Эдгар Райс Берроуз - Пеллюсидар
Двести сорок миль диких гор, первобытных джунглей, нехоженых равнин, безымянных рек, зловонных болот и диких лесов лежало впереди, но это не пугало меня. Никогда в жизни мне так сильно не хотелось отправиться в столь опасное путешествие - слишком многое зависело от его успеха.
Не удивлю вас, если скажу, что не знаю, сколько времени продолжалось мое путешествие. Меня не занимали те удивительные вещи, которые попадались на моем пути - перед моими глазами стояло лицо Диан, которую я любил и к которой стремился всем сердцем.
Я вышел из этого состояния, лишь когда миновал высокую гору и впервые увидел небольшой спутник, низко висящий над поверхностью Пеллюсидара. Он-то и отбрасывал ту тень, в которой обитали жители Турий.
С моего места было видно, что одна сторона этой полуденной луны ярко освещена, а другая погружена в тень. Издалека мне казалось, что эта своеобразная луна почти касается земли, но впоследствии я узнал, что она висит на расстоянии мили.
Следуя течению реки, я вскоре потерял из виду маленький спутник, так как углубился в заросли дремучего леса. В течение нескольких переходов он был скрыт от меня. Но по мере моего приближения к морю небо темнело, а растительность становилась все менее пышной. Было такое ощущение, будто кто-то всемогущий решил: "Там цветы и травы, деревья и кустарники будут расти пышным цветом, благоухать и радовать глаз, а здесь они будут бледны, редки и невзрачны".
Я поднял голову и осмотрелся, надеясь увидеть облака - это довольно редкое явление, но каково же было мое удивление, когда я просто не увидел солнца! Впрочем, причину этого я установил довольно быстро. Прямо над моей головой висел другой мир. Я мог разглядеть его горы и долины, океаны, озера, реки, цветущие равнины и густые леса.
Вид этого мира, такого близкого и такого недостижимого, поднял во мне бурю мыслей. Вопросы рождались и оставались без ответа.
Живет ли там кто-нибудь? А если да, то кто? Были ли люди, населяющие, возможно, этот мир, карликами, пропорционально самому миру, или они были великанами, благодаря меньшей силе притяжения?
Пока я думал так, я неотрывно смотрел вверх и заметил, что этот огромный шар вращается вокруг своей оси, расположенной параллельно поверхности Пеллюсидара. Таким образом, одна часть этой планеты была повернута в мою сторону, а другая в это самое время согревалась жарким полуденным солнцем. В этом мире было то, чего был лишен Пеллюсидар, день и ночь, а значит и время.
Тут мне пришла в голову идея, как дать Пеллюсидару возможность отсчитывать время. Надо построить обсерваторию, с которой, используя эти дневные часы, не нуждающиеся в подзаводке, один раз в день передавать по радио точное время во все концы Империи.
Тут я спохватился. Я должен был продолжить свой путь. Некоторое время я шел в тени, следуя течению реки. Наконец, я достиг места ее впадения в Соджар-Аз и повернул на юг, туда, где, по моим сведениям, была Турия.
Отойдя от устья реки на некоторое расстояние, я разглядел вдалеке огромный остров. По всей видимости, это и был оплот Худжи. Сердце мое забилось сильнее. У меня не было сомнений в том, что именно там находится сейчас моя Диан.
Идти было довольно тяжело, и я продвигался медленно, ибо мне приходилось все время карабкаться по холмам, изрезанным фиордами, преодоление которых требовало немало сил и времени. Если провести прямую линию от устья реки до Турий, не будет и двадцати миль, но я прошел лишь половину этого расстояния и чувствовал себя крайне изнуренным. Кроме того, я был сильно голоден - на скалах не росло знакомых мне фруктовых деревьев, и не знаю, что бы я делал, если бы откуда ни возьмись на меня не выскочил заяц. Луком воспользоваться я не успел (я захватил его для экономии патронов), и заяц уже спокойно прыгал в сотне ярдов от меня. Я плюнул на экономию и, достав револьвер, уложил зверька на месте. Быстро освежевав тушку, я приготовил себе обед, который получился на славу.
Поев, я улегся и заснул, а проснувшись, был так доволен собой, что не сразу заметил стоящих передо мной с высунутыми языками и оскаленными зубами нескольких похожих на волков собак, которых Перри упорно называл гиенодонами. Впрочем, мне не было никакого дела до их названия - я обнаружил, что все мое оружие исчезло.
Стая хищников приготовилась к нападению.
Глава VII
Из огня да в полымя
Я как-то уже говорил, что плохо бегаю. Собственно говоря, я просто ненавижу это занятие, но если и существовал человек, побивший все мировые рекорды, то это был я в тот день, когда несся по узкой скалистой тропинке, спасаясь от ужасных тварей, преследовавших меня. Мне некуда было деваться, и я бежал в сторону моря. Едва я достиг скалистого утеса, один из гиенодонов прыгнул мне на спину и вонзил зубы в мое плечо. Я не устоял под тяжестью его тела, пошатнулся, и минутой позже мы летели вниз с отвесного обрыва. В падении мы еще раз ударились о камни и с шумом рухнули в соленую воду. Лишь в этот момент гиенодон отцепился от меня.
Вынырнув на поверхность и отдышавшись, я осмотрелся в надежде найти какой-нибудь уступ, за который я мог бы уцепиться и прийти в себя. Утес, как я уже говорил, был отвесен и почти гладок, и я поплыл к устью фиорда.
Там я увидел, что вода вымыла достаточное количество породы, и в результате образовалось что-то вроде каменистого пляжа. Туда-то я и поплыл, напрягая последние силы. Несмотря на то, что лишние движения сильно ослабляли меня, я часто оглядывался, опасаясь нападения. В конце концов я добрался до берега и выбрался на пляж. Теперь у меня была возможность относительно спокойно осмотреться. Гиенодон медленно и с большими усилиями плыл в мою сторону.
Я долго наблюдал за ним и удивлялся, что столь похожее на собаку животное так плохо плавает. Когда он поравнялся со мной, я заметил, что гиенодон быстро слабеет. Я подготовился к продолжению схватки и набрал побольше крупных камней, но они мне не пригодились. Было очевидно, что он либо не приспособлен к плаванию, либо получил тяжелые увечья во время нашего падения: он почти не продвигался, ему даже было трудно держать голову над поверхностью воды.
Вдруг гиенодон ушел под воду. Я подождал и через несколько мгновений увидел, что ему удалось вынырнуть. Необъяснимое чувство сострадания охватило меня. Я мог хорошо рассмотреть его глаза - он был не больше, чем в пятидесяти ярдах он меня. В них читался ужас, и они были похожи на глаза моего колли Раджи. Я забыл о том, что передо мной кровожадный, опасный хищник, а думал только о том, что сейчас он больше всего похож на несчастную, страдающую собаку, а собак я люблю.
Я не раздумывал больше, очертя голову бросился в воду и поплыл к тонущему зверю. При моем приближении он оскалил зубы, но у нас не было возможности выяснить отношения, так как он немедленно ушел под воду во второй раз, и мне пришлось нырять за ним.
Я ухватил гиенодона за шкирку и, хотя он был тяжел, как шотландский пони, умудрился доплыть с ним до берега и вытащить на пляж. Там я обнаружил, что одна из его передних лап сломана.
К этому времени у утопленника пропала всякая охота к борьбе, и я, подобрав несколько веток, упавших с чахлых деревьев, росших в трещинах скал, вернулся к нему и наложил на его лапу фиксирующую повязку. На бинты мне пришлось пустить собственную рубашку. После этого я сел рядом и начал поглаживать лохматую голову и говорить с ним так, как люди обычно разговаривают с собаками.
Когда он выздоровеет, думал я, возможно, он попытается напасть и сожрать меня. И на всякий случай я насобирал обломков камней и приступил к изготовлению каменного ножа. На этом пляже мы были изолированы от остального мира больше, чем если бы сидели в тюрьме: с одной стороны перед нами плескалось море, с трех других нас окружали неприступные скалы. К счастью, с одной из скал стекал маленький ручеек пресной воды, так что смерть от жажды нам не грозила. Я набрал воды в одну из больших раковин, валявшихся среди обломков породы, и поставил ее перед гиенодоном.
С едой у нас тоже не было проблем благодаря обилию крабов. Время от времени мне удавалось подбить какую-нибудь неосторожную птицу, ловко бросив камень, - в школе я хорошо научился бросать в цель всякие подходящие и не очень подходящие для этого предметы.
Вскоре гиенодон смог вставать и ковылять потихоньку на трех лапах. Никогда не забуду, с каким интересом я впервые наблюдал эту картину. Рядом со мной лежала горка камней. Гиенодон медленно поднялся и с трудом утвердился на трех здоровых лапах. С трудом он наклонился, жадно попил воды, посмотрел на меня, а затем медленно заковылял к утесу.
Он трижды обходил участок суши, на котором мы ютились, пытаясь, по всей видимости, найти какую-нибудь лазейку. Не обнаружив выхода, он вернулся ко мне, обнюхал мои ботинки, обмотки, руки и, прохромав чуть дальше, снова улегся на землю.
