Филип Фармер - Личный космос
Он расставит по всем улицам лучников.
Если бы только он мог скрываться от солдат здесь, в сети туннелей, до темноты, то ему, возможно, удалось бы проскользнуть по нефритовой скале, то есть он мог бы сделать это, будь там орнаментальные выступы, что облегчило бы его задачу.
Его стала мучить сильная жажда. Он все утро не пил воды, ибо был охвачен жаждой познаний. Теперь потрясение, бой и беготня иссушили его. С нёба у него падала густая сталактитовая слюна, а горло, казалось, наполнено пустынным галечником, выбитым копытами верблюда.
Если понадобится, он может протянуть остаток дня и ночь, но ослабеет. Следовательно, он должен добыть воду. А поскольку существовал только один способ добыть ее, именно этот способ он и выбрал.
Он прокрался обратно к шахте, по которой только что поднялся, но остановился в нескольких футах от неё и улыбнулся. Что это с ним случилось? Он испытал слишком большое потрясение, его обычная хитрость и не скованное условностями мышление оказались на время выжатыми из него. Он прошел мимо шанса на спасение.
Выбирать такой путь было безумием, но сама его ненормальность служила для него лучшей рекомендацией и фактически делала успех мало вероятным. Если только он не додумался слишком поздно!
Спуск был легким. Он бросился к куче доспехов.
Солдаты еще не приблизились к этому отверстию, они, должно быть, по-прежнему поднимались по шахтам подальше от этой.
Кикаха снял с себя тишкетмоакскую одежду и запихал её в кольчугу внизу кучи.
Он поспешно надел доспехи, хотя ему и пришлось поискать для себя достаточно большие кольчугу и шлем.
Затем он нагнулся над отверстием и окликнул солдат. Он в совершенстве умел имитировать чужую речь, и хотя прошло несколько лет с тех пор, как он слышал эгесхэймский диалект немецкого языка, он воскресил его без труда.
Расположившиеся внизу солдаты заподозрили обман. Они были, в конце концов, не так уж и тупы. Однако они и представить не могли, что случилось на самом деле. Они думали, что Кикаха, возможно, пытается заманить их в пределы досягаемости своих стрел.
— Их унтершликрум Хаинс Гимбат! — крикнул он. — Я капрал Генрих Гимбат!
Хаинс было обычным именем в Дракландии, а Гимбат — туземной фамилией, как большинство фамилий, кончающихся на «бат». Фамилия Гимбат была особенно распространена в том районе Дракландии среди низших классов, являвшихся смесью аборигенов и немцев. Среди завоевателей должно обязательно найтись несколько солдат с таким именем.
В поле зрения Кикахи вышел сержант и остановился, подняв голову и вглядываясь в ствол шахты.
— Во ист де трикменш? (Где Обманщик?)
— Хир эн ист натюрлих. Их хап друсс. (Здесь его, конечно, нет. Я изнываю от жажды.)
— Франк зур фир де васс? (Ты просишь воды? В такое время?) — взревел сержант.
Просьба была искренней, но она также была именно тем, что снимало с Кикахи подозрение. Пока сержант бушевал внизу, факелы с обоих концов туннеля объявили о подходе уже поднявшихся солдат. Кикаха покинул отверстие шахты и обратился к офицеру новоприбывших. Этот офицер в конце концов все-таки снял доспехи, очевидно, потому, что, по мнению фон Турбата, руководить охотой следовало офицеру.
Кикаха узнал его. Это был барон Дибрис, правитель мелкого княжества на границе Эгесхэйма. Он короткое время находился при дворе, когда там бывал Кикаха.
Кикаха держал голову склоненной, чтобы шлем оставлял часть его лица в тени, и сделал свой голос менеё глухим. Фон Дибрис выслушал его, но не обратил внимания на его внешность. Для барона Кикаха был всего лишь еще одним безликим солдатом низшего класса. Кикаха доложил, что Обманщик бесследно исчез, а также поспешил добавить, что он попросил воды, но сержант, кажется, счел эту просьбу неразумной.
Барон, облизывая губы, не счел её неразумной, и поэтому солдаты, стоявшие на лестнице, подняли на концах шестов бутыли с водой, и Кикаха получил возможность напиться. Затем он попытался скрыться из вида, чтобы можно было выбраться в коридор и, будем надеяться, из храма. Фон Дибрис расстроил его планы, приказав ему первому подниматься по шахтному стволу до следующего горизонтального уровня. Фон Дибрис выругал его за ношение доспехов, и Кикахе пришлось снять кольчугу. Он готов был ударить барона или бежать, если бы тот узнал его, но фон Дибриса интересовали только поиски варвара-убийцы.
Кикахе хотелось задать барону много вопросов. Но он, однако, не мог это сделать, не вызвав подозрений, и поэтому хранил молчание.
Он выполз из шахтного ствола, а потом принял переданные ему луки, колчаны и длинные мечи. После этого отряд разделился надвое. Одна половина двинулась в одну сторону, а другая в противоположном направлении. Когда половина отряда, членом которой был Кикаха, встретит другой поисковый отряд, им снова придется подниматься выше.
Только что покинутые им уровни стали светлыми и шумными. Подходили новые солдаты, чтобы увеличить число охотников. Фон Турбат или кто-то там, стоящий во главе всего этого вторжения, должен прекрасно контролировать положение, чтобы выделить столько солдат.
Кикаха оставался с первоначальной группой, поскольку в ней никто его не знал. Когда они встречали другие группы, Кикаха ничего не говорил. Он по-прежнему был в шлеме, так как ему не приказали снять его. Некоторые другие тоже носили шлемы.
Идти становилось труднее, потому что шахтные стволы стали теперь такими узкими, что отряду приходилось двигаться на корточках, переваливаясь, как утки. Солдаты думали, что находятся в самой наилучшей форме, но такой способ передвижения вызывал у них дрожь в ногах и боли в спине. Кикаха, хоть он и не страдал, тоже жаловался, чтобы не казаться не похожим на других.
После того, что казалось многими часами, но, вероятно, заняло не болеё восьмидесяти минут, отряд из шести солдат выполз из шахтного ствола в маленькую круглую камеру. В противоположной стене виднелись круглые отверстия, выходившие наружу. Солдаты высунулись и смотрели вниз, где увидели на улице Смешанных Благословений пешие войска и конных рыцарей. Хотя они и представлялись им маленькими фигурками, расцветка их была вполне различима. Кикаха опознал флаги, вымпелы и мундиры не только Эгесхэйма, но и, по меньшей мере, дюжины королевств и нескольких баронств.
Повсюду валялись трупы, главным образом, жителей тишкетмоакских улиц, здесь и там была пролита кровь — бои между тевтонами и местным гарнизоном происходили, должно быть, в другом месте, вероятно, на вершине города.
Намного ниже улиц протекала река. Видимые Кикахой два моста были забиты беженцами, дружно повалившими в старый город.
Вскоре по длинному изогнутому спуску прискакал ташкетмоак и остановился перед только что вышедшим из храма фон Турбатом.
Король уселся на коня, прежде чем позволил ему заговорить. Этот человек был великолепен в головном уборе из длинных изогнутых белых перьев, алом плаще и зеленых легинах. Он, вероятно, являлся каким-то чиновником императора.
Он докладывал Турбату, а это, видимо, означало, что император попал в плен.
У Кикахи имелось мало потайных мест, даже если бы он смог удрать.
Оставшиеся в городе жители подчинятся приказам своего правителя, а если будет приказ доложить о присутствии Кикахи, как только его обнаружат, то именно это они и сделают.
Тут один из шедших вместе с Кикахой солдат заговорил о награде, предложенной за пленение Кикахи или сообщение сведений, которые бы позволили пленить его. Десять тысяч дракенер плюс титул, замок, земли и подданные баронства Хорстман. Если награду заслужит простолюдин, то он и его семья автоматически станут дворянами.
Денег предлагалось больше, чем король Эгейсхэйма получал за два года в виде налогов.
Кикаха хотел спросить, что случилось с Лизой фон Хорстман, его женой, и фон Лисбатом, его добрым другом, управлявшим в его отсутствие баронством, но не посмел, и его замутило при мысли об их вероятной участи.
Он снова высунулся из окна подышать свежим воздухом и увидел нечто, им забытое. Ранеё он видел рыцаря, шедшего непосредственно за фон Турбатом, несшего в одной руке меч, а под другой рукой большую стальную шкатулку. Теперь этот же самый рыцарь сопровождал фон Турбата на улицу, а когда король направился обратно в храм, за ним чуть ли не по пятам последовал и рыцарь со шкатулкой.
«Очень странно», — подумал Кикаха. Да и все это дело было очень странным. Он не мог ничего объяснить.
Однако было ясно одно: Вольф не мог действенно функционировать в качестве Господа этого мира, иначе этого не произошло бы. Вольф был либо убит, либо пленен в собственном дворце, либо прятался в этом или ином мире.
Вскоре капрал приказал отряду возвращаться вниз. Опять исследовали все известные стволы в их секторе. Когда они добрались до коридора, то были усталыми, запарившимися и злыми. Их дурные чувства ухудшались из-за словесных оскорблений офицеров.
