Аарон Дембски-Боуден - Кровь Кадии
Инквизитор удивился. Неужели Тейд в самом деле надеется, что его псайкер останется в живых? В любом случае сейчас не время для сентиментальности. Сейчас надо молчать и делать свое дело.
Из авангарда, дошедшего до Т-образного перекрестка, лейтенант Хорлан вызвал по воксу Тейда:
— Отсюда слышится какое-то пение. Тоннель расходится на юг и на север к следующим залам. Пение доносится из южного ответвления. С севера тихо.
— Идем на юг, — скомандовал инквизитор.
Тейд передал приказ Хорлану, и отделения сомкнулись, догнав разведчиков.
Пение оказалось молитвами кучки каких-то культистов, потерявшихся в темном лабиринте подземелья. Восемьдесят восьмой открыл огонь и быстро уничтожил группу еретиков, готовящихся поужинать.
После короткого сражения многие солдаты, проходя мимо убитых, плевали на трупы, выражая свое отвращение к еретикам, собиравшимся поужинать телом своего собрата. Это была лишь первая из многих изолированных групп безумных паломников, рассеянных в темноте. Все они пали под выстрелами имперцев, а Восемьдесят восьмой спускался все глубже и глубже, проходя через подземные погребальные склепы, складские помещения, жилые отсеки и ритуальные залы. Все эти помещения несколько тысяч лет оставались в бездействии, и лишь недавно их осквернили еретики-мародеры.
— Вот теперь мы дошли до настоящих катакомб, — в какой-то момент сказал Тейд, проводя металлической рукой по стене зала.
— Откуда вам это известно? — поинтересовался Кай.
Тейд костяшками пальцев постучал по стене.
— Камень. Это не мрамор. Дешевый и прочный камень, который не должен был попасться на глаза паломникам даже в случае разрастания монастыря. Что? Не смотрите на меня так удивленно. Если я солдат, это еще не значит, что я идиот.
— Я уже начинаю забывать, что значит чувствовать на коже солнечный свет, — посетовал Даррик.
Он держал в руке переносной фонарь и пытался при его свете осмотреть зал. Энергия в подземелье подавалась нестабильно, и потолочные светильники чаще были выключены, чем включены.
— Прошло всего шесть часов, — сказал Джевриан. — Не расслабляйся.
— Девять часов, — поправил его Тейд и поднес руку с хронометром к фонарю Даррика.
— А по моим часам получается семь пятьдесят, — вставил Кел.
Остальные тоже подсчитали прошедшее время, но показания всех хронометров оказались разными.
— Это не к добру, — вздохнул Даррик.
— Двигайтесь, — поторопил их Кай. — Искажение времени — обычный эффект влияния варпа. Продолжаем поиски.
— Вот как! — воскликнул Даррик. — В таком случае все отлично. Глупо было беспокоиться.
Широко усмехнувшись, он ждал, что Тейд вот-вот прикажет ему умолкнуть. Молчание капитана встревожило его намного сильнее, чем фокусы со временем.
Тиф выдернул свою косу, и воин Гвардии Ворона осел на землю. Схватка была короткой. Короткой, но невероятно приятной. Кровь на клинке Вестника шипела и пузырилась, запекаясь на силовом лезвии до черноты.
Короткой. Приятной. Но и цена оказалась немалой. Гвардия Ворона обрушилась на них буквально с неба, спустившись на землю на прыжковых ранцах с завывающими двигателями. В то же мгновение рявкнули болтеры и взревели мечи: Астартес убивали друг друга в жестокой битве.
Астартес в черной броне было втрое меньше, но эффект неожиданности сыграл свою роль. Сквозь Y-образный визор покрытого кровью рогатого шлема Вестник огляделся по сторонам. На поле боя повсюду лежали воины Гвардии Смерти в разбитых доспехах мертвенно-серого цвета. Люди (или существа, когда-то бывшие людьми и все еще поддерживающие почти человеческий облик), которые стояли рядом с Вестником не одну тысячу лет, пали от имперских цепных мечей и болтеров.
Эта картина не вызвала у Вестника никаких эмоций. Он давно не испытывал чувств, хотя бы отдаленно напоминающих человеческие переживания. Отведенное для эмоций пространство его мозга, очаровательно пустое и холодное, постепенно заполнялось мыслями.
Да будут прокляты ненавистные сыны Коракса в черных доспехах! Их выходка слишком задержала продвижение Гвардии Смерти.
Момент раздумий миновал, и Тиф одним ударом косы снес голову воина Гвардии Ворона. Затем поднял черный шлем, вытряхнул из него голову и наступил на нее, превратив череп в лепешку из окровавленных костей.
— Мы почтим своих врагов, — проворчал Вестник.
Сквозь смотровую щель он изверг в опустевший шлем целый рой жирных и липких мух, а потом водрузил кишащее гнездо на лежащий у его ног обезглавленный труп, оставив насекомых расползаться по телу и отыскивать пробоины в броне.
Последнее поругание. Империум никогда не сможет восстановить геносемя этих Астартес. При этой мысли где-то в самой глубине разума Вестника что-то шевельнулось. Гвардия Ворона и по сей день испытывала трудности после почти полного ее истребления десять тысяч лет назад, и возможность лишить их части генетического наследия примарха вызвала на губах Вестника улыбку. Да, его эмоции угасли давным-давно, но он и сейчас наслаждался мщением и жестокостью, особенно если они были связаны друг с другом.
Гвардия Смерти, сократившаяся после высадки почти вдвое, вскоре отправилась в путь, оставив разрушительный рой заканчивать свое пиршество.
Корабль, по крайней мере то, что от него осталось, был боевой баржей Астартес. Эта древняя летающая крепость превратилась в руины, но целые секции судна еще сохранили первоначальные цвета Четырнадцатого легиона: светлый цвет кости и изумрудно-зеленый, не запятнанный гниением варпа, как корпус «Терминус Эст» и броня самих воинов Гвардии Смерти. Скверна была скрытой, неочевидной, но от того не менее опасной.
Чернеющие повсюду листы искореженного металла и черные подпалины свидетельствовали о стремительном и смертельном спуске через атмосферу, за которым последовал удар о скалу на планете, впоследствии названной Катуром.
Внутри разбитого корабля царило безмолвие. Экипаж, Астартес, сервиторы и рабы легиона давно умерли, и их кости уже обратились в прах.
Только одно существо проявляло здесь признаки жизни.
Оно ожидало в полной тишине, испуская неслышные вопли. Оно знало, что час освобождения пробил.
ГЛАВА 14
Кровь Кадии
Под катакомбами
Их ожидания не оправдались.
После семи часов блуждания под монастырем они все-таки обнаружили его. Сету больше не надо было показывать дорогу. Кай, оказавшись в катакомбах, сам ощутил этот зов в полную силу. Голос невозможно было игнорировать, и все труднее оказывалось оградить от него разум. Сета неумолимо тянуло в глубину подземного лабиринта.
Все соображения насчет землепроходческой техники были забыты. Все представления об огромном корабле, разбитом на миллионы осколков в подземной пещере, быстро испарились. Истина оказалась проще и в то же время тревожней.
«Оскорбленный» не был погребен в скалистой коре планеты Катур под фундаментом монастыря. Он сам был фундаментом. Кадийцы сразу же поняли это, как только заметили, что стены вместо камня облицованы металлом. Еще более очевидным стало это открытие, когда извилистые тоннели уступили место коридорам из клепаного железа и черной стали. Всем, кто это увидел, стало ясно, что они входят в помещения имперского корабля.
Чрезвычайно древнего имперского корабля, надо отметить. Но построенного согласно стандартной шаблонной конструкции, а потому неподвластного времени. Современные корабли строились по тому же принципу.
Осирон едва мог поверить своим фоторецепторам.
— Они соединили нижние этажи строящегося храма с этими коридорами, — звенел его металлический голос, отражаясь эхом в пустых помещениях. — Это… святотатство. Немыслимое кощунство по отношению к бесценной мудрости Механикус. Такое невероятное расточительство энергии и знаний.
— Святотатство имело место еще до катастрофы корабля, техножрец, — негромко заметил Кай. — И после тоже.
— Что касается оскорбления Императора — да. Но я говорю об оскорблении культа Механикус Марса и Омниссии.
— Омниссии? Я думал, ваш Бог-Машина и есть Бог-Император, — вмешался Даррик. — Только иначе одетый.
Красный капюшон Осирона качнулся, означая согласие… либо отрицание.
— Все эти знания, — снова заговорил он, касаясь внутренней поверхности корабля металлическими пальцами. — Вся эта похищенная энергия…
— Осквернена, — отрезал Кай.
На этот раз Осирон определенно кивнул, признав его правоту. Судно могло быть шедевром гения Адептус Механикус, но техножрецы главного мира-кузницы, Марса, не желали иметь ничего общего с Хаосом. Осквернена так осквернена. Потеряна так потеряна.
