Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцпринц
Сэр Коллинсворд впереди, как вскоре я рассмотрел, следом юноша на красивом саврасом коне, я принял его за оруженосца, а то и пажа, слишком хорошенький, как разукрашенная куколка.
Дункан соскочил на ходу и бросился ко мне, разгоряченный и запыхавшийся.
— Ваше высочество! Как хорошо, что мы успели!
— Что успели? — спросил я.
Он оглянулся, юноша соскочил с коня, быстро подбежал и преклонил колено, настолько нежноликий, что похож на девушку, а длинные льняные волосы, что красиво падают на плечи, лишь подчеркивают сходство.
Коллинсворд сказал торопливо:
— Племянник покойного мужа сестры моей жены!.. Жаждет принять участие в вашем походе, загнал трех лошадей, стараясь успеть из своих земель… Присоединяюсь к его просьбе, ваше высочество!
Я вздохнул, пожал плечами.
— Это очень трудный рейд, сэр Коллинсворд.
— Прошу вас, — сказал Коллинсворд с натугой, — возьмите его. Просто возьмите.
Что-т странное прозвучало в его словах. Я кивнул, хотя и было сильнейшее желание отказать, что-то подсознательное, повернулся к юноше:
— Как тебя зовут?
— Джеффери Дрейко, — ответил тот чистым музыкальным голосом, которому позавидовало бы большинство девушек. — Буду счастлив служить вашему высочеству!
— Служба будет трудной, — предупредил я сурово. — Иди вот в тот отряд, отыщешь сэра Сулливана.
В отсутствие сэра Растера лучший наставник молодежи и знаток рыцарских традиций.
— Спасибо, ваше высочество!
Я кивнул и больше не обращал на них внимания, войска из лагеря всегда выходят слишком беспорядочно, в обычном случае строятся на дороге и уже тогда начинают марш, но Макс старается, чтобы все боевые единицы в любой момент были боевыми и, кроме того, взаимодействовали с другими, так что я весь был поглощен процессом, но потом, когда через пару часов объезжал шагающую колонну и в конце заметил всадников, где Сулливан что-то втолковывает этому изнеженному красавчику, я подъехал, окинул его более внимательным взглядом.
— Джеффери, — сказал я благожелательно, по крайней мере старался, чтобы голос так звучал, — ты подрезал хотя бы волосы.
Сулливан довольно кивнул, а этот Джеффери картинно изумился, так что длинные ресницы открыли изумительно ясные невинные глаза, а сладкий голос прозвучал, как у щебечущей девочки:
— Ваше высочество, зачем?
— Думаю, — сказал я, — не только я принимаю тебя за девицу. Так и тянется рука, чтобы взять тебя за жопу. Думаю, другие тоже так думают.
Он сладенько улыбнулся.
— Не только думают, ваше высочество! Кое-кто и в самом деле…
— И что?
Он трагически закатил глаза под лоб.
— Ах, ваше высочество, в нашем скучном краю так мало было поводов для драки! А когда его дают сами… Любой суд примет во внимание, что я только защищался!
Я внимательнее всмотрелся в его лицо. При всей подчеркнутой изнеженности и капризности что-то проступает и воинственно-злое, а его уверенную посадку в седле можно трактовать не только как принадлежность к роду самого Коллинсворда.
— Похоже, — сказал я, — наш добрейший Дункан не зря потому уговаривал взять тебя с собой подальше?
Он беспечно улыбнулся.
— Не знаю!.. Семьдесят поединков… они почему-то считают, что это многовато.
Сулливан покрутил головой, но посмотрел на юнца уже с благожелательным интересом.
— У тебя будет возможность, — сказал я недобро, — показать себя. Мы с каждым днем сближаемся с основной массой армий Мунтвига!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Мы по-прежнему продвигаемся ночами, а днем отдыхаем в лесах и оврагах, но уже не ради сохранения тайны, просто небывало жаркое лето в этих широтах укорачивает дневные марши. Принц Сандорин и принцесса Аскланделла обычно едут стремя в стремя, но я заметил, хотя и не показал виду, что принцесса старается держаться ближе к головным всадникам, где обычно мы с Норбертом вдвоем, а Сандорин, напротив, пытается ее удерживать ближе к коннице Клемента, где часть и его дружины, якобы для обеспечения безопасности принцессы, но, как мне показалось, больше для того, чтобы она не слишком много времени проводила со мной.
Свой шатер он уступил ей, а сам спит у костра, подложив под голову седло, что вызывает симпатии у солдат, а утром лично подводит ей лошадь и галантно подставляет колено. Конники Норберта окружают встреченные деревни, чтоб ни один человек не выскользнул, запасаются провизией и зерном для коней, а потом уходят, но всегда в другую сторону на случай, если кто захочет сообщить мунт-виговцам, куда они подались.
Лорды тревожились насчет крупных армий, что могут задержать продвижение, но я успокаивал, а конники Норберта докладывают,
что впереди ничего достаточно крупного, чтоб представлять для нас опасность.
В одном из сел застигли врасплох большой отряд мунтвиговцев, и когда они начали вскакивать, их со всех сторон разили стрелы и арбалетные болты. А когда те схватились за щиты и попробовали укрыться, в село со всех сторон ворвались люди Клемента.
Ярость наших была так велика, что застигнутые врасплох даже не попробовали сопротивляться, а сразу попытались ринуться наутек. Но их с силой вбивали в изгороди и стены домов и сараев, рубили, кололи, секли и сбивали наземь конями, где либо доставали копьями и мечами, либо затаптывали тяжелыми копытами.
Немногие добежали до коней, но люди Норберта успели туда с ними одновременно, и даже те, кто вскочил в седло, падали под ударами копий или пронзенные стрелами. Крики ужаса раздавались со всех сторон, лишь бывалые воины из стана противника, что умеют сражаться стойко и хладнокровно, сейчас подхваченные общей паникой и криками, еще как-то пытались организовать сопротивление, но наши ударили с такой яростью, что смяли, затоптали, изрубили.
Бобик время от времени подбегает ко мне и спрашивает, что со мной случилось, не заболел ли, арбо-гастр то и дело пытается пуститься вскачь.
Мы двигались втроем, Альбрехт, Норберт и я. Некоторое время я терпел, наконец сказал с неловкостью:
— Мой бедный коник заболеет, если будет идти все время как улитка…
Норберт, сразу ощутив неладное, возразил строго:
— Ваше высочество, вы и так даже не во главе армии, а во главе разъезда, что само по себе опасно!
Альбрехт простонал:
— Ваше высочество!..
— Все в порядке, — заверил я. — Если что встречу впереди, тут же удеру. Меня никто не догонит!
— Да? — спросил Альбрехт. — Я уже наслушался о вашем безумном геройстве, что должно обрадовать всех ваших противников. Более того, они там наверняка молебны заказывают, чтобы вы таким же безрассудно-отважным и оставались!
Я съежился, оба смотрят с суровым осуждением, хоть Норберт с меньшим.
— То было, — проблеял я в сильнейшей неловкости, — какое-то наваждение… атавизм… Что-то как бы заставило… В каждом из нас живет отважная кистеперая рыба… что безумству храбрых поет как бы песню. Но, клянусь, буду поступать как политик и не обрадую врага нелепой гибелью!.. Не дождутся, гады.
— А вдруг? — спросил Норберт.
Я возразил:
— Это и не в моих интересах, как вы понимаете…
Альбрехт покачал головой, Норберт воскликнул
протестующе:
— Ваше высочество!
— Просто чуточку разведаю дорогу, — заверил я, и Зайчик, чувствуя все, что во мне происходит, тут же рванулся вперед, пусть и не на всей скорости, но меня едва позорно не отбросило на круп.
Бобик понесся впереди, время от времени подпрыгивая на всех лапах, как взаправдашний щенок, хотя по нему не определить, — есть породы собак, которые до последнего дня жизни остаются игривыми и суют всем в руки палку, чтобы бросили им как можно дальше.
Дорога пошла обходить лес, но я помню, что лес не бесконечный, и хотя сверху казался совсем крохотным, но и понизу промчимся достаточно быстро. Ар-богастр умеет проскакивать между толстыми стволами так, что не нужно даже задирать ноги на седло, разве что чаще пригибаться, избегая проносящихся сверху суковатых веток…
В лесу прохладно, дубы только на опушке, дальше пошел березняк, клены, затем вообще разнолесье, арбогастр идет ровным галопом, с каждым скачком приближаясь к империи Зла, откуда в наши земли идут одна за другой армии захватчиков…
Лучших воинов ведет жажда чести и славы, возможность отличиться в боях и показать себя непревзойденными героями, многих подталкивает надежда пограбить, иные рассчитывают поправить расстроенное состояние, немалая часть рыцарства Севера, одураченная лживой пропагандой, идет в поход с жаждой уничтожить Мир Зла и разврата, раскинувшийся на Юге. И хорошие люди, и дурные — по разным причинам, но с равным пылом — жаждут войны.
И, самое отвратительное, мы идем уничтожать Мир Зла и боремся против Тьмы, и они тоже идут уничтожать мир Зла и намереваются уничтожить Тьму.
