Ник Перумов - Алмазный Меч, Деревянный Меч. Том 1
«Нет сладости? – возразил он. – Почему же? Я один, вас же – без счёта. Даже если я убью тебя...»
«Тогда ты уйдёшь невозбранно. Это будет значить, что судьба за тебя. Защищайся, Император людей, защищайся!»
«Вспомни Берег Черепов, – прорычал он, наклоняясь за мечом. Злость придала силы. – Вспомни Берег Черепов, данка, и моих предков, падающих под вашими стрелами!»
Ответа не пришло. Девушка приближалась мелкими шажками, держа перед собой меч во всё той же нелепой школярской позиции; Император сжался, готовясь к прыжку. Левая рука нашарила ножны запасного кинжала.
Хрустальный звон проплыл над поляной, и Деревянный Меч свистнул. Сейчас он скользнёт по подставленному клинку, послушно уйдёт в сторону...
Императора опрокинуло на спину. Его собственный клинок вспыхнул холодным зелёным огнём, сталь горела, точно сунутая в костёр сухая ветка.
– Памятью измученной земли, из чьего лона вырвана руда. Памятью осквернённого леса, пережжённого в уголь для ваших горнов. Памятью испоганенного воздуха, вобравшего в себя дым ваших печей, – мерно говорила данка, склонившись над поверженным Императором. – Памятью наших городов, покрывшихся пылью. Памятью тех, кто сам стал лишь памятью. Умри!
Он метнул кинжал.
И тотчас всё существо его сотряс жестокий удар, боль согнула тело, затрещали кости, начала лопаться кожа; исчез лес, исчезли купола и шпили, исчезли Дану, в лицо пудовым вражьим сапогом ударил песок арены. Грязный воздух Мельина обжёг лёгкие.
Император с трудом приподнялся.
В трёх шагах от него на песке корчился мастер Н'дар. Из горла торчала рукоять императорского кинжала.
На скамьях вокруг никого не было.
И лишь на песке, там, где по чистой случайности его не взрыли ноги сражающихся, остались два невесть как очутившихся здесь золотых пятиконечных листа.
* * *Утром уже все в цирке господина Онфима поняли, что уйти от Ливня не удастся. Стена иссиня-чёрных туч поднялась до зенита, закрыв полнеба. Солнце так и не выглянуло – дневное светило в ужасе спряталось в серой облачной пелене. Моросил мелкий дождь, капли негромко барабанили по тенту – однако все сжимались в страхе, слишком уж живо представляя, что произойдёт, когда фургонного полога коснутся первые струи Ливня.
– Ничего не понимаю, – бормотал Кицум. Вместе с Агатой они сидели на козлах; измученные лошади, несмотря на все использованные заклятья, упрямо не прибавляли шаг. – Ничего не понимаю. Никогда ещё они так не мчались. Никогда. Кто же их подгоняет, хотел бы я знать?..
Агата молча ждала. Теперь она уже почти не сомневалась, что Онфим задумал какую-то хитрость. Слишком спокоен оставался хозяин цирка. Нет, он тоже высовывался из фургона, тоже бросал озабоченные взгляды назад, но Агата чувствовала фальшь. Онфим играл, и притом не слишком искусно.
До Хвалина оставалось уже совсем немного – однако, если тучи не замедлят свой бег – цирку не успеть. Это понимали все, кроме, наверное, Троши.
Однако пока ещё взгляд господина Онфима сохранил былую власть. Ни Еремей – заклинатель змей, ни братцы-акробатцы, ни даже Смерть-Дева не рискнули завести речь о настигающей их гибели.
«Почему ты ничего не делаешь? – думала Агата. –Ведь можно же облегчить фургон. Можно выкинуть меня, Кицума, Трошу, половину сундуков и припасов. Коням станет легче. Почему же ты не делаешь этого, Онфим? Ты не столь глуп, чтобы не понимать, что происходит. Значит, ты что-то задумал, Онфим. Неужто Кицум прав, и ты знаешь, как избегнуть смерти, прихватив с собой Immelstorunn?»
От одной этой мысли Дану бросило в дрожь.
– Чего это с тобой, Кицум, данку захотелось повалять перед тем, как мы здесь все сдохнем? – рядом угловатой тенью внезапно возник Нодлик. – О чём это вы тут шепчетесь – позы оговариваете?
За спиной жонглёра маячила Эвелин; руки её пахли железом – женщина прятала под плащом оружие.
Не отпуская вожжи, Кицум неторопливо обернулся.
– Ты что, завидуешь, Нодлик? Или Эвелин поразила внезапная холодность?
Морщинистые руки клоуна аккуратно направляли лошадей вокруг ям и рытвин, в изобилии усеивавших Тракт. Кицум не сделал попытки встать, повернуться, хоть как-то прикрыть незащищённую спину...
– Я слышал, ты что-то сказал ей, – в голосе Нодлика зазвучали холодная решимость и сила. Никогда ещё Агата – а точнее, Selmni Oectacann – не слышала, чтобы жалкий, глупый, жадный и похотливый Нодлик говорил таким голосом. Глаза жонглёра внезапно сузились.
– Ну и что? – пожал плечами Кицум.
– На её бесовском языке! – подала голос Эвелин.
– Ну и что? – равнодушно повторил клоун.
– А то! – внезапно взвизгнул Нодлик. – Нас нагоняет Ливень! А всем известно – Нелюди-Дану его не боятся!
– Что за чушь, Нодлик, – поморщился Кицум, однако глаза его при этом как-то виновато потупились.
– Не чушь! – бесновался жонглёр, размахивая руками. – Не чушь! Один спастись решил?! А потом... потом забратьэто?
Ничего не понимая, Агата широко раскрытыми глазами смотрела на изрыгающего проклятия Нодлика. Эвелин медленно вытянула руки из-под плаща – они по-прежнему пахли железом и смертью, но самого оружия в них уже не было.
Зато было кое-что иное. Длинная волосяная удавка бесшумно и точно легла на шею клоуна – тот дёрнулся было, но опоздал.
– Умно... – с ненавистью прохрипел Кицум, соизволив наконец обернуться и глядя прямо в торжествующие глаза Эвелин. – Пока Нодлик ломал тут эту комедию...
– Я сделала всё, что нужно, – холодно оборвала его женщина. – А теперь слушай меня... Кицум, позволь пока называть тебя так. У нас нет выбора. Онфим подстроил всё это нарочно. Он что-то заподозрил... или кого-то, не знаю. Но, так или иначе, от цирка он решил отделаться. От всех нас скопом...
– И подстегнул Ливень? – бледно усмехнулся Кицум.
– Егоподстегнули! – зашипела Эвелин. – Как только Онфим с данкой вынеслинечтоиз Друнга! Как тольковещьоказалась у него в руках... не удивлюсь, узнав, что сам Арк и погнал тучу! А теперь нам всем остаётся только умереть... От такого Ливня не уйти и верхами...
– Едва ли ты можешь рассчитывать, что Агата будет милосердна к тебе, – Кицум не сдавался. – По-моему, в былые дни ты вела себя...
– Идиот!.. – казалось, Эвелин сейчас вцепится ногтями в лицо старику. – Ей достаточно взять в руки вынесенное из Друнга... и тучи сами шарахнутся от нас!
– Cuurii! – внезапно зарычал Кицум. Лицо его побагровело от напряжения, невидимая нить удавки врезалась в горло. – Suu'te tenar Dhaanu! Те Imrnelstorunn!
