Анатоль Нат - Операция "Бешеные лошади"
— Единственно, что более менее близко, где можно взять рыбу. Хоть и далеко, — поморщился он от собственного косноязычия, неопределённо махнув куда-то в сторону рукой, — так это ловы цеха кожевенников. Но это куда-то туда далеко, на запад отсюда. И чуть ли не целый день на телеге в один конец, за Каменку, да всё по кривым лесным тропкам.
— Те, вроде как и не против чтоб мы забирали у них ненужную рыбу и рыбьи остатки. Но только самовывозом.
— Рыба конечно стухнет, пока доставим, — тяжело вздохнул он. — Ну да мишки и от тухлятинки не откажутся. Ещё бы, нахаляву то, — мрачно хмыкнул он. — Для них это даже вроде деликатеса будет.
— Хотя, — флегматичным, равнодушным тоном продолжал он сам с собой рассуждать, — если питаться одними деликатесами, может и стошнить.
— А чего не хочешь договориться на ловлю в ближних озёрах? Правда, озёрца там так себе, считаются как бы пустые. Но, наверное если постараться, что-то выловить всё же можно. Да и рядом это. Пара вёрст всего, если по прямой. По низине, конечно дольше будет на пару вёрст, но зато там и проехать на лошадях с телегой можно.
— Ребята как-то ходили туда на рыбалку. Хреновато, конечно, но на ушицу худо бедно за полдня наловили.
Лысый, отвернувшись, махнул куда-то в сторону рукой. Повернувшись он увидел замершего соляным столбом Сидора.
— Что? — встревожено уставился он на него. — Случилось чего?
— Что ты только что сказал? — подозрительно посмотрел на него Сидор.
Мысли его резко активизировались. Ни о каких озёрах поблизости от своей плотины он не знал. Не было их на плане, представленным геодезистом.
— По поводу озёр, что ли?
— Да!
— Там, к западу за холмами, есть три глухих, безсточных озера в большой заболоченной котловине, — Лысый бригадир уверенно махнул рукой куда-то на запад. — Это бывшие клановые ловы кузнечного цеха, а точнее теперь уже семьи братьев Трошиных. Они братьям по жеребьёвке достались.
— Ну, мы, как узнали что будем здесь работать, так сразу с ними и договорились. Они и не возражали чтоб мы там себе немного рыбки на ушицу половили. Всё одно промыслового значения озёра больше не имеют.
— Ловить там нечего. Пусто, — бригадир с сожалением развёл руками. — Озёра хоть и большие, но мелководные, торфяные. Когда-то там были хорошие уловы, но за прошедшие годы озёра заболотились и практически заросли, — с сожалением качнул он головой. — Ухода нет, да и кузнецы хреновые оказались хозяева. За один раз выбрали всю рыбу, потом ещё пару раз бредешком хорошенько так прошлись, и теперь, как говорят знающие люди, там ничего крупнее мелкого золотого карася в полладони нет.
— Так что договариваться смысла нет? — внимательно посмотрел на него Сидор.
— Ну почему же, — лысый бригадир хитро посмотрел на него. — Зря, что ли, я тебе о них говорю. Это смотря как ловить, — ухмыльнулся он. — Сеть побольше, ячейка поменьше, вот тебе и рыбка там, где для других ничего нет.
— Вряд ли эта мелочь заинтересует медведей, даже если её много, — мрачно буркнул Сидор, разочаровано отводя взгляд. — Уху из рыбьей мелочи они варить не будут.
— Так что, мужики, — снова хмуро глянул он на лысого бригадира, — хотите спокойно здесь жить, значит с вас доставка тухлой рыбы от Каменки. Лошадьми мы вас обеспечим, а вот возчиками придётся поработать самим. Отработать, так сказать, безопасность места работ.
Не обращая внимания на задумчиво посмотревшего на него цепким, оценивающим взглядом бондаря, он достал из кармана кошелёк с золотом и принялся отсчитывать аванс.
— Всё? — поднял он на бригадира глаза, протягивая ему золото. — Этого достаточно для продолжения работ?
— Ну…, - медленно покачал тот рукой, как бы взвешивая полученное золото на ладони.
— С учётом того, что изначально завысили стоимость работ процентов на сорок и что вы кое-что нам должны — этого хватит, — Сидор жёстко оборвал так и не начавшийся торг.
Церемониться с ними и подбирать слова, чтоб как-нибудь случайно не обидеть людей резким словом, Сидор больше не собирался. И так вся эта история с наймом бондарей снова на работу ничего кроме раздражения у него не вызывала. А уж то, что пришлось ещё и выплатить им аванс, вообще привело его в состояние тихого, еле контролируемого бешенства.
Выплачивая аванс бригаде, Сидор был даже не зол, он был в бешенстве. Вместо того чтобы вплотную заняться завершением строительства Большого пруда на Быстринке, и запуском в работу перестраиваемой лесопильной мельницы, на него повесили ещё и корчёвку пней на вырубке бондарей, и подготовку этого нового поля к пахоте. Как сказал Корней: "Желательно уже в этом сезоне. И если не этой весной, то уж точно осенью".
То, что он сам был в этом виноват, сдуру убедив компаньонов что они действительно могут это сейчас сделать с имеющимися людскими и финансовыми реурсами, дела не меняло. Все почему-то единодушно решили, что нельзя упускать возможность привлечь к своим работам десяток буквально навязывающихся им на шею бондарей, о трудолюбии и немыслимых талантах которых Маша рассказывала всем и каждому чуть ли не взахлёб.
И это бы ладно. Но! Повесили-то всё это в конце концов на него! Как будто ут него дел мало или заняться нечем.
Сидору совершенно не хотелось заниматься ещё и этим полем. А пришлось. Видите ли у каждого было своё любимое, персональное занятие, отрываться от которого никто из друзей не мог, а у него, видите ли, "был опыт общения с данным контингентом…".
Сидор чуть не чертыхнулся вслух, вспомнив заискивающий взгляд Маши, когда она упрашивала его взяться за это дело, и своим нытьём вынудила его согласиться.
Поэтому на общем собрании Сидор был единодушно признан свободным, ничем и никем не занятым, и… безжалостно делегирован на новый трудовой фронт. И теперь, не найдя тогда причин как бы от этого отвертеться, ему придётся чуть ли не ежедневно торчать на этой вырубке, успевшей загодя осточертеть ему хуже пареной репы.
И вот сейчас, едва сдерживаясь, чтоб не выругаться матом, по настоятельной просьбе всё той же Маши, пришлось ещё и выплачивать рабочей бригаде нагло запрошенный ими аванс. Потому как: "Им, видите ли, надо на что-то жить….", как будто они до этого ничего не заработали. На продаже их же леса, хотя бы.
А то что на такую сумму, в два десятка золотых, не то что десяток, а и двум десяткам людей в их городе можно было очень даже неплохо прожить чуть ли не полгода, никто не обратил внимания. Опять Машка безпардонно влезала в его денежные отношения с рабочими и стремилась вертеть делом за его спиной по собственному глупому бабьему разумению.
Видать, прошлый негативный опыт с коровами и свиньями для арендаторов ничему её не научил. Она всё так же бездумно, снова и снова влезала не в своё дело, принявшись опять улучшать быт и условия жизни рабочих, совершенно не учитывая местных реалий и не считаясь ни с какими затратами. Или хотя бы хоть попытаться не нарушать такого простого правила, что платить надо за уже сделанное, а не вперёд авансом.
Поляна. *Взявшись за расчистку новой поляны от пней, Сидор даже и близко не предполагал во что влезает. Казавшееся поначалу таким понятным, привычным и хорошо освоенным делом, на поверку оно оказалось неожиданно тяжёлым и весьма непростым. И не имеющем ничего общего с их прошлогодним опытом очистки старых вырубок, возле того же Берлога, например.
И самую большую трудность, как ни странно, создавали не медведи, а люди, каждый день создававшие кучу проблем буквально на пустом месте. И за разрешение которых никто кроме Сидора не брался. Не могли. А, честнее сказать — не хотели, занятые каждый своим делом.
Вот и приходилось ему теперь плюнув на все свои дела ежедневно торчать на вырубке и самому со всеми разбираться. Да ещё и выплатить вперёд аванс бондарям, от чего у Сидора с первого же дня испортилось всё настроение.
Но самая главная беда была не в авансе и не в том, что ему пришлось взяться за корчёвку пней, а в том, что бондари никак не могли найти взаимопонимание с медведями. Почему-то они их не понимали! Слышать слышали, поскольку не услышать оглушающий медвежий ор было совершенно невозможно, но ничего не понимали, словно все разом, поголовно отупели.
И как такое могло быть вообще, привычный к лёгкому общению с мешками Сидор совершенно не понимал. Всё, абсолютно всё шло наперекосяк.
Ни о какой координации работ не было и речи. Все потуги, хоть как-то направить медвежью энергию в нужное для работы русло, разбивались о скалы элементарного взаимонепонимания и людей, и медведей.
Сидор мог их понять, Маша могла их понять, Корней иногда непринуждённо на них покрикивал, легко добиваясь от мохнатых соседей обязательного выполнения чего ему нужного.
А эти бондари, видите ли, никак не могли с медведями объясниться.
