Ольга Елисеева - Сын Солнца
Солнце стояло в зените, когда военные корабли Атлана в полной тишине подошли к каменистому берегу. Слышны были только мерные удары весел о тугую, отливавшую красноватым цветом воду. Мелкие водоросли придавали неприятный бурый оттенок прибойной жиже.
Встретившая их земля была неприветливой. Мало что напоминало рассказы о чудесных, похожих на сады долинах Ар Мор с их райскими цветами и дивными фруктами, пропитанными сладким ядом вечности.
Акхан специально выбрал безлюдное побережье для высадки. Он не хотел, чтобы разнежившиеся в центральных провинциях тольтеки сразу узнали о прибытии флота противника. Сначала следовало оглядеться. Там, за красноватыми отрогами гор, находилась Шибальба — великий жертвенный город — последний оплот белых атлан, который, по словам армориканских беженцев, продолжал сопротивляться нашествию. Именно к нему и следовало направить войска.
В молчании корабли бросили якоря. Со всех судов были скинуты тяжелые дубовые сходни, уткнувшиеся в землю, но ни один человек не ступил на них. Слышно было, как свистит ветер в снастях и где-то далеко в море щелкают косяки дельфинов, привлекая самок.
Возле Акхана из ничего возникла синяя фигура жреца.
— Нам пора, — услышал принц свистящий шепот Тикаля. Этот худой, сгорбленный человек был послан по приказу Лунного Круга сопровождать флот в Ар Мор. Его синее траурное одеяние навевало в этих местах особую тоску. Ногти и зубы жреца тоже были выкрашены мертвенно-синим лаком. Он осторожно коснулся локтя командующего кончиками своих бестрепетных пальцев. Акхан не отдернул руку. Тонкие белесые губы Тикаля исказило подобие улыбки.
— Ваши люди медлят, — повторил он.
— Мои люди — только люди, — оборвал его Акхан.
Принц шагнул к борту и быстрой пружинящей походкой начал спускаться по сходням вниз. Его пурпурный плащ — знак высочайшего достоинства — был хорошо виден со всех кораблей. Вот золотые сандалии Акхана коснулись черной гальки. Вот он уже стоит один, обернувшись к кораблям. На мгновение принцу показалось, что суда сейчас поднимут якорь и уйдут, оставив его на проклятой земле. Как сквозь сон, он услышал гул голосов. Воины спускались, катили бочки, ворочали тюки. Кто-то поскользнулся и упал в воду, раздались хохот и брань.
— Вы хороший командир, — произнес опять возникший рядом Тикаль.
«Он что, так и будет таскаться за мной?» — зло подумал Акхан, но вслух ничего не сказал. Его голова склонилась в знак молчаливой благодарности за комплимент. Принц направился на взгорье, откуда открывался хороший обзор прибрежной долины.
— Разбивайте лагерь здесь, — сказал он подошедшим офицерам. — Прикажите людям сразу подниматься сюда, пусть Дом Броненосцев начинает окапываться.
— Но, акалель… — Тихий свистящий шепот жреца снова послышался рядом. — Там, за горами, Шибальба. Разве вы не двинетесь сразу на помощь?
Акхан резко развернулся, его руки сами сложились в почтительный жест у груди, но голос прозвучал тверже, чем следовало.
— Вы только что сказали, что я хороший командир, — произнес он. — Так постарайтесь оставить военные распоряжения мне. Шибальба нуждалась в помощи, когда вы покидали Ар Мор. А что с ней сейчас?
Жрец молчал.
— Сначала следует послать вперед лазутчиков и узнать, кто хозяин священного города, — продолжал принц, — что вообще происходит вокруг. Я не собираюсь действовать вслепую.
— Можно ли чего-то опасаться с таким громадным войском? — Складчатая кожа на месте сбритых бровей жреца поползла вверх.
Раздражение Акхана росло. Он с трудом взял себя в руки.
— Да, у нас большие силы, — возразил принц, — но представьте себе великана, у которого выколоты глаза и залиты воском уши. Много он навоюет?
Акхан чуть было не добавил, что и руки у великана тоже связаны, но сдержался. Он на носках повернулся в сторону и быстрым шагом начал спускаться с холма к кораблям. Тикаль улыбался ему вслед своей странной синезубой улыбкой.
Жара стояла адская, и Акхан приказал сделать часовой привал. Люди изнемогали от желания влезть в воду. Взмыленные солдаты с вожделением глядели на огромную вымоину, оставшуюся в прибрежном песке после шторма. В ней стояла теплая прозрачная вода, едва колеблемая рябью.
Акхан подошел к краю и потрогал носком сандалии воду. «Ну и черт с ними, окунуться, что ли? — подумал он, чувствуя, как приятная прохлада захватывает сначала пальцы, затем ступню. — Все равно они именно этого и ждут». Его насмешила мысль, что потом придется есть первое яблоко и брать первую женщину на этой мертвой земле. Тихо хохотнув себе под нос, Акхан расстегнул золотой пояс, снял меч, сбросил кожаную набедренную повязку и шагнул в воду.
Блаженство, которое он испытал, было наградой за весь этот с самого утра незадавшийся день. Нежная мягкая вода, казалось, лелеяла и качала тело. Несколько быстрых мощных взмахов, и Акхан достиг середины вымоины, затем он перевернулся и медленно поплыл на спине. Многие из сидевших на берегу приблизились к краю водоема, наблюдая, как в блестящей на солнце воде скользит смуглое тело их командира. Поняв, что солдаты ждут только выхода Сына Солнца, чтоб ринуться в воду, принц с сожалением прервал купание.
Он стоял на одной ноге, вытряхивая из уха капли, когда к нему приблизился толстяк Вард, держа холщовое полотенце и золотой кувшинчик с оливковым маслом.
— Еле распаковал, — жаловался слуга, начиная растирать спину принца. — Эти тюки, хозяин, сведут меня с ума. Мы все время переезжаем. Мы не можем жить на одном месте?
— Будешь брюзжать, продам, — весело пригрозил Акхан.
— Да хранят боги вашу милость! — замахал толстенькими ручками Вард.
— Я сам. — Принц взял у него полотенце. — Иди искупайся. Жарко.
— Ни-ни, — затряс головой Вард, — Боже упаси, я не умею плавать. — Он с силой нажал на лопатку принца, и тот охнул от боли. — Все еще болит, — заключил раб. — Очень, очень плохо! Я говорил, я предупреждал, но меня никто не слушает. Плечо еще очень слабое.
Он был прав. После того как в Хи-Брасил Акхану попали из камнемета в плечо, сломали ключицу, выбили кости и порвали мышцы, у него часто болела левая рука, особенно по ночам.
Принц взял у Варда полотенце и, накинув его на шею, пошел к холму, за которым разбивали лагерь. Он чувствовал на себе пристальный изучающий взгляд, но не оборачивался, потому что и так знал, чьи цепкие тревожные глаза следят за каждым его шагом.
Тикаль стоял в тени громадных тюков с палатками и ни на минуту не выпускал из поля зрения смуглую фигуру командующего. На первый взгляд принц был воплощенный атлан. Высокий, длинноногий, сухощавый, с хорошо развернутыми плечами и узкими бедрами пловца. Но жрец видел и то, что ускользало от глаз непосвященных. Кожа Акхана была не бронзовой, как у большинства, а золотисто-медной. Конечно, кочевая жизнь и постоянное пребывание на жаре сделали свое дело, но такой оттенок бывает только у белых детей Севера. «Слишком широкие плечи, слишком тяжелые мышцы груди и спины, слишком большие ладони и ступни. Да, его прямой нос — наследство Тиа-мин, самый тонкий профиль во всем Атлане, — жрец усмехнулся, — но эти бесчувственные губы и резкий подбородок… Думаю, если б Алдерик посмотрел на него сейчас…»
Тикаль сам прервал свои размышления, чтоб не зайти слишком далеко. Всякому знанию есть предел. Грозный повелитель Гипербореи изгнал из своей страны старых богов, потому что они требовали «слишком больших жертв»! «К счастью, — думал жрец, — наследник Алдерика, принц Ахо, поклоняется древним силам и готов просить хозяев неба о возвращении… Но этот! — Взгляд Тикаля снова с неодобрением упал на фигуру Акхана. — Слишком любит возражать! — Жрец поморщился. — Лунный Круг мудр: надо остановить его раньше, чем он устроит в Атлан то, что уже случилось в Гиперборее».
Глава II
ЛАЛЬМЕТ
Со стороны лагеря раздались крики. Шумная толпа человек в двадцать неслась за кем-то по камням, возбужденно размахивая руками. Акхан мгновенно стряхнул с себя ленивое оцепенение. С вершины холма он хорошо видел, что происходит в строящемся лагере. Чья-то хрупкая фигурка металась между раздвигаемыми палатками, повсюду натыкаясь на зло гогочущих солдат.
— Какого черта?! — Принц ускорил шаг. — Устроили бардак на стоянке! Где вы ее взяли? Мародеры! Вы способны даже в пустыне найти себе девку!
Он врезался в тесный круг тяжело дышавших воинов. На земле на четвереньках стояла растрепанная молодая женщина, черная грива ее спутанных волос падала на лицо, сквозь эти космы беглянка озиралась по сторонам безумным затравленным взглядом. Она была белой, и это в глазах вчерашних каторжников решило ее судьбу — окажись беглянка местной, они бы еще десять раз подумали, прежде чем прикоснуться к ней.
