Джонатан Грин - Империум человечества: Омнибус
День шел за днем, и продвижение Адженты замедлялось, каждое новое наречие оказывалось сложнее предыдущего. Там, где непонятный участок граничил с уже переведенными секциями, Кастарно находилась в более выигрышном положении: язык надписей часто менялся в середине фразы, что позволяло выделить регулярные признаки и повторяющиеся слова, создав тем самым фундамент для последующего изучения. В огромных же областях с письменами, порой сплетенными из десятков странных диалектов, сестре приходилось полагаться на лингвоаналитические навыки, полученные за время сурового обучения в обители.
Когда прояснилась суть переводимого текста, это также помогло Адженте в её трудах и повысило интерес к работе. Начиналось всё с длинного перечисления, которое открывалось теми же словами, — «Внутри этих стен…», — но далее следовал список прозваний, под которыми также был известен демон Литеракс. Они занимали большую часть первой стены, а следом шло повествование о многочисленных злодеяниях и бесчинствах, учиненных этим созданием с множеством имен. В большинстве случаев прозвищам демона, вырезанным на определенном наречии, соответствовали истории на том же языке, но, к досаде Кастарно, так происходило не всегда. Из-за этого сестра несколько раз оказывалась в тупике и лишь затем находила путь к верному переводу.
Чем дальше Аджента продвигалась по тексту, тем большее отвращение испытывала. За каждым новым наречием, расшифрованным ею, скрывался рассказ о ещё более мрачных деяниях, которые совершались либо самим Литераксом, либо — во имя его — приспешниками, безумными почитателями, а то и всеми жителями миров, попавших под влияние демона. Порой, когда Кастарно уже не могла вынести прочитанного, она возвращалась к переносной кафедре, где лежал её блокнот, и глубоко дышала, чтобы удержаться от рвоты или неконтролируемой дрожи. Каждый раз при этом страж немного приподнимал болтер и сжимал его чуть крепче.
К началу седьмого дня Аджента завершила перевод основной части надписей, включая особенно замысловатый фрагмент на жаргоне комморритских ассасинов, который она поначалу приняла за диалект Сейм-Ханна. Оставалось расшифровать последнюю сотню или около того иероглифов; Кастарно работала с текстом не по порядку и оставила эти письмена напоследок, поскольку не знала, как к ним подступиться.
В случае с другими языками, выученными сестрой во время работы, у неё хотя бы имелись отправные точки, — алфавиты очевидно чужацкого происхождения, производные высокого или низкого готика, часто встречающиеся символы, которые обозначали гласные или их аналоги, — но в последнем отрывке никаких подсказок не было. Этот текст отличался от всех, виденных Аджентой ранее. Каждый его знак состоял из треугольных фигур и прямых линий, расположенных по горизонтали, вертикали или диагонали, и Кастарно не знала, отдельные ли это буквы или целые слова. Невозможно было даже понять, в каком направлении нужно читать письмена, а из-за полного отсутствия пробелов не удавалось вычленить отдельные фразы или предложения.
Около часа сестра просидела в глубоких раздумьях, глядя на участок стены прямо над полом у входа в зал и надеясь, что её посетит вдохновение свыше. В итоге она оторвалась от своего занятия, услышав стук сабатонов по лестнице в подземелье — это брат Из пришел сменить товарища на страже. Временно признав поражение, Аджента встала и направилась в другую часть помещения за двумя книгами, которые ещё не исписала. Дуло болтера Иза следило за каждым её шагом.
Положив на кафедру том в кожаном переплете, Кастарно открыла его на первой из нескольких десятков пустых страниц, а затем рассортировала отрывные листки с переводами отдельных фрагментов истории. Надеясь, что механическое переписывание набело готовых текстов освободит её подсознание и поможет раскрыть загадку последней главы, сестра взяла перо и принялась выводить безупречные строчки на высоком готике. За время, проведенное на Ньебуре, она настолько набила руку, что, не допустив почти ни одной помарки, скопировала весь перевод — за вычетом последнего отрывка — всего за несколько часов, добавив пояснения и примечания к словам и фразам, допускавшим различные прочтения и интерпретации. Напоследок Аджента указала собственное имя и орден, положила стило и вновь взглянула на оставшийся неразгаданным маленький участок, который безмолвно дразнил её.
К удивлению Кастарно, неизменный болтер держал уже не брат Из, а другой космодесантник в красной броне. Хотя воины в шлемах казались почти одинаковыми, сестра научилась различать их по расположению печатей чистоты и почти незаметным отличиям в росте и телосложении. Сменщик Иза явно был на несколько дюймов выше и на пару фунтов тяжелее. Аджента поняла, что слишком углубилась в работу и не заметила, как пришел новый страж.
Нисколько не приблизившись к пониманию смысла последнего короткого отрывка, сестра-диалогус закрыла книгу с полным переводом и убрала её с кафедры, взяв вместо этого чистый второй том. На этот раз она занялась не быстрым переписыванием фраз на высоком готике, а тщательным копированием оригинальных мерцающих символов, вырезанных на стене. Время от времени Кастарно прерывалась, чтобы исправить мелкую неточность в своей каллиграфии.
Работа продвигалась медленно, и до того, как Аджента наконец закончила с этим, незаметно для неё сменились ещё двое стражей. Ещё не просохли чернила, которыми сестра выводила непостижимые письмена, когда ей в голову пришла едва не запоздавшая мысль сделать копию — в первом случае Кастарно обошлась без неё, поскольку в томе с переводом не хватало последнего отрывка. Найдя чистый лист пергамента, женщина так и поступила.
И лишь тогда, второй раз подряд скрупулезно копируя линии и клиновидные значки, Аджента приблизилась к чему-то вроде понимания. Одно слово — или, возможно, фраза — выделялось среди остальных. Это была последовательность из пяти символов, которая, как с уверенностью почувствовала Кастарно, уже встречалась ей прежде. Сестра уже перебрала все знакомые ей языки ксеносов, следовательно, этим наречием пользовалась раса, с которой она (а возможно, и Империум в целом) никогда не сталкивалась. Другим вариантом был какой-то забытый человеческий диалект. Аккуратно заложив листок с копией между последней страницей и обложкой тома с переводом, Аджента подошла к стене, села на корточки и придвинулась к надписям так близко, что её нос едва не коснулся светящегося камня.
— Ты закончила работу, сестра?
Кастарно уже настолько отвыкла от любых голосов, кроме её собственного, тихо шепчущего записываемые слова, что ошеломленно дернулась назад. Нога сестры поехала вперед, она рухнула навзничь и распласталась на холодном каменном полу.
— Я не хотел напугать тебя, сестра, — сержант Кт не извинялся, просто констатировал факт. Аджента, с головой уйдя в изучение текста, вновь не заметила смены надзирателей. — Брат-библиарий сообщил мне, что исследование других объектов закончено, и на рассвете мы покидаем планету. Ты завершила перевод?
Хотя это был самый информативный монолог из тех, что Кастарно когда-либо слышала от космодесантников с момента их прибытия, казалось, что Кт не собирается изменять своим привычкам и сообщать ей что-то помимо самых необходимых фактов. Даже если не обращать внимания на то, что сержант не назвал библиария по имени, он также предпочел не упоминать, каких результатов удалось достичь в других местах. Аджента ещё немного полежала на полу, ожидая, что воин подаст ей руку и поможет встать. Когда этого не произошло, она кое-как поднялась на ноги и поправила сползшие очки.
— Я полностью перевела оригинальный текст, но последний отрывок мне не поддается. Он отличается от всего, виденного мною прежде, но при этом кажется удивительно знакомым.
Кастарно указала на знаки возле двери.
Склонив голову набок, Кт внимательно изучил текст. Шагнув к стене, космодесантник присел перед резными символами и снял шлем; раздалось шипение выравнивающегося давления. Оказалось, что сержант коротко пострижен, а на виске у него волос почти нет — только замысловатая сетка шрамов.
— Я узнаю эти письмена, — произнес Кт, оборачиваясь к Адженте. Лицо его покрывали ещё более частые рубцы, но самой поразительной чертой были не натянутые полосы кожи, а нечто иное. Воин смотрел на сестру-диалогус ярчайше-синими глазами, неестественный оттенок которых ошеломил её.
— У меня такое же чувство, — отозвалась Кастарно несколько секунд спустя, когда пришла в себя. — Но я не могу вспомнить, откуда они.
— Я могу, — с этим сержант положил шлем на пол и указал латной перчаткой на одну из многочисленных печатей чистоты, украшавших его доспех. — Посмотри сюда.
Широкая восковая печать крепко удерживала на керамите полоску хрустящей веленевой бумаги, покрытую такими же линиями и значками, что и на стене. Глаза Адженты за очками расширились, когда она разглядела одну из строчек.
