Яцек Дукай - Иные песни
Абель проснулся тем утром с предчувствием чуда, заполняющим воспоминания предутренних снов. Жаркая энергия текла по его жилам, не кровь, но ручейки небольших молний, щекочущих изнутри мышцы и кожу. Сегодня он ведет охоту, сегодня он выступит и примет решение!
Парень спешно побрился над ручьем (именно во время джурджи на его лице появилась первая щетина, а поскольку никакой текнитес тела не сморфировал для него вечно гладкой кожи, пришлось быстро освоить чуждое аристократам искусство оперирования острм клинком на собственном горле). Абель вернулся в свою палатку и натянул кожаные шальвары, высокие сапоги, завернул труффу на голове. Помимо того, он пристегнул к поясу готский канджар, еще раз глубоко вдохнул и вышел.
— Папугец!
Он знал, что никто его не удержит: Зайдар не вернулся с охоты с Марком, Юстиной и Клавдией Веронами; отец исчез на несколько дней с Шулимой; Ливий отсыпался после ночной вылазки за Черепаховую. Эстлос Ап Рек и Гауэр Шебрек, самое большее, помямлят что-то и предупредительнопокачают пальцами.
— Дюжину воинов, три хумия, запасы на пять дней, и быстренько, шутро! — рявкнул он на Папугца, как только тот подошел со стороны повозок.
Лишь бы побыстрее покинуть лагерь, рассчитывал Абель, а там я уже буду единственным белым, а поскольку Н’Те нет, поддерживать дисциплину будет несложно. Взять с собой переводчика? Нет, согласно договору, он всегда остается в лагере; потом могут иметь претензии, что это из-за меня…
— А куда это ты собираешься?
Алитея!
— Ой, только не надо, не станешь же мне устраивать проблем — или поедешь жаловаться отцу?
Но сестра, еще мокрая после утреннего купания, лишь обернув вокруг бедер легкую хлопчатобумажную бурду и выкручивая длинные волосы молча, с ироничной усмешкой глядела на Абеля, левая бровь слегка приподнята — и ему уже было понятно, что этой ее формы ему не переломить.
— Ладно, — вздохнул он, — но у тебя всего четверть часа, подгони Антона. Одеваешься и тут же вскакиваешь на зевру.
Сестра чмокнула его в щеку и побежала в свою палатку.
Он глянул на нее, бегущую — белая материя клеилась к ее мокрым ногам, вот она споткнулась на каком-то камушке, размахивая руками и крича слуге, исчезла за стенкой палатки — и на секунду его ослепило видение ближайшего будущего: расширенные от страха глаза Алитеи; Алитея, которой он никак не может помочь; Алитея, разорванная какоморфом, жертва моего бессилия; вот я привожу в лагерь ее изуродованное тело и кладу его перед отцом. Горячая кровь ударила ему в голову, пришлось потрясти ею, словно оглушенный бык. Нет, нет, нет, такого не произойдет. Впрочем, все равно возврата нет — она меня не послушает.
О чем я вообще думаю? Ведь подобные размышления — это просьба о поражении…
Выехали вовремя, сестру ждать не пришлось. Все обошлось без драматических стычек воли, к которым он готовился про себя. Абель махнул рукой, указал направление — выступили без слова. Никто ничему не удивлялся, никто ни о чем не спрашивал — так, еще один выпад на охоту. Понятное дело, это и было наибольшей победой, настолько бесспорным триумфом навязанной воли, что его никто даже и не заметил — из-за чего Абель чувствовал недосыт.
Они сразу же свернули к Черепаховой, к броду. Через час уже были в саванне Сколиодои, стебли Искривленной травы достигали зеврам до груди, Н’Зуи полностью прятались в них.
Абель специально взял с собой бамбуковую рыкту — сейчас он коснулся ею плеча ближайшего негра и указал на юг, подняв левую руку с выпрямленными четырьмя пальцами. Н’Зуи обменялись скрежещущими окриками, и четыре следопыта помчали в глубину Кривых Стран — уже через мгновение видимые лишь как короткие волны на поверхности травяного моря.
Алитея поправила шляпу и, прищурив глаза, глянула на небо.
— Эти тучи, что идут со стороны Солиодои… Думаешь, снова будет дождь?
Неделю назад на северную саванну пролился сколиотический дождь — вымыл волосы из кожи, глаза из глазниц, прямые углы из всех каменных и деревянных предметов, белизну из всего, что было белым — Алитея с Клавдией не успели уберечь перед ним клеток с какорнеонами, в результате, одна треть всех изловленных птиц сдохла. Абелю было интересно, как вынес дождь Искривленный Хамис. Отец передал его хердонским софистам — когда выяснилось, что какантроп уже не возвращается к людской Форме, не было смысла держать его дольше. Тем не менее, Абель находил это решение, в каком-то смысле, бесчестным — «ведь это же наш пленник!», вот только он никак не мог указать, в отношении кого это решение было бесчестным.
— Зенона видела? Вчера я дал ему на время свои копии карт; он и потащился куда-то еще ночью.
Алитея пожала плечами. Она склонилась над шеей зевры, правой рукой подсовывая эивотному пригоревшие медовики.
— А с чего это мне знать, где он шатается?
— Ха, только не строй из себя невинную девочку! — засмеялся Абель. — Красивенький аресик на другом конце Африки, так что…
— Свинья.
— Сучка.
— Заржеед засранный.
— Шлюшка.
Алитея плюнула на брата, он сбросил рыктой шляпу у нее с головы, но девушка успела схватить ее в последний миг.
— Я их подслушала, — сообщила она через какое-то время.
— Кого?
— Нууу, отца и Шулиму. Когда же это… в День Юпитера. Помнишь, тогда еще Н’Зуи плясали под барабаны. Ага, и я подслушала разговор в ее палатке. Они перешли на окский, так что я не все поняла… Но звучало это так, будто она хотела его нанять. Он спрашивал про цену. Она смеялась, только все это было серьезно, я знаю.
— Нанять? Для чего?
— В качестве стратегоса.
Абель с изумлением глянул на сестру.
— Ты что-то напутала. И какой же это армией он должен был бы командовать?
— Я слышала, — поджала губы Алитея. — Он тоже спрашивал об этом. А она на это: «Самой большой». И смеялась. Но все это совершенно серьезно, я же ее знаю.
— Нет, ты напутала, — повторил Абель. — И что значит «самая большая»? Они просто шутили, а ты…
Рычание и размазанное пятно багреца, даже не форма, а лишь впечатление цвета и движения, Абель не успел повернуть голову — это выскочило из золотой травы, из-за кучи камня, освобожденная пружина, вперед и вверх, прямо на Алитею — рррааарггхххрр!!! Зевра девушки с визгом дернулась, пытаясь одновременно отскочить и повернуться к нападающему задом — ей это не удалось, но, по крайней мере, она сбросила Алитею из седла, так что какоморф упал на пустую спину животного. Тут же, на мгновение он замер, Абель сфокусировал на нем взгляд — что это такое? Что за Форма? Где у него голова, туловище, из чего они сделаны? Чудище замерло, чтобы еще сильнее вцепиться в зевру: либо эти лапы у него были раньше, либо он сформировал их только что; или эти когти у него имелись, или выросли только-только, алые крючья ороговевшей ткани, тррактччч! — прямо в бока бессильно мечущейся и страшно ржащей зевры, под ребра, внлубь, пилообразный багрец ломает кости, выжимает внутренности, передавливает позвоночник верхового животного, что падает на землю переломанное пополам; в стороны брызжут фонтаны крови и клочья мяса. Абель получил по лицу чем-то твердым, и только это его отрезвило. Где Алитея? Не видел ее. Он заорал на Н’Зуи, даже не слово — бессмысленный боевой окрик, пустая форма агрессии. После того рванул кераунет и выстрелил практически вслепую, конец длинного ствола находился всего в половине пуса от алого клубка. Грохот обратил внимание какоморфа. Снова момент его неподвижности, после чего — тшшшррр, изнутри гладкого туловища выстреливают ярко-красные сталагмиты: струпья-гребни, струпья-зубы, струпья-иглы, струпья-рога, струпья-острия. Сейчас он прыгнет на меня, думает Абель, убьет. Он дернул головой, схватился за канджар. Нет, не убьет! Уважение эстлосу Абелю Бербелеку! Сыну Иеронима! Куррои вонзались в чудовище и выпадали из него, на багровом туловище не оставалось следов, раны исчезали бесследно, словно слегка сморщившаяся поверхность озера. Знаю, уже знаю, что это за какоморф, подумал Абель, знаю: Кровь! Кровь в форме хищника. Чудовтще зарычало во второй раз и прыгнуло на Абеля: две дюжины остроконечных выростов на одного-единственного человека. Абель ударил зевру пятками, стиснул пальцы на голове железной кобры. Он еще успел заметить встающую за какоморфом Алитею и черную струну ее рукаты, дважды обвившуюся вокруг багровой туши, режущую поверхность Крови — и поднял канджар, искривленное лезвие блеснуло на Солнце — перед тем, как громадный вырост-рог вошел в его тело, тупой кол боли, разрывая кишки, дробя таз; прежде чем ринулась на Абеля рычащая Кровь, тяжкая масса жидкой гнили — и все же, вонзить в нее канджар, раз, раз, раз! — пока рука послушна воле, пока свет в глазах, пока дыхание в груди, пока еще он слышит это рычание — ррраагггрррррррр!
Эстлос Абель Лятек пал в Сколиодои, в Кривых Странах за Черепаховой Рекой, 17 септембриса 1194 ПУР. Шестнадцать лет, второй вызов. Уважение!
