Брайан Крэйг - Пешки Хаоса
— Староста знает, что надо делать в случае нападения?
— Конечно. Но требовать от жителей деревни отравить собственный колодец все равно, что приказывать солдату зарезаться собственным мечом. Неважно, насколько он дисциплинирован…
— Хорошо, — резко сказал Гавалон. — Ты должен вести армию на север и приготовиться встретить Фульбру — минимум в пятнадцати милях, возможно, в двадцати.
Глаза капитана помрачнели, но он не возражал. Несомненно, он думал, что было безумием идти навстречу Фульбре, и разумнее всего было бы вообще избегать решительного сражения — но капитан не знал ничего о Сосуде и ритуале.
— Лучше оставить здесь резерв, — добавил Гавалон. — Пару сотен воинов. Скорее всего придется использовать их как подкрепления против Фульбры, но, возможно, до этого нам понадобится как-то реагировать на присутствие третьей группировки.
Хотел бы он знать, сколько машин было в это группировке, и какой огневой мощью они располагали, но его Сновидцы не смогли предоставить ему такие подробности.
— Да, повелитель, — сказал капитан. — Будет исполнено.
Он явно был несколько возмущен, что, как знал Гавалон, было частым явлением для солдат, которыми командовали колдуны. Но когда начнется бой, он будет благодарен за помощь магии — он тоже хорошо понимает, что весь этот грязный оборванный сброд, называемый войском, без помощи магии не продержится и десяти минут против одного имперского взвода.
— Не волнуйся, капитан, — сказал Гавалон, не слишком пытаясь, чтобы его голос звучал уверенно или хотя бы искренне. — Никто не прикажет тебе зарезаться своим же мечом, даже если первые бои пройдут неудачно. Сейчас нельзя зря тратить жизни, даже во имя чести — а окончательный результат будет зависеть от сил, от тебя не зависящих.
— Я знаю, — мрачно сказал капитан, покосившись на Сосуд. Взгляд едва не задержался на нем, но было что-то в с виду невинной внешности Нимиана, что не позволяло долго смотреть на него. Когда капитан опустил взгляд, он смотрел в землю, даже не пытаясь поднять глаза на Гавалона или на знамя.
— Нам суждено победить! — холодно сказал Гавалон. — Гульзакандра спасет мир. Мы — возлюбленные дети Изменяющего Пути, и мы станем орудием возмездия захватчикам.
— Мой лорд, — сказал капитан, поворачиваясь и уходя. Если он и сомневался в словах Гавалона, то никак не проявил этого — но Гавалон хорошо знал, что этот человек, как и многие другие собравшиеся в лагере, должно быть, слышал, что существуют миллионы миров, подобных этому. Капитан, должно быть, думал, что если это действительно так, и если Изменяющий Пути проявляет внимание к каждому из них, какое право имеет жалкое племя каких-то туземцев считать себя его возлюбленными детьми или избранным орудием его возмездия.
«Но Божественный Комбинатор — воистину могущественный бог», сказал себе Гавалон. «Если он позволяет личинкам и червям становиться мегаскарабеями, огро-мухами и прекрасными мотыльками, почему он не позволит людям становиться его избранными чемпионами, или демонами, более сильными, чем взрывающиеся звезды? И если у него действительно есть любимцы среди людей, неужели я не один из них? Неужели я не заслуживаю его милости куда больше, чем это презренное ничтожество Нимиан, хоть он и Сосуд? Ибо я все же Хранитель и Заклинатель, Проводник Будущего. Я — Избранный Божественного Комбинатора, его Дитя, его Чемпион».
Он верил в это, во-первых, потому, что должен был верить, во-вторых — так он должен был сказать себе — потому что это истина. В богов следует верить, потому что они должны быть достойны веры, потому что они боги. Это было просто как дважды два.
Глава 3
ЛЕС был колючим, но почва была слишком сухой и каменистой, чтобы позволить деревьям расти густо, поэтому было достаточно легко проходить между деревьями. Большинство растений были просто кустами, а листья на них были тонкими и сморщенными, больше похожие на шипы, чем на листья. Это было не самое лучшее место, чтобы беглецы могли здесь остаться незамеченными, пока мимо проходят отряды яростных преследователей, но это было место, которое враги не стали бы обыскивать слишком тщательно, если только у них не было важной причины.
Патер Салтана вел группу своих подопечных к пещере в одной из крупнейших каменных скал в лесу. Должно быть, изначально это была естественная пещера, но ее явно углубляли металлическими инструментами когда-то в далеком прошлом — в очень далеком прошлом, задолго до того, как корабли Империума упали с неба. Вход в нее был плохо замаскирован, но в ней было сумрачно и прохладно, и в нише в задней стенке стояла бочка с водой. Как только дети оказались в безопасности, укрывшись в пещере, Дафан решил взобраться на скалу и вести наблюдение за местностью.
— Ты не увидишь оттуда деревню, — заметила Гицилла.
— Не увижу, — согласился Дафан, — но смогу заметить дым от горящих домов или полей, и замечу людей, идущих через лес.
— Никто из них не войдет в лес, — заверил его Салтана, хотя старик и сам был не слишком уверен. — Им придется идти пешком, а они не оставят свои машины. Возможно, они направятся сразу на равнину, надеясь застать врасплох войска Гавалона, прежде чем они соберутся и приготовятся к бою.
— А если нет? — хотел знать Дафан.
Салтана не ответил.
Гицилла сказала:
— Канак пошлет связного с новым…
И в этот момент они впервые услышали выстрелы. Этого звука им не доводилось слышать никогда раньше, но Дафан сразу понял что это. Первой его мыслью было сожаление, что он не задержался дома немного дольше, чтобы найти хоть что-нибудь, что могло служить как оружие. Но сразу же он осознал, что если хотя бы четверть того, что он слышал об оружии Империума, было правдой, никакое оружие из того, что было в деревне, не помогло бы ее людям защититься. Ничто не могло противостоять огневой мощи Империума, кроме магии, а с магией в деревне было не очень.
Собственно, вдруг понял Дафан, вся та магия, которой владела деревня, была сейчас здесь, в лице Салтаны и, возможно, Гициллы. И это совсем не добавило ему уверенности. Патер Салтана, несомненно, был очень слабым колдуном, и даже если его мнение о даре Гициллы было верным, этот дар лишь едва начинал проявляться.
Когда Гицилла сказала ему, что однажды может стать Сновидцем Мудрости, сначала Дафан подумал, что это чушь. Но в последние недели он иногда замечал, что там, где она находится, словно веет холодом, и те подростки, которые не были с ней такими друзьями, как он, стали испытывать страх в ее присутствии.
— Я все равно полезу, — сказал Дафан. — Хочу посмотреть, что бы там ни было.
Он не стал ждать дальнейшего продолжения спора, и начал взбираться на скалу. Подъем на вершину занял лишь десять минут, но от усилий он запыхался и вынужден был лечь отдохнуть на минуту-две, прежде чем встать рядом с искривленным стволом столетнего дерева, вытягивая шею, хотя знал, что даже самые высокие трубы в деревне не будут отсюда видны.
Он был прав насчет дыма. Высокие столбы дыма уже поднимались из полудюжины разных мест, и с каждой минутой появлялись новые. Дым к западу от деревни был сигналом, чтобы предупредить часовых на сторожевых башнях Мансипа и Эльвенора о нападении врага. Все остальные дымы поднимались от горящей деревни, свидетельствуя о жестокости этого нападения.
Салтана, однако, ошибался, думая, что захватчики будут держаться рядом со своими машинами и не пойдут в лес. Уже были видны два зловещих силуэта, двигавшихся сквозь заросли.
Если бы имперские солдаты не оглядывались так внимательно по сторонам, словно ожидая увидеть за каждым деревом свирепых туземцев в засаде, они могли заметить Дафана на скале, прежде чем он спрятался за ствол дерева — но Дафан не думал, что они его заметили. Спустя несколько ударов сердца он выглянул из-за дерева, намереваясь видеть то, что можно было видеть, и не быть при этом замеченным самому.
Форма, которую носили эти двое солдат, показалась Дафану лишь немного более незнакомой, чем одежда торговцев, а сами люди — хотя явно были иностранцами — оказались куда более обычными, чем он ожидал. Но у них было огнестрельное оружие: тяжелые ружья с широкими стволами, которые надо было нести в обеих руках. Дафан не знал, стреляют они снарядами или потоком огня, и совсем не хотел это узнать. Не знал он и зачем эти солдаты вошли в лес, если воины Канака и деревенские женщины бежали в каком-то другом направлении, только не в этом. Но даже если противник знал это, он, вероятно, решил не оставлять территорию неразведанной.
Враги были уже слишком близко, чтобы Дафан успел выкрикнуть предупреждение, не привлекая к себе их внимание, и он знал, что не сможет слезть со скалы незамеченным. В один отчаянный момент он решил намеренно привлечь их внимание, в надежде, что он сможет отвлечь солдат и увести их от пещеры, как птица отвлекает волколису от гнезда, но сразу же он отбросил эту мысль. Он не знал мощности и дальности стрельбы их оружия, и если им понадобится лишь один выстрел, чтобы убить его, нет смысла делать себя мишенью.
