Фрэнк Герберт - Дети Дюны
— Он осмеливается проверять нас! — пробормотала Алия.
— А почему бы и нет? — возразила Джессика.
В знак благосклонности она улыбнулась трубадуру с высоты своего трона. Человек пришел в этот зал только для того, чтобы использовать возможность испытать новое приключение, пройти свою вселенную другим, неизведанным доселе путем. Джессика едва устояла перед искушением оставить трубадура у себя, но реакция Алие предвещала смельчаку злую судьбу. Кроме того, по некоторым признакам Джессика поняла, что именно этого и ждала от нее дочь — что мать возьмет Мохандиса в свою свиту, как когда-то она взяла к себе храбреца Халлека. Пусть Мохандис следует своим путем, хотя жалко уступать такой экземпляр человеческой породы Фарад'ну.
— Он отправится к Фарад'ну, — объявила Джессика. — Позаботьтесь, чтобы он получил проездные деньги. Пусть его язык устроит кровопускание Дому Коррино, а мы посмотрим, как они это переживут.
Алия сердито уставилась в пол, потом, спохватившись, улыбнулась.
— Пусть торжествует мудрость госпожи Джессики. — Алия жестом руки отпустила Мохандиса.
Она хотела совсем другого, подумала Джессика, но судя по поведению Алие можно было думать, что у нее в запасе есть еще одно испытание.
Вперед выступил другой проситель.
Заметив реакцию дочери, Джессика почувствовала, что ее обуревают сомнения. Как ей пригодился сейчас урок, который преподали близнецы. Пусть даже Алия ныне воплощение Мерзости, но она отмечена предрождением. Она знает свою мать точно так же, как себя саму. Не стоит полагать, что Алия не поняла суть действий матери при разбирательстве с трубадуром. Но зачем Алия так искусно режиссирует столкновение? Чтобы отвлечь меня?
Однако времени на рефлексию не оставалось. Место у подножия тронов занял другой проситель. Рядом с ним стоял адвокат.
На этот раз просителем был старый фримен с обветренным лицом уроженца Пустыни. Старик был невысок ростом, но худ и жилист, а носимая обычно поверх защитного костюма дишдаша придавала его облику известную величавость. Одежда видно подчеркивала узкое лицо, орлиный нос и горящие глаза — синие радужки на голубом фоне склер. Сейчас на старике не было защитного костюма и фримен чувствовал себя не в своей тарелке. Огромное пространство Зала Аудиенций, видимо, казалось старику опасным местом, где он может лишиться всей своей драгоценной воды. Капюшон был откинут назад, открывая волосы, собранные в кеффию, отличительный знак наиба.
— Меня зовут Гхадхеан аль-Фали, — сказал он, поставив одну ногу на нижнюю ступеньку трона, чтобы подчеркнуть свое превосходство над остальными присутствующими. — Я был одним из воинов-смертников Муад'Диба и хочу выступить здесь от имени народа Пустыни.
Алия слегка напряглась и едва не выдала себя. Имя аль-Фали стояло под петицией о введении Джессики в Совет.
От имени народа Пустыни, мысленно повторила Джессика.
Гхадхеан аль-Фали заговорил прежде, чем адвокат успел раскрыть папку с прошением. Формальная фрименская фраза, которую произнес наиб, говорила о том, что он выступит сейчас с тем, что тревожит всю Дюну, и о том, что говорить будет не кто-нибудь, а федайкин, который предложил свою жизнь вместо жизни Муад'Диба. Джессика сомневалась, что эту причину старый наиб указал Джавиду и Главному Адвокату, добиваясь аудиенции. Догадка оказалась верной, ибо не успел старик начать, как по залу к тронам начал пробираться чиновник Священства с черным платком в руке — требованием прервать аудиенцию.
— Государыни! — крикнул чиновник. — Не слушайте этого человека! Он пробрался сюда под фальшивым…
Видя бегущего к ним священника, Джессика краем глаза уловила, как Алия подает рукой знак на тайном боевом языке Атрейдесов: «Сейчас!» Джессика не поняла, к кому относится этот приказ, но инстинктивно метнулась влево, свалив трон. Падая, она откатилась от развалившегося трона, вскочила на ноги и в этот миг услышала плевок выстрела… потом еще один. На бегу Джессика почувствовала, что кто-то словно схватил ее за рукав. Она немедленно нырнула в толпу просителей и придворных, собравшихся под помостом. Алия осталась неподвижно сидеть на троне.
Оказавшись в окружении людей, Джессика остановилась.
Она видела, как Гхадхеан аль-Фали стремительно переместился к противоположной стороне помоста, оставив адвоката на месте.
Все произошло в мгновение ока, но все присутствующие в зале знали, что могут сделать с тренированными людьми безошибочные рефлексы в минуту опасности. Алия и адвокат остались на своих местах, словно в оцепенении.
Какое-то движение толпы к центру зала не ускользнуло от внимания Джессики, и она, прокладывая себе путь сквозь скопление народа, бросилась к тому месту, где находился чиновник Священства. Кусок черной материи валялся у его ног, а в складках ее виднелся пистолет.
Молниеносно переведя взгляд со священника на пистолет, мимо Джессики, словно ураган, пронесся старый наиб. Издав крик ярости, он нанес священнику удар выпрямленными пальцами кисти в горло. Чиновник, издав хлюпающий звук, упал. Не оглянувшись на человека, которого он только сейчас убил, аль-Фали обернул искаженное гневом лицо к помосту.
— Далал-иль'ан-нубувва! — воскликнул старик, прижал ладони ко лбу и тотчас опустил руки. — Кадис аш-Шалаф не позволит заткнуть мне рот! Если я не убью тех, кто мне препятствует, то их убьют другие!
Наиб думает, что мишенью был он, догадалась Джессика. Она посмотрела на свой рукав и приложила палец к маленькой дырочке — пуля наверняка была отравлена.
Просители отошли от священника, который корчился на полу в предсмертных муках. Джессика повернулась к двоим потрясенным придворным, стоявшим слева, и приказала:
— Я хочу, чтобы этого человека спасли для допроса. Если он умрет, то умрете и вы! — Видя, что они колеблются, оглядываясь на помост, она крикнула своим Голосом: — Шевелитесь!
Придворные бросились выполнять приказ.
Джессика подбежала к аль-Фали и толкнула его локтем.
— Ты глупец, наиб! Они охотятся за мной, а не за тобой! Эти слова слышали несколько человек, стоявших рядом. В наступившей мертвой тишине аль-Фали посмотрел на Алию, продолжавшую сидеть на уцелевшем троне. Лицо его озарилось пониманием, недоступным для непосвященного.
— Федайкин, — обратилась к наибу Джессика, напоминая о его былой службе ее семье, — мы, те, кого преследуют, умеем сражаться спиной к спине.
— Можешь мне верить, госпожа, — ответил наиб, поняв Джессику с полуслова.
Резкий вскрик сзади заставил Джессику стремительно обернуться, и в это мгновение она почувствовала, что за ее спиной стоит аль-Фали. Над распростертым на полу телом священника выпрямилась женщина в безвкусном кричащем наряде городской фрименки. Двоих придворных нигде не было видно. Женщина не смотрела на Джессику, она возвысила голос в древнем плаче своего народа — плаче о тех, кто заслужил смертный покой, зов к ним, чтобы они отдали свою воду в племенную цистерну. Трудно было ожидать такого плача от женщины, одетой в такой наряд. Старые обычаи живучи, мысленно отметила Джессика, хотя в этой женщине была какая-то фальшь. Это создание в пестром платье, очевидно, сама убила священника, чтобы он никогда не заговорил.
Зачем она так суетилась? — удивленно подумала Джессика. Надо было всего лишь подождать, пока он сам не умер бы от асфиксии. Такие поступки — следствие сильнейшего страха.
Алия, подавшись вперед, сидела на краю трона, напряженно наблюдая за происходящим. Стройная женщина с пучком кос, одна из амазонок Алие, прошла мимо Джессики, склонилась над священником, выпрямилась и объявила:
— Он мертв.
— Уберите тело, — приказала Алия, сделав знак рукой охране, стоявшей у помоста. — Поставьте на место трон госпожи Джессики.
Итак, ты решила спрятать все концы в воду, подумала Джессика. Неужели Алия думает, что ей удастся кого-то одурачить? Аль-Фали воззвал к Кадис аш-Шалафу, к святым отцам фрименской мифологии, как к своим защитникам. Но отнюдь не сверхъестественная сила пронесла в зал пистолет, хотя вход сюда с оружием строго воспрещен. Единственный ответ на эту головоломку — заговор, в который вовлечены люди Джавида, а судя по спокойному поведению Алие, она также является участницей этого заговора.
Старый наиб, обернувшись через плечо, тихо проговорил:
— Примите мои извинения, госпожа. Мы, люди Пустыни, пришли к вам, как к нашей последней отчаянной надежде, и теперь мы видим, что все еще нужны вам.
— Убийство матери не слишком к лицу моей дочери, — сказала Джессика.
— Племена узнают об этом, — пообещал аль-Фали.
— Если я была вам так нужна, то почему вы не обратились ко мне во время Большого Совета в сиетче Табр?
