Елизавета Дворецкая - Спящее золото, кн. 1: Сокровища Севера
распевал Фридмунд, закатив глаза, словно обращался непосредственно к героям песни – к богам. Он так наслаждался собственным искусством, что во внимании слушателей особенно и не нуждался.
Фрейя взяла Золотую Щетину
И вскачь его к Острому мысу пустила;
Вепрь поскакал, блестящий боками,
Дубравы дрожат и озера рыдают!
Дальше будет про то, как вепрь Золотая Щетина добежал до Золотого озера, но Тюр своей единственной рукой взял его за загривок и швырнул обратно. Упав на землю, кабан превратился в камень, и каменным стоит до сих пор. Каждый год в День Высокого Солнца квитты приносят жертвы, чтобы он не ожил и не побежал снова на юг, отнимая землю в пользу раудов. Каким образом один и тот же кабан стоит каменным возле усадьбы Хроара и исправно служит скакуном прекрасной Фрейе, спрашивать как-то не принято.
– Вот я тебе и говорю: умный ты человек, Хаук, а дурак! – убежденно толковал один бонд другому. Обняв друга за плечи, пьяный Бруни пытался разъяснить соседу Хауку, что очень его, дурака, любит. – Ведь рауды тоже эту песню знают. У-у, эти рыжие – такой хитрый народ! Они спят и во сне видят отнять у нас землю до Золотого озера. Открою тебе тайну: они эту песню и придумали, чтобы наврать, будто эта земля – ихняя! – громким страшным шепотом повествовал Бруни, склоняясь к самому уху товарища. Хаук увлеченно глодал кость и едва ли разбирал хоть слово за звуками собственного чавкания, но мудреца это не смущало. – Вот я и говорю: а если фьялли пойдут на нас войной, они ведь и раудов с собой позовут, так?
Хаук чавкал, а Вигмар удивленно обернулся к говорившему. Странно, что такие умные речи ведет пьяный, едва ворочающий языком, но он прав. Наверное, услышал от кого-нибудь из знатных и сведущих людей – не сам же придумал!
Но внезапная мудрость соседа не порадовала Вигмара, а лишь прибавила забот. Он и так пришел в святилище не слишком веселым. Особенно нарядиться ему было не во что: когда в усадьбу Серый Кабан заглянул торговец Хвидульв по прозвищу Навьюченный, последних свободных денег едва хватило на новый наряд для Эльдис. Раз уж решил сватать сестру, так придется наряжать ее как невесту! Все честь честью: рубаха из блестящего ярко-синего шелка, светло-коричневое платье с красно-синей тесьмой, золотое обручье (из кургана) и шитая золотом повязка на лоб (наследство матери). А лучшим украшением самого Вигмара стало копье, Поющее Жало. Вигмар взял его с собой и, выходя, задел о притолоку низкой землянки. Копье отозвалось гулким звоном. Проходившие мимо оглянулись, даже Эльдис перестала вертеться, оглядывая себя со всех сторон, и восхищенно воскликнула:
– Вигмар, как красиво! Оно как будто поет!
Вигмар бездумно кивнул, не вслушиваясь в слова сестры. Нежданная песня копья его не порадовала: точно такую же он однажды слышал. Там, под землей, перед тем как Поющее Жало нанесло смертельный удар своему старому хозяину. Сейчас воспоминание показалось неуместным. Какая битва может быть возле святилища? Любое копье зазвенит, если стучать им почем зря о твердые углы! Но, как ни старался Вигмар прогнать неприятное впечатление, оно не уходило, быстро перерастая в дурное предчувствие.
– Послушайте меня, люди! – Кольбьерн хельд поднялся на ноги, держа в высоко поднятой руке золотой кубок – тот самый, из кургана. – Послушайте! Всех вас, и богов, и всех свободных людей, я приглашаю быть свидетелями на обручении!
Ого! Услышав это, Вигмар впился глазами в лицо Кольбьерна, красное, потное и веселое. В уголке мозга билась надежда, что кто-то из сыновей Кольбьерна собрался жениться – давно им пора, жеребцам. Не может быть, чтобы Стролинги помирились с Модвидом… Да нет, какое примирение, когда он уехал! Не успели же они с тех пор найти другого жениха!
Гости притихли: про сговор и свадьбу всегда интересно послушать. Даже интереснее, чем про тризну и погребение. Тем более когда речь идет о таком знатном и богатом роде, как Стролинги! С кем они решили породниться?
– При свидетельстве богов, Светлых Асов, Отважных Ванов*, небесных альвов Льесальвхейма и подземных альвов Свартальвхейма, при свидетельстве всех свободных людей, бондов, хирдманов, хельдов и Ингстейна хевдинга, – словно сам Длиннобородый Браги, возглашал Кольбьерн и помахивал кубком в лад. – Я, Кольбьерн сын Гудбранда из усадьбы Хьертлунд, объявляю мою единственную дочь Рагну-Гейду невестой Атли сына Логмунда из усадьбы Кротовое Поле!
Последние слова утонули в гуле радостных выкриков. Выбор жениха для Рагны-Гейды не обманул ожиданий соседей. Сын Логмунда Лягушки – то, что надо, подходящая пара для дочери Кольбьерна хельда. Логмунд Лягушка в свою очередь призывал в свидетели людей и богов, женщины суетились вокруг Рагны-Гейды, заплетая ей косичку с правой стороны лица, пересаживая в середину женского стола, где и положено находиться невесте.
Среди радостно ревущих и смеющихся соседей Вигмар оставался неподвижен, как утес в бушующем море. И голоса вокруг казались ему шумом волн, не больше. Взгляд его не отрывался от Рагны-Гейды, но это не привлекало внимания, потому что на нее сейчас смотрели все. Нельзя сказать, что новости сильно потрясли Вигмара – он ждал чего-то подобного. И выбор его не удивил: давно было ясно, что если не Модвид, то Атли. Вполне понятно, что Стролинги торопятся объявить Рагну-Гейду невестой, чтобы Модвид Весло или кто-то другой не искал больше ее руки. Как видно, прощальное обещание разозленного Модвида во что бы то ни стало получить ее не прошло мимо ушей Стролингов. Для вида они пренебрегли угрозой, но в глубине души учли и ее. И вот…
«Это знак богов!» – думал Вигмар, издалека глядя на невесту. Он был спокоен, и это могло бы удивить ее, если бы Рагна-Гейда не видела в его глазах решимости, не оставляющей места колебаниям. Судьбу выращивают своими руками. Нельзя ждать до Середины Зимы. Видно, не придется повеселиться на свадьбе Эльдис и Торкиля, сына Кетиля Ржанки. Нужно решаться быстро…
– А ты что скажешь об этом деле, Вигмар хельд? – с тайным беспокойством спросил Грим Опушка. Он-то понимал, что означает эта новость для Вигмара, и тревожился, как бы общее торжество не оказалось омрачено ссорой.
– А я что скажу… – безразлично промолвил Вигмар, не отрывая глаз от невесты. – А я скажу вот что:
Трудно знать до срока,
Где наступишь в лужу:
Герд гребней родится
Дубу стрел на гибель.
Если ж клен секиры
Не богат рассудком,
Тора конь дождется
Горя и от свадьбы.[35]
Несколько ближайших соседей рассмеялось последней строке: конь Тора – это попросту козел. Стихи вышли не слишком-то искусные, и пару месяцев назад Вигмар не решился бы произнести их при Рагне-Гейде: она непременно бы стала дразнить его несоблюдением правил. Но сейчас Вигмару было не до правил. Свой стих он предназначал Атли.
Но счастливый жених его не слышал. Зная, что не всякому сможет достойно ответить, он довольно легко терпел насмешки. А слов Вигмара Лисицы вообще предпочитал не слышать.
Позади жертвенника уже били в гулкий «поющий камень», мужчины поднимались и выстраивались в ряд, готовясь танцевать. Положив руки на плечи друг другу, они притоптывали на месте, делали два шага вперед и снова шаг на месте, и громко пели древние песни.
Руны отваги и руны победы, —
Конунг наш Тюр! —
Норны смешали в кубке небесном, —
Конунг наш Тюр!
Те, кто не танцевал, отодвинулись поближе к гранитным валунам, столы смешались. Кто-то дергал Вигмара за рукав; обернувшись, он увидел Эльдис. Ее-то новость потрясла гораздо больше – она ведь не готовилась заранее. Эльдис была неглупа, в меру наблюдательна и проницательна во всем, что касалось брата. Она давно догадывалась, что Вигмар неравнодушен к дочери Кольбьерна, и его серьезное лицо лишь подтвердило верность ее догадок.
– Что же это такое, Вигмар? – бормотала она, тараща огромные испуганные глаза, забыв даже о собственном, почти готовом сговоре. – Как же это вышло? Ведь она… Ведь ты…
У Эльдис не поворачивался язык вслух произнести что-то об отношении Вигмара к Рагне-Гейде. Если она ошибается – это смешно, а если права – это страшно.
Не отвечая, Вигмар поверх головы Эльдис смотрел куда-то в ряд танцующих мужчин.
– Нечего ждать, пока еще какой-нибудь безумец вздумает набиваться к нам в родню! – доносился оттуда самодовольный голос Эггбранда, прорываясь сквозь выкрики боевой песни. – Хорошее родство – зачем искать другого? И хевдинг будет доволен! Знатные люди должны держаться вместе…
«Это он! – с уверенностью, вызвавшей мгновенный и сильный прилив ненависти, понял Вигмар, отыскав в ряду притоптывающих танцоров лицо Эггбранда. – И хевдинг будет доволен! Это он их всех уговорил!»
– А, и ты здесь, Лисица-С-Границы! – закричал вдруг Эггбранд, заметивший настойчивый взгляд Вигмара. И ненависть к нему Вигмара была так велика, что даже вполне безобидное прозвище показалось смертельным оскорблением. – И ты! Выпей за удачу нашего рода – ты ведь неплохо разбогател на том, что мои братья открыли тебе дорогу в могилу… Ха, ха! – Собственное остроумие поразило Эггбранда настолько, что он даже вышел из ряда танцующих и шагнул к Вигмару, покачиваясь на неверных ногах и сгибаясь чуть не до пояса от хохота. – Дорогу в курган, к сокровищам Старого Оленя!
