Филип Фармер - Личный космос
— Здесь есть наркотики, способные добыть правду, — сказал он, — или, во всяком случае, то, что считает правдой объект их действия. Получить факты от тебя — я имею в виду, от Колокольника — будет нетрудно, но ты действительно считаешь это необходимым?
Он знал, что это так. Он просто не мог смириться с мыслью, что она тоже покорится колоколу.
— Ты знаешь, какой ужас я испытываю перед колоколом, — ответила она. — Но я вложу в него свой разум и впущу одну из этих тварей в свое тело, если это наведет на след последнего Колокольника, последнего, раз и навсегда.
Он хотел было возразить, но удержал язык за зубами. Это требовалось сделать.
Хотя он называл себя трусом за то, что сам не мог решиться на такое, и по его коже пробегали мурашки от страха за нее, он позволил ей воспользоваться колоколом.
Прежде чем подвергнуться пересадке, Анана прильнула к нему и яростно поцеловала.
— Я люблю тебя, — сказала она. — Я не хочу этого делать! У меня такое чувство, словно я кладу себя в могилу как раз тогда, когда я могла ожидать впереди твоей любви.
— Мы могли бы просто обыскать вместо этого дворец, — сказал он. — Мы бы обязательно выкурили Колокольника.
— Если он скрылся, мы никогда не узнаем, кого искать, — возразила она. — Нет. Действуй! Сделай это! Быстрее! Я сейчас чувствую себя так, словно умираю.
Анана лежала на диване. Она закрыла глаза, пока он надевал ей на голову колокол. Затем он держал ее, пока тот не завершил свою работу. Ее дыхание, быстрое и неглубокое из-за беспокойства, через некоторое время замедлилось, веки затрепетали и открылись, глаза смотрели так, словно свет в них застыл во времени, замерз в какой-то странной полярности.
Подождав несколько лишних минут для гарантии, что колокол закончил пересадку, он мягко снял его с ее головы и положил в шкатулку на полу, после чего связал ей руки и ноги и плотно прикрутил ремнями к дивану.
Он установил ей на голову колокол, содержавший разум Траумграсса.
Когда прошло двадцать минут, он почувствовал уверенность, что передача завершена.
Лицо ее ожило, глаза стали дикими, как у попавшего в силки ястреба, голос остался прекрасным голосом Ананы, но модуляции стали иными.
— Я могу определить, что нахожусь в теле женщины, — произнесла она.
Кикаха кивнул, а затем сделал укол наркотика ей в руку.
Он подождал минуту, а затем стал выкачивать нужные ему сведения.
Для извлечения фактов потребовалось меньше времени, чем для вступления в силу действия наркотика.
Господы ошибались относительно точного числа недостающих Колокольников. Их было пятьдесят один, а не пятьдесят, и Колокольники, конечно же, не посвятили своих врагов.
«Лишним» был Табууз.
Большую часть времени он находился внизу, в лабораториях дворца, где занимался созданием новых Колокольников.
Когда подняли тревогу из-за Кикахи, он вышел из лаборатории. Ему не удалось добиться многого, но он смог помочь Траумграссу нокаутировать Нимстоула, а потом пересадить его.
Траумграсс в теле маленького Господа должен был сделать еще одну попытку убить двух оставшихся врагов Колокольников.
В случае его неудачи Табууз должен был отправиться через врата на Землю со своим колоколом и знаниями.
Там, на Земле, спрятавшись в кишмя кишевшем человечестве, он должен был изготовить новых Колокольников для еще одной попытки завоевания.
— Какими вратами он воспользовался?
— Теми же, что воспользовались Вольф и Хрисенда, — ответил Траумграсс. — Они ведут на Землю.
— Откуда ты это знаешь?
— Мы нашли кодовую книгу и раскололи код и таким образом выяснили, что эти врата ведут на Землю. Табууз получил приказ воспользоваться ими, если чрезвычайная обстановка потребует, чтобы он убрался из дворца в место, где мог бы спрятаться.
Кикаха был потрясен, но, по размышлении, и доволен.
Теперь у него появились две причины отправиться на Землю.
Одна, и самая важная, это найти Табууза и убить его, прежде чем тот начнет осуществлять свой проект.
Вторая — он должен найти Вольфа с Хрисендой и сообщить им, что они могут вернуться домой, если пожелают. Вольф, несомненно, захочет помочь ему и Анане в охоте на Колокольника.
Он вновь поместил колокол на голову Ананы.
Через пятнадцать минут перекачивание разума Траумграсса в колокол завершилось.
Тогда Кикаха надел ей на голову колокол, содержащий ее собственный разум.
Примерно через двадцать минут она открыла глаза и радостно произнесла его имя.
Некоторое время она плакала, прижимаясь к нему.
Она сказала, что впечатление от пребывания в колоколе такое, словно ее мозг вырезали из головы и поместили в темную бездну.
Она не переставала думать, что с Кикахой может что-то случиться, и тогда она будет заперта в этом колоколе.
Она знала, что сойдет с ума, и мысль о возможности остаться навеки безумной приводила ее в еще большее неистовство.
Кикаха утешал ее, и когда она немного успокоилась, сообщил ей все, что узнал.
Анана сказала, что они должны отправиться на Землю, но им сперва следует отделаться от Траумграсса.
— Это будет легко, — сказал Кикаха. — Я помещу колокол в пластиковый куб и поставлю его в музее. Позже, когда у меня будет время, то есть когда я вернусь с Земли, я доставлю его в Таланак. Можно будет разрядить его в приговоренного к смерти преступника, а потом убить. А пока время давай приготовимся к отправке на Землю.
Он проверил по кодовой книге сведения, данные ему Колокольником.
Врата передавали во врата Южной Калифорнии, без уточнения конкретного места.
— У меня бывали время от времени приступы ностальгии, — сказал Кикаха, — но я преодолевал их. Это мой мир, этот мир ярусов, зеленых небес и сказочных зверей. Земля мне кажется похожей на большой серый кошмар, когда я думаю о необходимости постоянно жить там. Но все же у меня время от времени возникает небольшая тоска по дому.
Он помолчал, а потом сказал:
— Мы, возможно, пробудем там какое-то время. Нам понадобятся деньги. Интересно, припас ли их где-нибудь Вольф?
Банк памяти подземной машины сообщил ему, где найти склад-хранилище земной валюты.
Кикаха вернулся из хранилища со странной усмешкой и мешком в руке.
Он вывалил содержимое мешка на пол.
— Множество американских долларов, — доложил он. — Много стодолларовых банкнот и дюжина тысячедолларовых. Но самые поздние выпущены в 1985 году.
Он засмеялся.
— Мы все-таки захватим их. Возможно, нам удастся продать их коллекционерам. Мы захватим также несколько драгоценных камней.
Он запрограммировал машины для изготовления одежды себе и Анане.
Они были смоделированы такими, как он помнил самые последние американские моды 1946 года.
— Сойдут, пока мы не сможем купить что-нибудь поновее.
Пока они готовились, они перенесли Луваха в комнату побольше и поудобнее и поручили присматривать за ним кухонным талосам.
Кикаха оставил Анану поговорить с братом, в то время как сам занялся сборами всего необходимого для путешествия на Землю.
Он достал некоторые медикаменты, наркотики, лучеметы, заряды к ним, метательный нож для себя и небольшой стилет с ядом в полой рукоятке для Ананы.
Рог Шамбаримена был в футляре.
Он отнес футляр в комнату, где они находились.
— Я выгляжу, словно музыкант, — сказал он. — Мне надо будет постричься при первом же удобном случае, когда мы окажемся там. У меня такие длинные волосы, что я выгляжу, как Тарзан. Я не хочу привлекать внимания. Ах, да, ты отныне вполне можешь называть меня Пол. Кикаха отпадает. Я теперь опять Пол Янус Финнеган.
Они попрощались с Лувахом, который пообещал охранять дворец в их отсутствие. Он позаботится, чтобы талосы отправили все тела в крематорий, и установит защиту дворца от мародерствующих Господов.
Он пребывал в экстазе от воссоединения с Ананой, даже если и недолго.
Он явно был необычным Господом.
Несмотря на это, как только они вышли из его комнаты, Кикаха осведомился у Ананы:
— Ты поговорила о старых временах, как я тебя просил?
— Да, — ответила она. — Нашлось множество вещей, которых он просто-напросто не мог вспомнить.
Кикаха остановился.
— Ты думаешь?
Она покачала головой и рассмеялась.
— Нет. Нашлось также множество вещей, которые он помнил и которых Колокольник никак не мог знать. Он напомнил мне о некоторых вещах, которые забыла я. Он, безусловно, мой брат, он не Колокольник, как ты подозревал, мой подозрительный любимый.
Он усмехнулся и парировал.
— Тебе эта мысль пришла на ум в то же самое время, что и мне. Почему?
Он поцеловал ее.
— Тебе эта мысль пришла на ум в то же самое время, что и мне.
Как раз перед тем, как шагнуть во врата, активируемые кодовой фразой, он спросил:
