Роджер Аллен - Западня
Едва он успел подумать об этом, как включился яркий до рези в глазах свет и дверь распахнулась. Хэн с трудом поднялся, силясь привыкнуть к яркому освещению. В камеру вошли Барнлей, Флаутис и еще какой-то мужчина, судя по знакам отличия, некий начальник. Они пристально разглядывали узника.
- Что ж, ребята, - произнес незнакомец, - теперь я понимаю, почему вы его схватили, и вполне одобряю ваши действия. Сначала я подумал, что произошла ошибка, но, выходит, никакой ошибки нет. Отпустите его.
- Но… - начал было Флаутис.
- Это приказ, - оборвал незнакомец. - Оттуда. - Он многозначительно поднял глаза. - Вы понимаете, о чем я говорю.
- От Тайного Вождя? - спросил Барнлей, и в голосе его прозвучало нечто похожее на благоговение.
Незнакомец молча кивнул, показывая, что вопрос был неуместен.
- Ну, тогда другое дело, - произнес Флаутис, тотчас придя в себя.
Хэн повернулся было к незнакомцу, чтобы выяснить, что же происходит, но не успел. Едва он открыл рот, как подумал, что зря встал спиной к Барнлею.
Снова удар по затылку, и снова у него потемнело в глазах.
Прошел вечер, дело шло к ночи, и Лея не знала, что ей надо делать - тревожиться или сердиться. То ли Хэн загулял со старинными приятелями и забыл позвонить домой, то ли с ним стряслась беда. Через полчаса за ними должен прилететь вертомобиль.
Именно в этот момент она услышала шум приближающегося аппарата. Неужели это раньше времени прилетел аппарат генерал-губернатора? Она подошла к окну и посмотрела на небо. По тому, как быстро, не зажигая бортовых огней, приближался аппарат, она поняла, что это летит не генерал-губернатор или какое-то другое официальное лицо. Служба безопасности во всех частях дома установила кнопки аварийной сигнализации. Стоит нажать на одну из них, и охрана окажется в состоянии боевой готовности. Одна такая кнопка находилась у окна. Протянув руку, Лея нажала на нее.
Вечер выдался тихий, спокойный, но Календа по опыту знала, что в такие вот тихие вечера чаще, всего и случаются неприятности. И тут послышалось негромкое жужжанье вертомобиля, приближающегося с включенными репульсорами.
Неожиданно ночной воздух наполнился звуками сирен, и всю территорию виллы главы государства залили потоки света. Охранники тотчас заняли свои посты. Не обращая внимания на всю эту суету, Календа впилась взглядом в небо, пытаясь обнаружить налетчика.
Вот он! В трехстах метрах от виллы в вечернем небе появился вертомобиль. Голубоватое пламя, вырывавшееся из демпферных устройств, отбрасывало диковинные тени на узкую проселочную дорогу. Приземляясь, аппарат ударился о землю. Открылась задняя дверь, и из аппарата выбросили какой-то продолговатый предмет. Едва коснувшись земли, вертомобиль снова взмыл в небо и исчез.
Из виллы выбежали охранники и тотчас кинулись к предмету, выброшенному из аппарата. Схватив макробинокль, Календа включила увеличивающее устройство.
Предмет оказался человеком, который с трудом поднялся на ноги. Это был Соло. Судя по его внешнему виду, он побывал в переделке.
Календа мысленно выругалась. Дело плохо. Никуда не годится дело. Это еще одно послание. Хотя она и не понимает, что именно оно обозначает, ясно одно: ничего хорошего ждать не приходится.
Дело пахнет керосином.
Глава тринадцатая. РАЗГОВОР ПРИ СВЕТЕ ФАКЕЛОВ
Обед закончился. Прошел он не слишком весело. Из-за того, что пришлось накладывать повязки и пластыри на Хэна, они опоздали к назначенному сроку. Официальный прием превратился в военный совет.
Не способствовал непринужденности атмосферы и шум, доносившийся с улицы. Несмотря на то что обеденный зал находился на шестом этаже резиденции, крики и пение были настолько громкими, что не обращать на них внимания было невозможно. Все перешли в личный кабинет генерал-губернатора, куда шум доносился еще явственнее. Собравшиеся перестали делать вид, будто ничего не слышат. Убавив освещение в комнате до минимума, чтобы лучше видеть происходящее, а самим при этом оставаться невидимыми, они наблюдали за разворачивающимися событиями из окна. Хотя стекла считались пуленепробиваемыми, всем было явно не по себе. Колеблющееся пламя факелов освещало лица присутствующих в кабинете, которые смотрели на толпы громил.
- Они снова здесь, - печально проговорил генерал-губернатор Микамберлекто. - Пришли и этой ночью. А я не смею, да, не смею вызвать силы обороны или службу общественной безопасности. Я даже не знаю, на чьей они стороне. Более того, я почти уверен, что они больше не поддерживают меня. Если бы я вызвал войска, то не исключено, что и они присоединились бы к смутьянам.
Он вздохнул, прижавшись худым плечом к оконной раме и взглянул на демонстрантов, собравшихся внизу. Звук этот расстроил Лею больше всего. Это был вздох усталого чиновника, покорного судьбе и оставившего всякую надежду на лучшее. Одного этого вздоха Лее было достаточно, чтобы понять: дело проиграно.
Лея и Хэн стояли рядом с Микамберлекто и тоже разглядывали толпу. В воздухе еще висели серые клубы дыма, чучело Микамберлекто все еще тлело, хотя оно было так затоптано, что нельзя было узнать, кого оно изображает.
Демонстранты, одни только люди, причем в большинстве своем мужчины с факелами в руках, ходили вокруг резиденции генерал-губернатора. Факелы коптили, и дым висел в неподвижном вечернем воздухе, отчего ночь казалась темнее, чем была в действительности. У тех демонстрантов, которые не несли факелов, в руках были лозунги и транспаранты, содержание которых было направлено против дроллов и селониан.
Снова послышалось пение, если только можно было назвать это пением. На этот раз оно звучало громче. Тексты песен были грубые, непристойные и, мягко говоря, не выражали ни малейших симпатий в адрес Новой Республики. Прокричав заключительные, особенно оскорбительные для властей строки, демонстранты принялись вопить "ура" себе, любимым.
- Они будут продолжать, продолжать это безобразие еще довольно долго, - заметил Микамберлекто. На интерлингве он говорил почти без акцента, правда, иногда используя грамматические обороты и порядок слов, свойственные фрозийскому языку. В особенности это было заметно по его манере повторять отдельные фразы для пущей выразительности. - Демонстрация эта продлится еще какое-то время, какое-то время, - продолжал генерал-губернатор. - Только ничего нового уже не будет. Не будет ничего такого, чего вы уже не видели. Будут петь и горланить, выкрикивать лозунги, напьются, затеют драку, примутся бить стекла, а потом уберутся восвояси туда, откуда пришли, до следующего раза. Но нынче ночью, нынче ночью на улицах вряд ли будет безопасно находиться. - Покачав невесело головой, Микамберлекто прибавил: - Боюсь, вы выбрали не очень-то удачное место, не очень-то удачное место для отдыха.
Микамберлекто был фрозийцем, а фрозийцы не отличались излишним оптимизмом. Никто не сомневался в их бескорыстности, честности и трудолюбии, но их отличал несколько меланхолический склад характера. Правда, оснований для того, чтобы предаваться веселью, не было.
- Толпы эти ничего хорошего не предвещают, - заметила Лея.
- Совершенно верно, ничего хорошего, - согласился Микамберлекто, отворачиваясь от окна и садясь за свой рабочий стол, который был чересчур велик для него. Микамберлекто был типичным фрозийцем - рослым, тощим, похожим на какое-то огородное чучело, на треть выше Хэна. Фрозийцы были существами, относившимися к гуманоидному типу, хотя и непривычно высокими. В отличие от людей, на руках и ногах у них был дополнительный сустав, и поэтому их движения казались постороннему человеку неестественными. Наблюдать Микамберлекто сидящим в кресле, сложа руки, скрещенные во вторых локтевых суставах, было поистине странным зрелищем.
Все тело Микамберлекто было покрыто короткой золотисто-бурой шерстью. Уши у фрозийцев были едва заметны, темно-карие глаза широко расставлены. Нос - на конце вытянутого лица, похожего на морду животного, рот - небольшой и беззубый - словно бы не желал конкурировать с великолепным носом. Длинные черные бакенбарды соединялись с колючими усами. Микамберлекто задумчиво повел носом, отчего энергично заходили усы.
- Тут всегда такие беспорядки? - спросил Хэн.
- И да, и нет, - отвечал Микамберлекто. - Да будет вам известно, что даже сейчас, в эту минуту, город Коронет на девяносто пять процентов тих и спокоен. В каких-нибудь четырех кварталах отсюда никто даже не знает, что прошла очередная демонстрация. Однако были иные времена, когда я уверял своих гостей: город спокоен на девяносто девять процентов. Положение ухудшается, может произойти взрыв, очень мощный взрыв. Клянусь родной планетой, я хотел бы отменить торговую конференцию. Но теперь слишком поздно. Делегаты уже находятся в пути, и мы, обитатели Новой Республики, не вправе, да, не вправе ударить в грязь лицом. Нет, не вправе.
