Майк Ли - Колдун Нагаш
Когда-то давным-давно погребальный ритуал предназначался только для царей-жрецов Кхемри, но со временем стал доступен всем, кто мог себе позволить оплатить услуги жрецов. Стоимость этих услуг была высока. Но никто не жаловался на цену, даже если всю жизнь приходилось экономить, во всем ограничивая себя. Бессмертие того стоило.
Жрецы понесли тело царя в глубину храма, через огромные залы со стенами из песчаника, покрытыми замысловатыми мозаичными картинами семивековой давности, изображавшими Великое паломничество с Востока и Завет Богов. На этих стенах великий Птра вел свой народ к Реке Жизни и Гехеб засевал темную землю зерном и получал богатый урожай, чтобы народ был здоровым и сильным. Тахот Мудрый раскрывал людям секреты обработки камня и возведения храмов, а когда построили первые города, великолепная Асаф поднялась из тростника у реки и познакомила людей с чудесами цивилизации.
За всеми этими дивными залами находилось одно помещение, темное, с низким потолком. Гладкий красный песчаник сменялся там блестящими блоками отполированного базальта, соединенными так искусно, что невозможно было увидеть швы между плитами. Тут и там резьба слегка оттенялась серебряной пудрой или драгоценным растертым жемчугом: пейзажи плодородных долин и широкая река, а на далеком горизонте возвышалась горная гряда. Детали были расплывчаты и выглядели еще более эфемерными из-за неверного света масляных ламп, мерцавших вокруг мраморных похоронных носилок в центре комнаты. Страна Мертвых манила к себе, как манит соблазнительный мираж в пустыне, исчезающий, стоит к нему приблизиться.
Жрецы положили тело царя на носилки и с благоговением сняли с него саван. Слуги Хетепа обмыли тело еще на поле боя, а потом жрецы Джафа дополнительно обтерли его раствором древних трав и земных солей. Угловатое лицо великого царя казалось безмятежным, хотя щеки и глаза ввалились, а тонкие губы приобрели странный сине-черный оттенок.
Пока жрецы работали, в комнату молча то входили, то выходили послушники. Они принесли глиняные горшки с дорогими чернилами и тонкие кисточки из верблюжьего волоса, чтобы нарисовать на коже Хетепа символы защиты и неприкосновенности, а еще кувшины со свежими травами, ароматизированной водой и земными солями. Самыми последними пришли четверо молодых жрецов и принесли резные алебастровые кувшины, в которых будут храниться жизненно важные органы Хетепа до его воскресения.
Старшие жрецы работали быстро, подготавливая тело. Жрецы городских храмов объявили, что коронация наследника и его священное бракосочетание состоятся на закате, всего через семь часов, поэтому времени до погребения умершего царя оставалось совсем немного. Сняв саван, жрецы встали вокруг носилок и посмотрели на статуи Джафа и Усириана, высившиеся по обе стороны церемониальных дверей. Старший жрец, Шепсу-хет, поднял изукрашенные руки и приготовился произнести Заклинание Открытых Дверей — первый шаг к получению дозволения Усириана однажды вернуть дух Хетепа в Благословенную Землю.
Но едва жрец начал говорить, как ощутил холодок, пробежавший по его спине, и неприятное покалывание в затылке под тяжестью враждебного взгляда; должно быть, так страдает мышь, которую гипнотизирует кобра. Шепсу-хет обернулся и увидел, что в дверном проеме кто-то стоит. Другие жрецы тоже посмотрели туда и поспешно преклонили колени.
Нагаш, сын Хетепа, верховный жрец погребального культа Живого Города, наградил жрецов презрительным взглядом.
— И что все это значит? — требовательно вопросил он звучным голосом.
Старшие жрецы нерешительно переглянулись, всем своим видом — поникшими плечами и неуверенными движениями — выдавая беспокойство. Наконец они повернулись к Шепсу-хету. Тот собрал все свое мужество и ответил:
— Время дорого, о святейший. — Голос из-под маски звучал приглушенно. — Я подумал, ты захочешь, чтобы мы сразу же начали ритуал.
Нагаш, в тридцать два года ставший верховным жрецом, самым юным в истории Неехары, посмотрел на Шепсу-хета долгим взглядом и наградил его мрачной улыбкой. Ростом выше любого жителя Кхемри, Нагаш, казалось, заполнял собой всю погребальную комнату. Он предпочитал одежду воина мантии жреца. Белую юбку он перетягивал широким поясом из тонкой кожи, усыпанным рубинами и украшенным золотым орнаментом с изображением скарабеев. На ногах его были сандалии из красной кожи, а мускулистые плечи и руки он прикрывал одеянием с широкими рукавами. На загорелой груди ярко выделялись боевые шрамы, полученные в бурные годы юности.
Он унаследовал отцовские правильные черты лица, однако без мягкости Хетепа: квадратный подбородок, орлиный нос, глаза цвета отполированного оникса. Узкая бородка была заплетена в косичку с полосками чеканного золота, а голова чисто выбрита и намаслена так, что глянцево блестела.
— Ты еще раз продемонстрировал, почему верховный жрец я, а не ты, — произнес Нагаш, входя в комнату. Он двигался с грацией дикого кота, почти беззвучно скользя по каменному полу. — Ты старый болван, Шепсу-хет. Я сам позабочусь о своем отце. — Он махнул рукой на дверь у себя за спиной. — Убирайтесь. Если мне потребуется помощь стаи болтливых мартышек, я за вами пошлю.
Старшие жрецы дрогнули под угрожающим взглядом Нагаша. Все, как один, быстро встали и зашаркали прочь из комнаты. Шепсу-хет вышел последним, и выражение его лица невозможно было угадать под гладкой золотой маской. Когда он ушел, в дверь скользнул юный жрец. В отличие от Нагаша, юноша был в обычной белой мантии с простым золотым поясом, но его исполосованное шрамами лицо светилось дерзкой усмешкой, а карие глаза смотрели проницательно и остро.
— Этот с радостью доставит тебе неприятности, хозяин, — пробормотал он, глядя, как удаляется Шепсу-хет.
Нагаш обошел носилки и скрестил руки на груди, внимательно изучая тело отца.
— Ты думаешь, что мне следует его убить? — рассеянно спросил он.
Юный жрец усмехнулся:
— Должно быть, ему уже лет сто пятьдесят. Существуют травы, которые можно подсыпать в вино, — совсем простые, что имеются в любой храмовой кухне, но они становятся смертельными, если их правильно сочетать. Или в купальне из-под его ног может выползти гадюка.
Нагаш едва заметно пожал плечами, слушая вполуха. Его внимание занимало тело отца. Он искал признаки, по которым можно было бы определить, как умер царь-жрец. После того как жрецы обмыли с содой тело Хетепа, его кожа приобрела желтоватый оттенок, что не могло полностью скрыть серую трупную бледность. Несмотря на почтенный возраст — сто лет, Хетеп сохранил изрядную долю боевой силы, которой обладал в расцвете жизни. Нагаш внимательно посмотрел на мускулы царя и нахмурился, заметив потемневшие вены и раздувшийся живот.
— Слишком много вина и роскоши, — пробормотал он. — Твое поражение записано в обмякших линиях твоего тела, отец. Успех сделал тебя слабым.
Юный жрец фыркнул и произнес:
— А я-то думал, что в этом и есть смысл успеха.
Кефру был старшим сыном богатого торговца и с удовольствием тратил отцовские деньги на вино и игру в кости. Шрам, изуродовавший левую сторону его лица, он получил в пьяной драке на ножах рядом с игорным домом. Его противник, сын влиятельного аристократа из двора Хетепа, умер несколько дней спустя, и Кефру решил, что лучше начать новую жизнь в качестве служителя погребального культа, чем быть приговоренным к казни. Он оказался неспособным учеником и равнодушным жрецом, но обладал острым умом и исключительной кровожадностью, и Нагаш счел это полезным. Он назначил Кефру своим личным слугой в тот самый день, когда стал верховным жрецом Кхемри.
— Успех — для глупцов, — заявил Нагаш. — Это яд, лишающий воли и ослабляющий решимость. Хетеп узнал это на собственном горьком опыте.
Кефру выгнул бровь, глядя на хозяина, и сказал:
— Ты наверняка будешь править по-другому.
Нагаш злобно посмотрел на юного жреца. В шестнадцать лет он отправился с отцовской армией на восток через древнюю Долину Царей, а потом на юг сквозь знойные душные джунгли, бывшие, согласно легенде, родиной его народа. Три года Хетеп сражался с ордами тамошних людей-ящеров, одновременно начав строить огромную крепость Разетру, как бастион против их постоянных набегов на город Ливару. Когда Хетеп свалился с лихорадкой, командование экспедицией принял на себя Нагаш. Почти шесть месяцев он возглавлял воинов отца и руководил армией в жестоком сражении, в котором они наголову разбили людей-ящеров.
Эти шесть месяцев Нагаш правил как настоящий царь и держал страну железной хваткой, но когда Хетеп достаточно оправился, чтобы пуститься в долгий путь домой, он передал Разетру одному из своих военачальников и забрал Нагаша обратно в Живой Город. Тем, кто выжил после этой кампании, настрого запретили рассказывать о коротком правлении Нагаша. Его восхваляли как великого воина, но не более того, а по возвращении в Кхемри царь отослал Нагаша в храм Сеттры на обучение. Теперь, тринадцать лет спустя, Разетра превратилась в небольшой, но процветающий город с собственным царем-жрецом.
