Елизавета Дворецкая - Щит побережья, кн. 1: Восточный Ворон
Дальше раздался квакающий звук, будто кричавшую взяли за горло. Вор обернулся, и у обеих женщин кровь застыла в жилах. Они увидели лицо, которого никак не могли здесь увидеть, знакомое, но совершенно невозможное здесь и сейчас. От коровьего стойла к ним повернулся Ауднир Бережливый, брат Гудмода Горячего, убитый на поединке… дней уж с двадцать назад.
Хлодвейг стояла приоткрыв рот и не могла вдохнуть. Глаза ее выпучились, точно хотели спасаться бегством, но руки и ноги застыли, не в силах сделать ни малейшего движения. Она будто падала в бездонную пропасть. Ауднир, тот самый, на погребальном пиру которого они все не так давно присутствовали, и курган видели… Ауднир был тот самый и все же другой: никогда раньше его глаза не горели такой лихорадочной жадностью, никогда это лицо не казалось таким бессмысленным и неподвижным, а углы рта не дергались, будто нацеливаясь укусить. Нет, смысл на его лице был, но не человеческий, а совсем другой – хищный! Землистая бледность, заметная даже при дрожащем свете факела, неповоротливая тяжесть тела, видная в малейшем движении крупных рук, мнущих коровью веревку… И пустота, темная пустота вокруг, только коровы, жующие и тяжело вздыхающие в стойлах, живой мертвец с вытаращенными глазами и никого из живых людей нигде вокруг…
На самом деле прошло лишь несколько мгновений, когда женщины наконец опомнились. Снилла судорожно кашлянула, швырнула в мертвеца факел (к счастью, он мгновенно погас, а то не миновать бы пожара) и с криком бросилась прочь из хлева. На бегу она толкнула Хлодвейг, и та, как разбуженная, молча кинулась вслед за служанкой. Визгливый крик Сниллы стрелой пронзил небеса, но Хлодвейг не кричала: сберегала силы и прислушивалась, не бежит ли за ней мертвец. Снилла судорожно воевала с дверью, от ужаса забыв, что она открывается вовнутрь, гремела кольцом; Хлодвейг налетела на нее, хотела оттолкнуть, но вместо этого они вдвоем навалились на дверь и с разгона влетели в дом, чуть не падая и цепляясь друг за друга.
– Там Ауднир! Ауднир! Он ожил! Он пришел! Он у нас в хлеву! – вопила Снилла.
Домочадцы побросали дела и окружили ее, а она махала руками, показывала то на стену хлева, то на дверь. Хлодвейг разрыдалась и только мотала головой в ответ на беспорядочные расспросы. Несколько мужчин, изумленных внезапным помешательством сразу и служанки, и хозяйской дочки, похватали первое оружие, что попалось под руку, и гурьбой бросились во двор.
Несколько факелов рассеивали по темному двору неясные отсветы. Возле ворот двигалось что-то большое. По ветру понеслись обрывки беспорядочных криков:
– Ты смотри! Корова!
– Ты куда нашу корову!..
– Держи его!
– Вор! Э…
Темная человеческая фигура тащила к приоткрытым воротам лениво бредущую корову. Торвинд, самый сильный и решительный из Хринговых хирдманов, бросился на вора с занесенным топором, и тот вдруг обернулся. Огненный отблеск упал на искаженное темное лицо с горящими выпученными глазами, знакомое и чужое разом, и Торвинд замер с поднятой рукой. Суматошные крики Хлодвейг и Сниллы сделались понятны. Люди на дворе разом охнули. Через миг опомнившись, Торвинд с силой метнул в Ауднира топор, но опоздал. С жутким, неестественным проворством мертвец отскочил, присел, схватил корову в охапку и, держа ее ногами вперед, понес за ворота. Кто онемел, кто закричал от потрясения: корову, настоящую, большую и тяжелую корову ночной вор поднял легко, как кошку. Ее грузная туша почти скрыла его под собой, и в темноте казалось, что невероятно огромное рогатое чудовище стремительно мчится, оглашая воздух мычанием. Смешанное с воем ветра, оно казалось ужаснее драконьего рева.
Никто больше не тронулся с места. Из-за ворот послышался глухой удар. Мелькнула мысль – уронил. Но после этого настала тишина. Ни звука шагов, ни мычания. Только вой ветра да скрип потревоженных воротных створок.
* * *Конечно, при первых проблесках рассвета Хринг Тощий вместе с дочерью и кое-кем из домочадцев отправился рассказать о ночном происшествии в усадьбу хёвдинга. Свою повесть он начал еще во дворе, и домочадцы Тингваля собрались вокруг него плотной толпой, позабыв даже, что в доме будет удобнее. Сам Хельги хёвдинг с трудом пробрался к рассказчику и обнаружил свою дочь стоящей рядом с Хлодвейг в самой середине толпы. Ее серьезное лицо выглядело испуганным, но не удивленным.
– Это был Ауднир, точно, Ауднир! – твердила Хлодвейг. После бессонной ночи ее миловидное лицо побледнело, под глазами темнели тени, и она судорожно сжимала на груди руки под накидкой. – Я видела своими глазами! Я не могла ошибиться! Мне и в голову не могло бы такое прийти! Но это был он!
– Успокойся! – сказала Хельга и погладила подругу по плечу. – Это на самом деле был Ауднир. Мы его тоже видели.
Как ни странно, это заявление и правда отчасти успокоило Хлодвейг. Она боялась, что ей не поверят и сочтут помешанной. А раз Ауднир навестил не только их усадьбу, то бояться вместе с Тингвалем стало гораздо легче.
– Правда! – подтвердил непривычно хмурый Равнир. Впервые он встретил Хлодвейг без улыбок и подмигиваний. – Мы его видели вечером три дня назад. Он брел по берегу и качался, как пьяный. Наверное, от воздуха опьянел. Шутка ли – полмесяца просидеть в могиле!
– Говоришь, следы были? – расспрашивали Хринга и Торвинда, которого хозяин взял с собой.
– Да, такие огромные, вдавленные в землю! Это потому, что мертвецы тяжелее живых людей! А в десяти шагах от дома появилась здоровенная ямища! – Торвинд раскинул мощные руки, точно хотел разом обнять весь двор. – У нас ее не было! Это он ушел в землю! Кто хочет, может пойти и посмотреть!
– Ах, как жаль, что моего сына Рамбьёрна нет дома! – приговаривал Хринг, покашливая от избытка чувств. – Он бы достойно сразился с мертвецом! Одолеть мертвеца – славный подвиг, достойный самого доблестного из героев!
– Не надо было гнать сына из дома! – ворчала Троа. – Вот и был бы тебе герой! А что нам теперь делать?
– Надо послать людей к кургану и убедиться, что Ауднир выходит оттуда! – сказал Хельги хёвдинг. – Кто хочет это сделать?
Толпа затихла.
– Я могу пойти! – спокойно предложил Рэвунг. Щуплый и в придачу слегка прихрамывающий подросток маловато походил на Сигурда Убийцу Дракона или Греттира Могучего, но его это мало смущало. – Мне чего?
– Ты еще мал! – сказал Орре управитель. – Для такого дела нужен мужчина.
– Пусть Равнир идет! – сказала Гейсла. – Он удачливый!
– Еще бы! – буркнула Атла себе под нос. – Обнимает всех девушек в округе и еще ни разу не побит за это!
– Я могу, конечно, – не слишком охотно отозвался Равнир и нервно подергал янтарное ожерелье у себя на груди. – Днем он вроде бы не должен выходить…
– И я пойду! – добавил Ингъяльд. – Только боюсь, что от нас с тобой там толку будет немного. Здесь нужен человек, который умеет одолевать мертвецов. А я с ними никогда не встречался! Как убить того, кто уже умер?
– Это оттого, что он умер дурной смертью! – сурово сказала Троа и глянула на Атлу. – Если бы он просто так умер или был убит железом, то теперь лежал бы смирно в могиле. А раз он загрызен, то неудивительно, что ему нет покоя!
Качая головами, домочадцы Тингваля припоминали, что тело Ауднира казалось очень тяжелым уже тогда, когда его несли к могиле. А уж это верный признак, что мертвецу не лежать спокойно! Правильно делают в других племенах, что сжигают всякого покойника на костре вместо того, чтобы просто класть в срубную яму под курган. Пепел не бродит по ночам, не пугает добрых людей и не крадет коров!
– Это он из-за своей лошади! – говорил Орре управитель. – Ведь у него отняли лошадь, с чего все это началось! А теперь он хочет получить свое добро назад!
– А почему он хочет получить его в нашей усадьбе? – обиженно отвечала Хлодвейг. – Мы у него даже муравья не взяли!
– А ему теперь все равно! Все живые теперь его враги!
– Должно быть, и в Гнездо он приходил! Он, он! Перебил у Блюнда все горшки! А котел сплющил! Теперь не разогнуть, только выбросить. Уж не оттого ли Гудфрида заболела?
Вернулись Ингъяльд с Равниром и Рэвунгом. Теперь не осталось сомнений: на вершине Ауднирова кургана появилось отверстие, прорытое явно изнутри, а землю вокруг покрывали глубокие следы. Из отверстия шел отвратительный тошнотворный дух, а лезть внутрь, понятно, охотников не нашлось. Рэвунг, правда, был бы не прочь, но веревок с собой не оказалось, да и старшие ему не позволили бы. «Ты не Греттир! – сказал Равнир. И добавил, увидев кривую обиженную ухмылку: – Да и я тоже!»
Теперь с наступлением темноты люди жались к очагам и не решались выходить во двор. Каждый день приносил слухи: то мертвеца видели в одном месте, то его следы заметили в другом, то у Торда рыбака в щепки разломали лодку, то у Тьодорма Шустрого кто-то ночью залез в кладовку и украл все готовые сыры. Конечно, Ауднир, кто же еще! По вечерам Орре управитель припоминал все повести и саги о мертвецах, какие только знал, и рассказывал одну за другой:
