегчения быстро испарилось. Он был унижен, зол и разочарован. Впереди ждали километры туннелей, кишевших ловушками.
Недостойная работа, годная для помощников, а не командиров. Если бы его подчиненные Пирриды были достаточно умелыми, чтобы заменить его, Афаэль охотно призвал бы их сюда уничтожать обереги.
Но они не годились. Да и в любом случае колдуны были нужны, чтобы вести в бой десантников-рубрикатов.
Треклятый Ариман. Он превратил нас в легион глупцов, топчущихся повсюду со своими марионетками.
— За мной, — пробормотал он, выходя из зала в следующий туннель. Рубрикаты покорно подчинились. Афаэль почувствовал, что из-за вспышки гнева изменение плоти ускорилось.
Время истекало, струилось песком сквозь пальцы, стремясь к ожидавшему колдуна ужасу. Осталось недолго. Совсем недолго.
Клинок Вирма вел Морека прочь от лестницы, через просторный Клыктан, мимо ног статуи Русса. Воздух был напоен грохотом подвозившего припасы транспорта, криками хускарлов, отдававших приказы солдатам, и далеким гулом сражения. Никто не обращал внимания на волчьего жреца и его спутника.
Морека это слегка огорчало. Если он идет на смерть, то было бы неплохо, если б кто-то, хоть один человек, бросил на него сочувственный взгляд. Но они, конечно, понятия не имели, какие дела у Клинка Вирма с Мореком. Да и знай они, что бы изменилось? Была ли власть волчьих жрецов настолько абсолютной, что не существовало никаких ограничений в их обращении со смертной паствой?
Об этом я тоже думал, и не так давно. Когда моя вера была безоговорочной. Что так должно быть.
Они миновали статую и попали из Клыктана в темные ледяные коридоры. Звук сражения у баррикад стих, сменившись холодом и пустотой Ярлхейма. Клинок Вирма шел быстро, Мореку приходилось спешить, чтобы не отставать. Усталость вновь начала брать свое. Сдерживал ее лишь сильнейший страх.
В конце концов Клинок Вирма остановился перед дверью в стене туннеля, открыл ее и пропустил Морека внутрь. Как только панель закрылась, они остались одни, отделенные от остального мира, в тесной комнате с высоким потолком, лишенной всякой мебели, кроме деревянного стула и небольшой костровой ямы. На подвешенной над пламенем веревке покачивалась коллекция костей. Несмотря на крайнюю скромность, это место явно было жилищем творца плоти. Возможно, помещением для совершения обрядов.
— Садись! — велел Клинок Вирма, указав на стул.
Морек подчинился, сразу же почувствовав себя еще меньше и незначительней. Волчий жрец остался стоять в паре метров от него, гигантский и угрожающий.
С минуту Клинок Вирма просто смотрел на ривенмастера, не говоря ни слова. Морек изо всех сил старался не выдать волнения. В обычных обстоятельствах он, возможно, справился бы, но после стольких дней непрерывных боев задача оказалась сложноватой.
А еще он был далеко не молод. Может быть, даже слишком стар. Это само по себе было уже причиной для стыда. Немногие обитатели Фенриса умирали от старости, и он никогда к этому не стремился.
— Знаешь, почему ты здесь? — спросил наконец Клинок Вирма.
В его голосе не было тепла, но не слышалось и излишней резкости. Он звучал сухо, сурово и властно.
— Думаю, да, лорд, — ответил Морек.
Не было никакого смысла увиливать. Клинок Вирма кивнул, словно удовлетворенный ответом.
— Тогда нам не нужно вновь выслушивать, что привело тебя в мои покои. Я знаю, зачем ты приходил туда и что видел. Узнав твое имя, я наблюдал за тобой. Возможно, ты заметил. Я не считал нужным это скрывать.
Конечно нет. Небесных Воинов никогда не волновало, что мог подумать о них смертный.
— Мне понадобилось много дней, чтобы решить, как поступить с именем, что назвал мне Тромм Россек. Поскольку враг приближает нас к нашим пределам, я больше не могу откладывать. И все же даже сейчас я все еще не принял решения. Твоя судьба стала бременем для меня, Морек Карекборн.
Ривенмастер ничего не ответил, стараясь смотреть прямо на череп-маску. Он всегда говорил об этом Фрейе.
Смотри им в глаза. Ты должна всегда, всегда смотреть им прямо в глаза.
Эти слова были актуальными, несмотря на то что глаза собеседника скрывала маска убитого зверя и кроваво-красные, светящиеся линзы.
— Так что же ты думаешь о том, что видел? — спросил Клинок Вирма все тем же леденящим голосом.
— Я был потрясен, лорд.
Говори правду. Это твой единственный шанс.
— Потрясен.
Клинок Вирма вновь кивнул.
— Ты вырос в Этте. Здесь все, во что ты верил. Мы создали тебя по нашему образу и подобию, уменьшенную версию самих себя. Тебя учили не оспаривать порядок вещей.
Морек слушал, по-прежнему изо всех сил стараясь контролировать дыхание. Он чувствовал, как колотится сердце, пульсирует кровь в венах. После холода на баррикадах огонь за спиной казался непривычно жарким.
— То, что ты увидел, — запрещено. При других обстоятельствах одно твое присутствие в той комнате означало бы смерть. Лорд Стурмъярт много недель безуспешно стремился попасть туда. Если бы события не привели к ослаблению охраны, содержимое комнаты по-прежнему было бы тайной. Поэтому теперь я должен решить, что делать с тобой.
Невероятно, но Мореку казалось, что страшное старое лицо за маской криво улыбается, обнажая пожелтевшие зубы.
— И так как ты честен со мной, я отплачу тебе тем же, Морек Карекборн, — промолвил Клинок Вирма. — Я решил перерезать твою нить. Опасность утечки сведений о нашей работе всегда была высока. Ты должен понимать, что такое никогда не должно случаться.
Угроза погибнуть от руки волчьего жреца удивительно слабо подействовала на Морека. Он уже приготовился к смерти. Он был готов к этому каждую ночь с тех самых пор, как побывал в залах творцов плоти. Лишь странная нерешительность волчьего жреца оттягивала момент.
— Если таков мой вюрд, — промолвил он, сумев даже вложить долю уверенности в голос.
— Верю, что именно так ты и думаешь. Твоя вера достойна похвалы, Карекборн. Хоть я и чувствую, что твоя преданность уменьшилась за последние дни. Впрочем, это неудивительно.
Волчий жрец испустил долгий, свистящий вздох.
— Только не подумай, что я так или иначе не решаюсь убить тебя, смертный, — сказал он. — Я убивал прежде и, если позволит Всеотец, буду делать это снова и снова. Но я не лишу тебя жизни. Твой вюрд не закончится здесь, в этой комнате. По крайней мере, это я вижу четко.
Морек знал, что должен испытать облегчение. Но этого не случилось. Быть может, из-за усталости или утраты веры. Какой бы ни была причина, он понял, что хочет только спать, отдохнуть от бесконечной темноты, вечного холода, нескончаемого сражения. Сколько он себя помнил, волчьи жрецы всегда вдохновляли его, будучи живой связью между человечеством и устрашающим образом вечного Всеотца. Но сейчас, когда почти трехметровый монстр стоял так близко, что ривенмастер видел следы от клинков на иссеченном доспехе и слышал шум дыхания через фильтры шлема, он не вызывал того вечного страха. Чары рассеялись.
Я больше не боюсь вас. Теперь я наконец понял, о чем так долго говорила мне Фрейя. Дочка, прости меня. Ты была права.
— Но ты должен понести наказание, смертный, — продолжил Клинок Вирма. — Если Ересь и научила нас чему-то, так это тому, что проступок всегда должен наказываться. И поэтому я дам тебе самый ужасный дар, что у меня есть.
Шлем волчьего жреца слегка наклонился, приблизив красные глаза к Мореку. Они тускло светились посреди обожженной кости, словно рубины в оправе из старого камня.
— То, что ты видел, называется Укрощением. Оно навсегда изменит лицо ордена. Слушай, и я объясню, как оно уничтожит и создаст заново все то, что тебя учили почитать священным.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Печать Борека омывалась плотным потоком болтерного огня.
Благодаря Бьорну и Грейлоку защитники сдерживали врагов у порталов. Ни один еще не вошел в зал, и многие стационарные орудийные позиции там пока безмолвствовали. Битва свирепствовала с тех самых пор, как Бьорн встретился с Грейлоком у арочного входа, где окопались дредноуты и Длинные Клыки. Как и в Клыктане, баррикады из адамантия и траншеи давали укрытие пехоте защитников. Схема битвы была очень простой — бесконечные, повторяющиеся попытки захватчиков ворваться в зал, лишив защитников преимущества, которое давал узкий проход.
До сих пор Тысяче Сынов это не удавалось, но цена была высокой. Кэрлы в зоне баррикад страдали от болтерного огня, и за одну атаку гибли целые отряды. Небесные Воины тоже несли потери, несмотря на более совершенные доспехи и оружие. За исключением командной группы, казавшейся почти неуязвимой в терминаторской броне и с силовым оружием, Охотники и Когти несли серьезные потери, сражаясь с десантниками-рубрикатами.
