Александр Зорич - Сомнамбула. Книга первая: Звезда по имени Солнце
Смерть пилота Ираиды Бек была быстрой и легкой.
Вот ее вместе с пилотским креслом и любимым плюшевым медведем Масей вышвыривает в открытый космос. Вот кресло, вращаясь вокруг своей оси, несется прочь от носовой части «Краба». Вот расцветает на полнеба чудовищный взрыв (это на последнем такте пульсации термоядерного реактора очередной наперсток ДТ-топлива превратился в небольшую хиросиму).
Ираиду распылило на молекулы быстрее, чем Матвей успел осознать, что все кончено и для него самого.
Осмиевые карандаши и череда вторичных взрывов вырвали блистер и Матвея вместе с ним из спины «Краба». А излучение от термоядерного взрыва, испепелившего Ираиду, сорвало со скафандра Матвея слои радиационной и тепловой защиты. Теперь его ожидала долгая мучительная смерть от солнечной радиации и перегрева.
Но ангел-хранитель Матвея распорядился иначе: осколки изрешетили кислородные баллоны «Богатыря».
Через минуту лейтенант Матвей Гумилев скончался от удушья.
Еще некоторое время в его наушниках бормотал низкий голос Сазонова:
— Борт восемьсот четырнадцать! Доложите обстановку! Что у вас там происходит? Борт восемьсот четырнадцать!
Но некому было доложить обстановку. Все были мертвы. Да и борта восемьсот четырнадцать больше не существовало.
Эпизод 22
Максим, звездный борец
Он проснулся поздновато — за полдень.
Точнее, у него было такое чувство — «уже за полдень, я заспался». Который именно час, он не знал: часы в его индивидуальном санитарном боксе отсутствовали.
На жемчужно-белом столике рядом с ним стоял букетик желтых, с оранжевой искрой, гвоздик. Он любил запах этих цветов — свежий, пряный, бодрящий.
Все его тело, от темени до ступней, было налито какой-то странной тяжестью. Особенно тяжелой казалась голова.
Он приподнял голову на подушке и повертел ею. Да, очень тяжелая. И болит.
Затем он попробовал подняться. Но — не смог. Не было сил.
Чтобы как-то развлечь себя, он принялся рассматривать комнату. Справа — лечебно-диагностический комбайн с многочисленными дисплеями, датчиками, манипуляторами.
Слева — тумбочка с цветами и книгой. «Сказки разных народов» — написано на книге.
Прямо напротив его стерильного лежбища — дверь. На стене рядом с дверью — экран визора. Он попросил визор включиться, но тот проигнорировал все его просьбы.
А пульта дистанционного управления нигде не было…
«Врачи считают, что мне нельзя волноваться», — всплыло откуда-то из глубин его сознания.
Поначалу он не мог понять, его это мысль или чужая. Но, с другой стороны, каким образом в его голове могут очутиться чужие мысли? Чушь это, вот что!
Он поднес к лицу свою правую руку. Чистая. С коротко остриженными ногтями. Затем выпростал из-под термоодеяла ногу в пижаме. Покрутил ступней. Это движение доставило ему неожиданно много радости.
«Я жив. Я пережил тяжелый бой с силами так называемого Объединенного Человечества… Стадо агрессивных баранов, ведомое к пропасти хитрыми плутократами!» — он почувствовал, как при мысли об этом бое в его душе закипают презрение и желание сражаться.
Вдруг дверь распахнулась. На пороге санитарного бокса появилась прелестная рыжеволосая девушка лет двадцати пяти. На ней был белый халат, небрежно наброшенный поверх обтягивающей униформы стильного темно-оливкового цвета.
Щеки девушки были румяными, а губы блестящими, чувственными.
«Какая красотка!» — восхитился он.
Девушка подошла к его кровати. Угодливый искин медицинского бокса немедленно вырастил для нее из пола стул с низкой спинкой.
Гостья села, элегантно оправив халат.
— С возвращением, Максим! — девушка приветливо улыбнулась.
— Меня зовут Максим? — на мгновение это имя показалось ему чужим. Но лишь на мгновение. — Ах да, конечно!
— Мое имя Соня. Раньше мы с тобой не виделись. Я служила в секторе Троянцев Юпитера. Но теперь меня перевели сюда, на крейсер «Вольный». До того как я присоединилась к звездным борцам, я училась на психолога, даже получила степень. И теперь наши общие боевые соратники и лично Товарищ Альфа уполномочили меня проверить, как проходит твоя реабилитация после ранений, полученных в том бою.
«Ах да! Я же катапультировался из горящего челнока на границе атмосферы Титана, когда мы напоролись на засаду ищеек «Беллоны»…»
Однако смотреть на красивую рыжеволосую девушку было гораздо приятнее, чем вспоминать о той схватке. Кажется, в ней погибла его напарница… Если, конечно, у него когда-либо была напарница… В руках у Сони появился пульт дистанционного управления визором, висящим напротив кровати. Теперь девушка сидела к нему вполоборота, и он мог наслаждаться графической чистотой ее профиля.
— Посмотри на экран, Максим. Я проведу с тобой стандартный психологический тест, который покажет, восстановились ли твоя память и навыки ассоциативного и логического мышления! Ты не против?
— Очень даже «за»! — он нажал на сенсор справа от подушки, и кровать превратилась в удобное анатомическое кресло.
На экране возник знаменитый на всю Солнечную систему единственный и неповторимый силуэт ночной Новой Москвы — он напоминал кисейный шарф, развевающийся на южном ветру в руках у танцовщицы.
— Где это, ты помнишь?
— Разумеется. Это столица Луны, город Новая Москва, — он невольно заулыбался.
Он чувствовал: с этим местом у него связаны какие-то крайне приятные воспоминания. Но какие именно? Он не успел впустить их в сознание, потому что его вниманием опять завладела рыжеволосая девушка.
— Посмотри на этого человека, — сказала Соня.
На экране возникло лицо пятидесятилетнего мужчины крупным планом. Скуластое, тонкогубое, волевое лицо.
На мужчине была фуражка с высокой тульей. На кокарде эмблема Космофлота, на погонах одна очень крупная звезда — стало быть, генерал-майор. А золотой значок с двуострой секирой в ореоле распластанных ястребиных крыльев на правой стороне груди говорил о том, что его владелец служит в ненавистной каждому возвращенному бригаде «Беллона».
— Ты знаешь, как его зовут? — спросила Соня.
— Да, это наш враг… Генерал… Белов, — фамилия генералмайора далась ему с усилием. Виски просто-таки ломило. Но он гордился тем, что все-таки вспомнил ее. И не предстал перед обаятельной собеседницей этаким контуженым маразматиком.
— Ты когда-нибудь встречался с генералом Беловым? — спросила Соня.
— Разумеется, нет!
— Почему «разумеется»?
— Если бы я с ним встречался, я убил бы его! Он ответил бы мне за все, что он сделал с моими товарищами!
Соня многозначительно кивнула. Ответ ей понравился. И она была уверена, что ее начальник, товарищ Дементьев (до пробуждения — Прусаков), тоже оценит его положительно. Мысль об этом наполняла ее сердце сдержанным ликованьем.
Следующий вопрос был совсем ерундовым — на экране возникла исполненная неподдельного чувства картина: два тарбозавра драконят жирного рогатого ящера. Ящер пронзительно орет, но деморализован и убегать не пробует.
— Когда и где происходит эта сцена? — спросила Соня, лукаво косясь на раненого.
— В павильоне «Мезозой», в Городе Знаний, что на Марсе. Неужели в Солнечной системе найдется хотя бы один мальчик, которого в школе не возили туда на экскурсию?
— Ну, справедливости ради, девочек туда тоже возили! — засмеялась Соня.
Он тоже улыбнулся. Ему было приятно, что у них с Соней возникло взаимопонимание.
— А теперь вот такая красавица… Ты знаешь ее?
На экране появилась молодая аристократка лет двадцати.
Фотография была постановочной, а вовсе не случайной, репортажной. Девушка сидела в плетеном кресле, стоящем на белой террасе, за ее плечом виднелось седое море в белых барашках волн.
На девушке было синее платье с полумесяцем кружевного воротничка и длинное, до пояса жемчужное ожерелье. Лицо ее — строгое и печальное — следовало признать совершенно безукоризненным с точки зрения любых канонов красоты. Такое лицо можно увидеть и на картине времен Возрождения, и в немом фильме далекого двадцатого века, и в ближайшем мультимаркете, где прекрасная незнакомка будет покупать новую уздечку для своего непослушного любимца, жеребца с какойнибудь несусветной кличкой.
— Сама грация, — впечатленно произнес он.
— Ты знаешь, как зовут эту девушку?
— Понятия не имею! К превеликому сожалению, — какая-то непонятная, обжигающе сильная печаль слепым осьминогом шевельнулась в илистой глубине его души, но он прогнал ее прочь и добавил:
— У меня никогда не было возможности сходиться накоротке с девушками из высшего общества! Я парень простой, моя мать — портниха, отец — вакуумный литейщик… Но я бы, конечно, был не против! И, кстати, как ее зовут?
