Дэн Абнетт - Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III
Локен остановился у самых ступеней. Он чувствовал, что должен знать имя этого человека, что ему важно его знать. Что от этого откровения зависит очень многое.
— Как я могу доверять тебе, если не знаю твоего имени?
— Ты знаешь. Зачем мне его повторять?
— Не знаю, — рявкнул Локен, сжимая кулаки. Он был безоружен, но легионерам и не нужно было оружие, когда приходило время убивать.
— Знаешь. Ты просто его забыл.
— Тогда я забыл его не зря.
— Нет. Зря. Это был единственный способ выжить на Исстваане III, но ты больше не на Исстваане III. Магистр войны пытался убить нас, но не смог. Ну, не всех.
Снова сверкнула энтоптика, откуда-то с купола посыпались искры. Они падали в воду, исчезая на лету, и когда потолок стал прозрачным, то на поверхности озера вновь появилось отражение Терры.
— Ты был на Исстваане III? — спросил Локен, когда незнакомец вышел на свет.
И холодная рука сжала его сердце, когда незнакомые черты приняли облик брата из прошлой жизни.
— Я всё ещё там, — сказал Тарик Торгаддон.
Двух сидевших на утёсе надо озером братьев разделяла зияющая пропасть горя и смерти, но Локену казалось, что последний раз они говорили совсем недавно. Торгаддон опирался на стоячий увенчанный аркой-полумесяцем камень и теребил торчащую из хитона нитку, которая вытягивалась всё дальше.
— Как ты здесь оказался?
— Ты мне скажи, — пожал плечами Торгаддон.
— Я видел… видел, как ты умер. Маленький Гор убил тебя.
— Да, наверное, — сказал Торгаддон, потянув воротник и проведя по шее рукой. Он слизнул кровь с красных пальцев. — Могло быть и хуже.
От такого абсурдного замечания Локену хотелось смеяться.
— Как? Как могло быть хуже?
— Ну, я же здесь, так? И говорю с тобой.
— И как это возможно? Мёртвые не восстают из могил.
— Ну, я припоминаю что-то на луне Давина, — усмехнулся Торгаддон.
— Да. А я ещё помню, как вытаскивал твой унылый зад из болота, куда тебя утащила горстка мертвецов.
— Вот видишь? В наши дни смерть больше не преграда…
— Прекрати. Я не знаю, что взбесило умерших от чумы. Патоген, может быть мозговой паразит.
— Да ладно, Гарви, ты же и сам в это не веришь. Ты опять начитался старых книг Зиндерманна, а?
— Может быть, — вздохнул Локен. — Но я знаю, что люди с отрубленными головами не встают и не начинают разговаривать со старыми друзьями.
— Да, это загадка, — согласился Тарик.
Локен потянулся к Торгаддону, и схваченная им рука казалась такой же целой и настоящей, как его. Он чувствовал грубую ткань мешковатой одежды, скрытые под ней стальные мускулы… Когда Гарвель отвёл руку, то увидел на ней чёрный пепел и вытер об траву.
— Я всё ещё на Исстваане III? Я тоже умер? Гарро убил меня или я остался один, остался Цербером?
— Цербером?
— Боевое имя, которое я себе взял, — Локен в замешательстве встряхнул головой.
— Страж преисподней, — сказал Торгаддон. — Думаю, что оно вполне подойдёт.
— Я думал, что ты это знаешь.
— Я знаю лишь то, что знаешь ты. А твоя память… скажем так, расколота.
К Локену пришло понимание.
— Так значит ты часть моего воображения? Воспоминание, всплывшее в повреждённом разуме?
— Возможно. Такие чистосердечные люди, как ты, любят терзать себя.
— Терзать?
Торгаддон кивнул и склонился вперёд. Локен ощутил гнилую кровь брата, удушливую пыль расколотых домов, химическую вонь взрывчатки и запах горелого метала. Он задохнулся, вспоминая, как очнулся под тысячами тонн обломков и поразился, осознав, что он ещё жив.
— Зачем ещё ты бы стал думать обо мне? — спросил Торгаддон, заглядывая ему прямо в душу. — Ты позволил мне умереть. Ты видел, как Аксиманд отрубил мне голову, и не остановил его. Он убил твоего ближайшего боевого брата, а ты не выследил его за это и не убил. Как ты можешь называть себя моим другом, пока жив этот вероломный ублюдок?
Локен тяжело поднялся и подошёл к краю водопада, глядя на падающую с сорокаметровой высоты воду. Падение могло бы и не убить, но скалы, выглядящие, словно острые клыки всплывшего левиафана, точно переломают кости. Сколько он будет лежать прежде, чем его найдут? Достаточно долго, чтобы истечь кровью? Достаточно долго, чтобы умереть?
— Я хотел выследить их всех. Я хотел убить их всех до единого, — наконец, заговорил он. — Но… я не мог покинуть Исстваан. Меня окружали мертвецы. Я остался один на мире смерти.
— И мертвецы восстали…
— Я… я потерял счёт времени, — продолжал Локен, словно не слыша Торгаддона. — Я был так поглощён желанием убивать, что забыл, кого я должен убить.
— А затем пришёл Гарро и вернул тебя.
Локен кивнул.
— Он убедил меня, что у меня ещё есть долг, но я не создан для такого боя. Я не могу сражаться в тенях, Тарик. Если мы победим магистра войны, то должны сделать это открыто. Все должны увидеть его поражение и узнать о нём.
Торгаддон поднялся и поправил одежду. Нитка всё ещё свисала с рукава.
— Ты сказал «если» мы победим. Ты думаешь, что это невозможно?
— Тарик, ты был Лунным Волком, — сказал Локен, проведя рукой по лицу, и почувствовал, как его переполняет страшная усталость. — Как и я, ты знаешь, что он самый опасный человек в галактике. Есть причина, по которой магистром войны сделали Гора, а не кого-то другого. Он лучший в своём деле, а дело его — убивать врагов.
— Это значит, что мы не должны сражаться с ним?
— Нет, конечно, ему нужно противостоять, — покачал головой Локен.
— Только не тебе?
— Что ты имеешь в виду?
Торгаддон не обратил на вопрос внимания и развёл руками, словно желая схватить весь сад.
— Гарви, ты создал здесь чудо. Всё так же, как я помню.
— Что?
— Ты действительно не видишь? — Тарик склонил голову на бок и недоуменно посмотрел на него.
— Не вижу что? — проворчал Локен, уставший от постоянных увёрток.
— Это место? Ты не узнаешь, что ты здесь построил?
— Нет.
— Шестьдесят-Три Девятнадцать? — Торгаддон словно выманивал воспоминания, как выманивал бы робкое животное из укрытия мягкими словами и обещанием пищи. Локен посмотрел на сад, словно увидев его впервые: квадратные мелкие пруды, окружённые мощёными тропинками, плакучие деревья и яркие цветы, собранные на краю прудов… Воспоминания вернулись, и Гарвель охнул, с такой силой они ворвались в разбитые синапсы его разума.
Когда он пришёл сюда, ничего этого не было. Закрытый биокупол зарос перепутавшимися растениями, для очищения которых потребовалась бы команда огнемётчиков или разрушителей. Но Локен восстановил купол, вырубил заросли и выбросив их наружу. Днями трудясь в боевом доспехе, Гарвель бился в безнадёжной схватке против бурно разросшихся сорняков и ползучих кустарников, и он вернул сад к жизни. Затем при помощи бурового станка он вырубил в Море Спокойствия огромные плоские камни и притащил их внутрь, чтобы сложить вокруг выкопанных прудов тропинки. Он создал всё, что теперь существовало в куполе, и теперь видел и понимал, почему каждая деталь казалась пугающе знакомой. На глазах Локена проступили слёзы.
— Водный сад. Здесь я принёс клятву Морниваля.
— Ты помнишь, в чём клялся? — спросил Торгаддон, положив на плечо Локена руку. — Служить Императору превыше всех примархов? Защищать истину Империума Человечества, какое бы зло ни грозило ему? Стойко стоять против врагов, как внешних, так и внутренних?
— Я помню… — прошептал Локен.
— Ты поклялся быть верным Морнивалю до конца своей жизни.
— Морниваля больше нет. Об этом позаботились Эйзекиль и Аксиманд.
— Ну, значит идеалам Морниваля.
— Тогда я в последний раз чувствовал, что мы на грани чего-то невероятного.
— Да, так и было. И теперь ты понимаешь, почему не можешь здесь оставаться.
В разуме Локена вспыхивали воспоминания обо всём, что случилось потом: война на Убийце, ошибочное кровопролитие на родине интерексов, ужас Давина, резня Аурейской Технократии и последнее чудовищное предательство на Исстваане III. Он помнил всё, он всегда помнил, но нашёл способ скрыть память в глубинах разума. Сокрушённый приливом воспоминаний Гарвель упал на колени.
— Я помню всё… — прошептал он. — Я не хочу этого. Я пытался забыть, но не могу.
— Это как мёртвые существа на дне моря. Даже если их придавит якорями или булыжниками, со временем преграды рухнут, и они всплывут. И тогда мы увидим то, о чём так долго не догадывались.
Локен посмотрел на протянувшего ему руку Торгаддона.
— Гарви, ты слишком долго прятался и обманывал себя. Пришло время вернуться к войне, где бы тебя не ждали сражения — в тенях или при свете дня. Сейчас у Империума везде враги. Нам предстоит опуститься до самого дна и увидеть, как там темно. Поверь мне, там будет действительно темно.
