Фрэнк Герберт - Дети Дюны
— Вы отправите Венсицию в изгнание? — спросила Джессика.
— Это было бы разумной сделкой, — отозвался Фарад'н. Джессика взглянула на Айдахо. Медики закончили свое дело, и теперь Дункан возлежал в кресле, фиксированный к своему ложу щадящими повязками.
— Ментаты должны быть больше проникнуты абсолютными истинами, — сказала она.
— Я устал, — откликнулся Айдахо. — Вы не представляете себе, как я устал.
— Если верность долго испытывать и использовать сверх меры, то в конце концов изнашивается даже она, — сказал Фарад'н.
И снова Джессика с интересом взглянула на принца.
Фарад'н посмотрел на женщину и подумал: Со временем она лучше меня узнает, и это может быть очень ценным приобретением. Мой собственный ренегат Бене Гессерит! Такое было у ее сына, но не было у меня. Пусть пока она увидит только намек на мои достоинства. Все остальное она увидит позже.
— Это прекрасный обмен, — сказал принц. — Принимаю ваше предложение на ваших условиях, — он подал пальцами сигнал немому, стоявшему у стены. Тот кивнул. Фарад'н наклонился к креслу и распустил проволоку.
— Мой господин, вы уверены? — спросил Тиеканик.
— Разве мы не все обсудили? — поинтересовался у него Фарад'н.
— Да, но…
Принц усмехнулся и обратился к Джессике.
— Тиек подозревает, что во всем виноваты мои источники. Но человек узнает из книг только то, что некоторые вещи могут быть сделаны. Настоящее учение наступает тогда, когда эти вещи делаешь сам.
Удивившись этим словам, Джессика встала с кресла. Она думала сейчас о тех знаках, которые подавал Фарад'н немому. Это были сигналы боевого языка Атрейдесов! Это говорило о глубоком анализе. Кто-то здесь сознательно копировал Атрейдесов.
— Это правильно, — сказала Джессика, — и если вы хотите, я могу начать учить вас по методике Бене Гессерит.
Принц посмотрел на женщину, сияя.
— Вот этому предложению я совершенно не в силах противиться, — сказал он.
~ ~ ~
Пароль мне дал человек, который умер в застенках Арракина. Вот так мне досталось это кольцо в форме черепахи. Перстень лежал в суке недалеко от города, где меня держали мятежники. Пароль? О, он с тех пор много раз менялся. Тогда он был «Упорство», отзыв — «Черепаха». Только благодаря паролю я выбрался оттуда живым и только поэтому купил кольцо — на память.
Тагир Мохандис, Беседы с другомЛето успел отойти довольно далеко от мертвых тигров, которых он присыпал пыльцой Пряности, когда услышал позади звук от передвижения по Пустыне чего-то огромного. То был червь, и это был хороший знак, потому что здесь, в этой части Пустыни, черви стали большой редкостью. Червь оказался не слишком хорошим, но помочь сумел. Теперь Ганиме не придется объяснять, почему на месте происшествия нет мертвого тела.
Лето знал, что к этому времени Ганима уже успела убедить себя в истинности гибели брата. Теперь в ее памяти остался лишь маленький островок, где помещалось истинное воспоминание, и ключом к этому отгороженному от остального сознания островку были слова на древнем языке, на котором был закодирован доступ. Секер нбив. Если Ганима услышит эти слова — Золотой Путь… то только в этом случае она вспомнит, что ее брат в действительности жив. До тех пор он будет для нее мертв.
Теперь Лето почувствовал себя по-настоящему одиноким.
Он шел спокойным шагом, который производил только естественные для Пустыни звуки. Никакой шорох не скажет червю, ползущему сзади, что впереди него идет человек. Эта походка была настолько привычной, что мальчику не приходилось задумываться о том, как ставить ноги — они шли сами. Каждый шорох, каждый звук, производимый Лето, мог быть приписан ветру и падению камня. Никто не мог бы заподозрить, что идет человек.
Когда червь закончил свое дело, Лето взобрался на пологий склон дюны и внимательно оглядел Спутник. Да, он ушел уже достаточно далеко. Лето подозвал червя. Тот подполз на удивление быстро и пролежал на месте ровно столько времени, чтобы Лето успел взобраться на него. Мальчик достал крюк погонщика и открыл чувствительный канал на головном конце червя и погнал безмозглое животное на юго-восток. Червь был небольшой, но очень сильный — это чувствовалось по звуку, который издавало его тело, извиваясь при движениях по песку. Дул ветер, и Лето чувствовал его обжигающее дыхание; червь неутомимо двигался вперед, порождая своими движениями Пряность в своем чреве.
Червь полз вперед, а мысли Лето шли своим чередом. Когда-то, в первое путешествие верхом на черве, Лето взял Стилгар. Мальчик дал волю своей памяти и явственно услышал голос старого наиба, исполненный спокойствия, значительности и куртуазности давно прошедших эпох. То был не тот Стилгар, который угрожал отребью, напившемуся пряной водки. Не громоподобный вождь. Нет — то был Стилгар, исполняющий свою службу, службу воспитателя наследника престола.
— В старые времена птиц называли по их песням. У каждого ветра тоже было свое имя. Шестищелчковый ветер назывался Пастаза, двадцатищелчковый — Куэшма, стощелчковый — Хейнали, ветер-мужеубийца. Был еще ветер демона открытой Пустыни: Хуласкали Вала — ветер, поедающий плоть.
Лето, который прекрасно все это знал, благодарно кивал головой, выражая признательность за такое обучение мудрости.
— В старые времена были еще племена, которые назывались охотники за водой. Их называли Идуали, что означает «водные мухи», потому что те люди, не колеблясь, могли украсть воду у другого фримена. Если они ловили в Пустыне одинокого путника, то не оставляли даже воду его плоти. Было и особое место, где они жили, — сиетч Якуруту. Другие племена объединились и уничтожили племя охотников за водой. Это было давно, еще до Кинеса, при моих прапрапрадедушках. Но с того времени ни один фримен не заходит в Якуруту. Это табу.
Так напомнил себе Лето знания, лежавшие в тайниках его памяти. Это был поучительный урок, как именно работает память. Одной памяти было недостаточно, даже такой памяти, как у него; нет, воспоминание невозможно, если оно не освящено ценностями и суждениями. В Якуруту была вода, ветряные ловушки и все прочие атрибуты фрименского сиетча, плюс несравненная ценность — туда никогда не входят посторонние. Многие молодые люди даже не подозревают о существовании Якуруту. Конечно, они знают, что есть Фондак, но это место, где живут контрабандисты.
Не найти лучшего места, где можно спрятать труп — среди контрабандистов и мертвецов другой эпохи.
Спасибо тебе, Стилгар.
Червь выбился из сил на рассвете. Лето соскользнул с него и молча смотрел, как червь ввернул свое тело в дюну, ушел на глубину и затаился там.
Надо дождаться дня, чтобы идти дальше, подумал Лето.
Он встал и осмотрел окрестность — Пустыня, Пустыня, Пустыня — без конца и края. Однообразие ландшафта нарушал только след ушедшего под землю червя.
Протяжный крик ночной птицы возвестил наступление рассвета — на востоке появилась зеленоватая полоска восходящего солнца. Лето зарылся в песок, раздул солнцезащитный тент и выставил наружу дыхательную трубку.
Он долго не мог уснуть, лежа в темноте и размышляя о том, правильное ли решение приняли они с Ганимой. Это было нелегкое решение, особенно для Ганимы. Он не раскрыл ей полного содержания своего видения и не рассказал о выводах, которые из него сделал. То, что это было настоящее видение, а не простой сон, Лето был теперь абсолютно уверен. Особенностью же было то, что этот феномен был видением в видении. Если и были хоть какие-то доводы в пользу того, что его отец жив, то искать их надо было в этом двойном видении.
Жизнь пророка заключается для нас в его видениях, подумал Лето. И пророк может порвать со своим видением только своей смертью, которая вступит в противоречие с видением. Именно это рассуждение было предметом двойного видения, и сейчас Лето рассуждал, как это видение относится к выбору, который он сделал. Бедный Иоанн Креститель, подумал он. Если бы он нашел в себе мужество выбрать другой путь… Но, может быть, его выбор был выбором храброго человека. Откуда мне знать, какие альтернативы были у него? Но зато я знаю, какие альтернативы были у отца.
Лето вздохнул. Отвернуться от отца — это то же самое, что предать Бога. Но Империю Атрейдесов надо потрясти до основания. Она впала в худшие из видений Пауля. Как же случайность может изуродовать людей. Да и сделано это было без всякой задней мысли. Пружина религиозного безумия была закручена до отказа, и теперь машина набирает обороты.
Мы все оказались запертыми в видении отца.
Лето знал, что дорога из этого безумия пролегает по Золотому Пути. Это видел и отец. Но человечество может сбиться с Золотого Пути, оглянуться на путь Муад'Диба, и, решив, что то был Золотой Век, попытаться вернуться назад. Люди должны испытать альтернативу Муад'Дибу, иначе они никогда не поймут сути собственных мифов.
