Стив Паркер - Охотники на ксеносов: Омнибус
Мигнули четыре тусклых луча. Всего четыре: ни у Фосса, ни у дредноута Хирона болтеров, как у остальных, не было. Фосс был вооружён огнемётом, однако, пока не начался бой, голубой огонёк запальника он зажигать не будет. Хирон был оснащён тяжёлым силовым кулаком со своим небольшим огнемётом. Но главным оружием дредноуту служила грозная штурмовая пушка, установленная в правый плечевой разъём на корпусе.
Остальной отряд сжимал в руках болтеры, весьма далёкие от штатных. Тройная навесная система позволяла крепить дополнительную тактическую оснастку. Конкретно для этого задания сюда входили боковой фонарь — которым сейчас и воспользовался каждый, — небольшой лазерный дальномер и подствольный гранатомёт, особые заряды к которому хранились в патронташах, опоясывающих бронированные тела десантников. Вкупе с установленным наверху магноскопом и укороченным стволом, больше подходящим для операций Караула Смерти, оружие внешне совершенно не походило на то, к чему привыкли десантники, однако во всех основных моментах оно осталось тем же.
Прямо над головой у Карраса из темноты послышалось гудение: сервочереп, сопровождающий истребительную команду, двинулся вперёд на своих крошечных суспензорах. Отлетев метров на пять от командира отряда, череп остановился. Послышался отчётливый щелчок. Собственный источник света — не ярче небольшой свечи — окружил его размытым жёлтым сиянием. Висящий в воздухе череп повернулся кругом; глаза-линзы обшаривали полость точно так же, как это делали глаза космодесантников.
Полость — тёмная и гулкая — представляла собой равную смесь геометрических и природных форм. Сделанное человеком — прямые линии и острые углы — торчало из груд чёрного, обледеневшего камня. Пол ровный, точнее — почти ровный. Столетия человеческих шагов и скребущих по камню колёс тяжёлых автоповозок протёрли свои тропы. Каррас проследил эти дорожки до десятка полукруглых туннелей, по большей части заваленных: плотные груды камней и толстых железных балок заблокировали входы. Чистыми от камней оставались лишь несколько.
— Горное оборудование, — сообщил Фосс слева от Карраса. Он подошёл к ближайшей машине: громоздкому опрокинутому погрузчику. Одна негнущаяся лапа торчала под углом вверх. Большая машина, довольно неуклюжая с виду, почти не уступала размерами Хирону, только выкрашена была в жёлтый цвет, тогда как ворчливый дредноут был весь чёрный.
— Хорошо сохранилась подо льдом, — сообщил Фосс. — Даже не заржавела.
Он подошёл ближе и заглянул в металлические внутренности.
— Ни силовой установки, ни контрольных щитков.
Повсюду вокруг лежали подобные развалины. Лучи фонарей плясали по кучам гнутого металла и угловатых силуэтов. Соларион обследовал тёмную массу из пластали и проводов впереди, затем начал обход широким кругом, пригнувшись и водя фонарём по земле. Через минуту сообщил:
— Каррас, это место брошено много лет назад. Свежих следов нет. Здесь никто не проходил.
— Дохляк, — сообщил Зид.
— Альфа, где супостат? — загрохотал Хирон. — Я жажду убить что-нибудь — и убить сейчас же!
— Мы не на зачистке, Шестой, — резко отозвался Каррас. — Тебе это известно. Ты будешь убивать тогда, когда я дам тебе дозволение убивать. Не раньше.
Хирон пробурчал что-то под нос, потом сказал:
— Чем раньше — тем лучше. Может, нас и не послали очищать, библиарий, но смертоубийство будет. Помяни моё слово. Хватит на каждого с лихвой.
Дредноут повернулся на оси корпуса к Зиферу Зиду и добавил:
— С тиранидами всегда так.
Ненависть в голосе Плакальщика, когда он произнёс слово «тираниды», нельзя было спутать ни с чем. Видно, дредноут решил, что нашёл в Гвардейце Ворона родственную душу. Определённо, оба они жаждали битвы, но какой десантник не жаждет? Даже Каррасу пришлось признаться себе, что часть его ждёт не дождётся этого: прилива адреналина, обострения чувств, пьянящей радости видеть, как падает твой враг.
Он бросил взгляд на сервочереп, парящий неподалёку. Мысли о славной битве растаяли. Каррас сердито скривился. Через приборы черепа Сигма мог слышать всё, видеть всё, записывать всё, даже предпринять какие-то действия, если понадобится. Во всех отношениях эта пожелтевшая летающая смесь мозгов, кости и древних технологий являлась самим Сигмой, хотя настоящее тело инквизитора физически пребывало на орбите в безопасности «Святой Неварры».
Каррас мысленно вернулся к инструктажу перед заданием на борту корабля, когда они в первый и единственный раз узрели человека, служить верой и правдой которому их обязала торжественная клятва Караула Смерти.
Поразительный и в то же время — простой, зал очень походил на часовню своим высоким сводчатым потолком, метров на двадцать возвышающимся над прохладными чёрными плитами пола. Ни окон, ни иллюминаторов здесь не было, только гидравлические переборочные двери по правому и левому борту. Двери были настолько широкими, что пятеро десантников при желании прошли бы в них плечом к плечу, а Хирон мог войти без всяких затруднений. Собственно, когда остальной «Коготь» прибыл для получения инструкций, оказалось, что Хирон уже ждёт на месте, тихо урча на холостых оборотах.
— Малость терпения не хватило, а, Старый? — подначил дредноута Зид.
— Инквизитор пожелал поприветствовать меня собственнолично, — прогрохотал огромный воин. — Хоть кто-то на этом корабле признаёт и уважает ценность возраста и опыта. Не то что некоторые.
— Я уважаю тебя, брат, — ответил Зид. — Просто не хочется, чтобы ты там всё закоптил. И шуму от тебя больше, чем от танка с негодной трансмиссией.
Хирон рыкнул, однако без злобы:
— Когда-нибудь, воронёныш, ты будешь рад слышать мой шум. Это будет в тот день, когда Хирон спасёт твою никчёмную жизнь.
Зид расхохотался.
— По-моему, тебе в голову ударили собственные выхлопные газы.
Плакальщик испытывал симпатию к Гвардейцу Ворона. Даррион Раут и Игнацио Соларион — наоборот. Соларион метнул на длинноволосого десантника уничтожающий взгляд, желая, чтобы тот заткнулся.
Зид, как обычно, этот взгляд проигнорировал.
Каррас развернулся кругом и шагнул внутрь.
Шесть недель. Шесть недель на борту «Святой Неварры» — и ни слуха от человека, который свёл вместе всю команду. Теперь они находились в системе Йенво по пути к месту первой своей операции — и инквизитор, наконец, изволил созвать их. До этого дня никто из «Когтя» в зале для инструкций не был.
Помимо равномерно установленных ниш с чашами горящего ароматического масла, от которого по комнате плясали оранжевые отблески, отчего комната пульсировала и двигалась, только на одной стене имелось серьёзное украшение. Большую часть основания стены занимало ступенчатое полукруглое возвышение, на котором высился трон из черепов, изящно вырезанных из чёрного мрамора. Работа, достойная настоящего мастера, только было в ней кое-что определённо странное: сиденье было сделано для нормального человека, но высота трона — почти три метра над самой верхней ступенью возвышения — подразумевала, что ни один человек просто так в него не сядет. Понятно, что сделано это было для того, чтобы показать превосходство и власть над теми, кто собирается внизу. Сейчас трон пустовал.
На стене за троном располагался высоченный барельеф, изображавший несколько худощавого человека в плаще под капюшоном, по бокам от которого стояли огромные космические десантники в броне, внешний вид которой отсылал к мрачным временам Ереси и периоду сразу после её окончания. Легко узнаваемый посох, который держал человек в капюшоне, ясно указывал на его личность: не кто иной, как Малькадор, известный как Сигиллит, основатель Священных орденов Инквизиции в дни, когда Император ещё стоял во главе созданных им легионов Космодесанта.
— «Не было доверенного более», — процитировал Раут за спиной у Карраса. — «Беспрекословен он был. И беспрекословна была его вера».
— «Тело его стало прахом на ветру», — отозвался Каррас, цитируя тот же древний текст — «Мечтатель недремлющий» Экто, — «но воля его и жертва навеки вошли в наследие, оставленное всему человечеству».
— Это произведение слишком переоценивают, — произнёс новый, незнакомый голос. — Ибрамин Изавий Экто родился спустя семьсот с лишним лет после смерти Сигиллита и обладал довольно средним доступом в Великий либрариум. Его писанина — лишь домыслы и мелодрама для нагнетания чувств, не более того.
Голос, ясный и резкий, был выше голоса любого космодесантника и звучал при этом несколько модулированно, почти искусственно из-за передающей аппаратуры. Слова исходили из небольших решёток вокализаторов в глазницах многочисленных черепов трона. Сам трон тут же приковал внимание отряда: наверху неожиданно появилась сидящая фигура — белокожий, широкогрудый и мускулистый мужчина с белой бородой и пронзительными голубыми глазами. Он был облачён в чёрные штаны поверх облегающего комбинезона из чёрной титановой чешуи, золотые браслеты и золотые же поножи. Красную мантию с высоким воротником удерживала на плечах пара серебряных застёжек, сильно напоминающих черепа. Между черепами свисали полоски толстой серебряной парчи. Расставленные пальцы покоились на сводах двух чёрных черепов, которыми оканчивались подлокотники трона.
