Елизавета Дворецкая - Спящее золото. Книга 1: Сокровища Севера
Ингстейн сын Серквира, подвижный и настойчивый человек лет сорока, умел убеждать. Его светлые, с легким налетом рыжины волосы, одного цвета с бородой, всегда стояли дыбом над высоким залысым лбом, а в трех или четырех резких продольных морщинах хранились ответы на все вопросы и выходы из всех затруднений. Прямой нос так решительно устремлялся вперед, как будто искал, в какую бы битву броситься. При этом Ингстейн хевдинг был по-настоящему умен и не тратил сил зря, но зато не жалел их на настоящее дело.
– Ваша дочь – красавица! – убеждал он Кольбьерна и Арнхильд, бросая на саму Рагну-Гейду значительные взгляды. – Будь вы чуть познатнее, вы могли бы выдать ее хоть за молодого Вильмунда конунга… Ха! Вот уж кому не приходится искать невест! Так и везут со всех сторон! Но для Лейрингов вы очень даже подходящая родня. Я сам поговорю с ними.
Тем же вечером Ингстейн хевдинг и Кольбьерн побывали у Лейрингов. Глава рода, Гримкель Черная Борода, не дал твердого ответа, а его мать, фру Йорунн, подробно и дотошно расспрашивая о приданом Рагны-Гейды, не изъявляла большого желания породниться. На другой день все снова встретились на пиру у Брюньольва Бузинного, и Рагна-Гейда впервые увидела Аслака Облако, которого ей предлагали в женихи. Аслак оказался шумным, самодовольным бахвалом, таким же крикливым и неумным, как и прочие Лейринги. В его голубых глазах, не замутненных размышлениями, отражалось такое полное, такое неоспоримое чувство собственного превосходства, что предполагаемой невесте было противно на него смотреть.
Впрочем, девушка не надеялась, что ей теперь понравится хоть кто-нибудь. Ее мыслями безраздельно владел только один человек – Вигмар сын Хроара. «Он умер, умер!» – твердила она сама себе, и каждое слово казалось гвоздем, вгоняемым в живую душу. Никакие усилия рассудка не могли заставить ее признать Вигмара умершим. Он был живым. Его рыжие косы виделись в пламени любого очага, ей слышался его голос, как будто он стоял где-то за плечом…
– Опомнись, Тюрвинд! Да такого приданого не видали от самых Веков Асов! – долетали до нее возмущенные голоса Кольбьерна и Арнхильд. – Может, еще попросите меч Грам и Сигурдов шлем Страшило в придачу?
– Мы дали столько, когда выдавали мою дочь Даллу за конунга! – упорствовала фру Йорунн, неглупая, но неучтивая и упрямая старуха. Рагна-Гейда уже понимала, что ей не бывать невесткой Йорунн, и не могла этому огорчаться.
– Но то за конунга! А твой родич Аслак пока еще…
– Зато ваш род не хуже и не беднее нашего! Говорят, вы раскопали у себя на севере целый курган, где слой земли перемежался со слоем золота! Что вам стоит…
Молва сильно преувеличила богатства Стролингов, добытые из кургана, но слухи о вздорной жадности Лейрингов оказались верны. Стролинги ушли в свою землянку, так ни о чем не договорившись. Ингстейн хевдинг всю дорогу бранился.
– Они не мудрецы, но хитрости им не занимать! – приговаривал он. – Да возьмут их всех великаны! Знают, чем пахнет война, и не хотят связываться с Севером! Или, скорее, прослышали, что Фрейвид Огниво разорвал помолвку своей дочери и она опять свободна. Хотят сосватать ее! Да, вот что! Фрейвид со своими людьми приехал сегодня. Я у него уже был. У него ведь тоже есть сын.
– А ты же говорил, что нет? – напомнил Хальм.
– Я про него забыл, потому что он побочный.
– А раз так, то и нечего вспоминать! – досадливо отрезала Арнхильд. – Побочных нам не надо!
– Подумай! Фрейвид Огниво – один из самых могущественных людей на Квиттинге! Под его властью все западное побережье, а это как раз та сторона, откуда на нас пойдут фьялли! Иметь его своим родичем совсем не плохо! Законных сыновей у него нет, так что побочного он рано или поздно узаконит!
Но Стролинги не хотели и слушать, видя в подобном браке одно бесчестье и себе, и дочери. Раздосадованный Ингстейн не сдержался и плюнул под ноги.
– Спесь никого не доводит до добра! – с негодованием бросил он. – Из одной спеси Лейринги отказываются от вас, а вы от сына Фрейвида! А когда фьялли пойдут на нас и нам понадобится собирать войско – тогда будет поздно мириться!
– Я не хочу, чтобы мою дочь предлагали всем подряд, будто паршивую козу! – раздраженно ответила фру Арнхильд. Ей, у себя на Севере привыкшей к положению лучшей, пренебрежение южной знати причиняло много тайных страданий. – Лучше ей уехать домой, как приехала! Зато никто не посмеет сказать, что Стролинги дешево себя ценят!
Саму Рагну-Гейду уже никто не спрашивал. Но она, несомненно, предпочла бы уехать домой, как приехала, безо всяких новых сговоров.
– Я, Кольбьерн сын Гудбранда из усадьбы Оленья Роща, что на Квиттингском Севере, перед людьми и богами объявляю! – громко и отчетливо говорил Кольбьерн, стоя на средней ступени Престола Закона и высоко подняв правую руку с краснеющей на ладони жертвенной кровью. – Я объявляю, что Вигмар Лисица, сын Хроара Безногого из усадьбы Серый Кабан, беззаконно напал на моего сына Эггбранда и нанес ему рану копьем в грудь, от которой тот умер. Я требую, чтобы за это Вигмар сын Хроара был объявлен вне закона по всей земле квиттов, чтобы никто не смел давать ему приют, помогать пищей и одеждой, указывать путь или предоставлять еще какую-либо помощь. Свидетелями убийства я называю Ингстейна сына Серквира, Логмунда сына Торверка, Вальгарда сына Ульвхалля…
Кольбьерн долго перечислял свидетелей, но Рагна-Гейда не слушала. Главное было сказано. Нет сомнения, едва отец произнесет последнее слово, весь тинг дружно ударит мечами о щиты. Во всей Долине Тинга нет ни единого человека, который пожелал бы заступиться за никому не ведомого Вигмара Лисицу. До последнего мгновения Рагна-Гейда таила в душе нелепую надежду на какое-то чудо, которое помешает обвинению и объявлению вне закона, на какое угодно, хотя бы на то, что у всех родичей внезапно отобьет память и Вигмар сохранит простое, самое естественное человеческое право – право остаться в живых, право свободно ходить по родной земле, пользоваться дружбой и гостеприимством людей. Но ничего этого больше не будет. Его больше нет…
Прошло то время, когда Рагна-Гейда бесплодно пыталась ненавидеть Вигмара. Все произошедшее оставило ощущение огромной потери и глубокого горя – а вот ненависти не было. Гибель Эггбранда представлялась ей делом какой-то слепой стихии, внешней силы, как если бы Вигмар и Эггбранд вдвоем попали в морскую бурю и Вигмар выплыл, а Эггбранд утонул. Разве чья-то злая воля породила эту глупую вражду? Разве Вигмар хотел убить брата своей любимой? Сама судьба вмешалась и не дала быть счастливой; сама судьба пожелала наградить муками совести, сознанием своей преступности. Эти переживания все более отдаляли ее от родичей; обхождение Рагны-Гейды с родными не изменилось, но как будто невидимая стена разделила родных, и по эту сторону стены с ней был только один человек – Вигмар. Даже три великанши-норны оказались не в силах отнять любовь. Даже если сам Вигмар возненавидит ее, когда узнает о смерти своего отца, сгоревшего в доме… Нет, Рагна-Гейда не могла вообразить Вигмара ненавидящим ее. Эту любовь или это безумие они делили ровно пополам.
Гром оружия обрушился на голову Рагны-Гейды, словно каменная лавина; она вздрогнула и опомнилась. Свершилось; Кольбьерн спускался с Престола Закона. Он добился своего: его кровный враг изгнан из мира живых и никто не спросит ответа с того, кто его убьет. Рагна-Гейда опустила глаза, боясь встретиться взглядом с кем-нибудь из родни. Она твердо знала: из одного места на земле Вигмар сын Хроара никогда не будет изгнан. Из ее сердца.
Утром после пира Бальдвиг Окольничий и Оддульв Весенняя Шкура сели разбирать свою тяжбу. Сам Бьяртмар конунг пожелал присутствовать при этом, и давние противники встретились снова в гриднице, где на полу еще валялись плохо выметенные объедки вчерашнего пира, а из углов и с мокрых пятен на дощатых помостах пахло не слишком-то приятно. «Гостей надо поить пивом и брагой в меру! – мысленно посоветовал Вигмар Бьяртмару конунгу. – Безграничное радушие порождает неблагодарность: гости загадят тебе весь дом».
Узнать Оддульва было нетрудно. Крупный мужчина, когда-то статный и, должно быть, сильный, но теперь выглядевший болезненно и не слишком грозно, расположился на лучшем месте возле очага. Красивое, с прямым носом лицо покрывали морщины, которые казались преждевременными и оттого производили еще более жалкое впечатление. Пышные длинные волосы и борода Оддульва поседели, лишь на подбородке сохранилось несколько запоздалых темных прядей.
– Я благословляю богов, благодарю Одина, Фрейра и Ньерда, что привели тебя, Бальдвиг сын Свартхедина, невредимым и в срок! – заговорил Оддульв и зашевелился на скамье, словно хотел подвинуться поближе, но почему-то остался на месте. Голос его, как и внешность, отражал и прежнее величие, и нынешний упадок: он то звучал гордо и уверенно, а то в нем прорывалось надтреснутое старческое дребезжание. – Я разболелся и едва смог приехать на тинг. Я уже боялся, что ты задержишься и мы не встретимся. А это было бы так прискорбно! Я всем сердцем желаю прекращения нашей злосчастной распри!
