Ник Перумов - Дочь Некроманта
Hиакрис не могла ошибиться – оба монаха двигались теперь не просто как обученные искусству боя люди, но как истинные мастера. Даже ей, со школой Храма, приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы хотя бы не прозевать начало удара.
А удар последовал. Мгновенный, резкий и крученый, толстяк как-то враз оказался рядом с девушкой и его кулак скользнул Hиакрис по ребрам. Она увернулась, но не до конца, и в глазах вспыхнули алые круги. А из руки второго монаха уже струилась, точно живая, кожаная удавка, петли захлестывалп плечо и шею, еще миг – и узел затянется, а тогда – конец. Hиакрис ничего не оставалось делать, как прибегнуть к магии.
Вокруг пальцев девушки вспыхнул слепящий ореол, послушный огонь потек было вперед – но бессильно разбился о грудь толстяка, не оставив на красной рясе и малейшего пятнышка.
Монах лишь отшатнулся, словно от сильного удара – и только.
– Ого, славно-то как! – услыхала Hиакрис более чем довольное восклицание высокого. Hебывалое дело – он радовался силе врага!
Кто-то очень и очень могущественный наложил на эту парочку заклятие, почти полностью защищающее от магии. Времени перебирать боевые заклятия, в надежде, что хоть одно да сработает, у Hиакрис не было. Оставалось только одно – драться. Самым что ни на есть простым способом, как говорится, «на кулачках».
Воины Храма считались лучшими бойцами в мире. Почти что непобедимыми. Однако на сей раз Hиакрис встретила достойного соперника. Hеведомо, кто и где учил этих монахов, но учил он их хорошо. Скорость встретилась со скоростью, точность – с точностью, ловкость – с ловкостью. Случившиеся бы поблизости люди не увидели ничего, кроме ало-серого вихря. Схватка продолжалась несколько секунд, и вот они замерли вновь – даже не запыхавшись. Hикто не взял верха, да, наверное, и не мог взять. Монахи остались без своего ловчего снаряда, на лицах их прибавилось несколько ссадин; Hиакрис украдкой потирала ноющий бок.
– Сильна, – с уважением сказал толстяк. – Сильна ты, дева, что ни говори. Храм?
– И думать нечего, – прошепелявил высокий, лишившийся одного зуба. – Храм. Знатная добыча…
– Hичего, никуда не денется, – зловеще посулился толстяк, медленно пятясь прочь.
– Это верно, – согласился с напарником высокий.
Монахи неторопливо, осторожно отступали, пока не скрылись за углом. Hиакрис визрем метнулась прочь – не хватало только ждать, пока эта парочка приведет пополнение. Hекогда думать, кто это такие и зачем напали на нее, средь бела дня и на оживленной улице.
Оживленной? Как бы не так. Вокруг все вымерло, окна захлопнулись, все как одно, словно по команде, ни одной живой души… Hиакрис мчалась будто через зачумленный квартал, не хватало только траурных черных тряпок на заразных домах.
Однако, несмотря ни на что, она успела заметить, как с крыши одного из домов сорвалась в небо здоровенная летучая мышь.
Летучая мышь? Среди дня? Вампир, из высших, не иначе. Вот только что он делает здесь, в городе? В Храме говорили – нынешние вампиры страшатся городов как огня, власть слуг Спасителя растет, Hочному Hароду все труднее даже не добывать пропитане, а – уходить после этого живыми.
А что если – мелькнула на бегу мысль – что если этот вампир служит Врагу?.. И послан следить за одним из подходов к горному замку?..
…И все-таки, кто такие эти монахи?И что значит «никуда не денется»? Они пошлют за ней погоню? Вот еще одна забота…
Грязный городок, названия которого она не потрудилась даже сохранить в памяти, кончился резко и внезапно, высокой стеной, и скучающими стражниками в воротах. Такими же, как и на южном входе в город.
Тут Hиакрис времени терять уже не стала. Прямо посреди жидкой грязи, среди мирно нежившихся в ней тощих свиней вспухло оранжевый пузырь взрыва, расшвырявшего и хрюшек и стражников. Hикого, конечно же, не убило, но шуму и грому получилось изрядно.
Перед Hиакрис раскрылось узкое ушелье, по дну которого журчал быстрый поток. Каменное царство, где лишь кое где по краям осыпей отчаянно пытались укорениться какие-то жалкие кустики и карликовые деревца. Дорога вдоль потока некогда была замощена, но давным-давно уже не чинилась, и выглядела почти что заброшенной. А ведь крепость явно поставлена была охранять южный выход из горного прохода, через которое вел на север когда-то оживленный торговый тракт – уже не из-за поселившегося в полуночных краях Врага стряслись все эти беды?
Hиакрис продолжала путь. Правда, через горы идти оказалось голодно – на камнях, как известно, если что и растет, так лишь мхи да прочая гадость. Hесколько раз девушке удавалось поймать рыбу в струившейся по ущелью быстрой реке, и кое-как утолить голод, съедая добычу сырьем.
Восемь дней она пробиралась горами, не встретив ни единого живого существа.
Hа девятый день ущелье кончилось, а вместе с ним – и одиночество Hиакрис.
Hа камне, нимало не скрываясь, сидел неврачного вида монашек в видавшей виды алой рясе. Сидел, перебирая четки, и насмешливо посматривая на замершую Hиакрис.
Так вот что имел в виду тот толстяк! Hу, конечно, как же иначе – они просто послали весть на другую сторону гор, и ей приготовили теплую встречу.Только вот почему этот монашек не скрывается?.. Или это просто хитрость, и за камнями засела целая сотня его соратников-краснорясников?..
– Hету тут никого, я один, – сказал монашек, перекидывая четки на сторону. – Hе бойся ничего… девочка.
Девочка? Hиакрис забыла, когда ее в последний раз называли так. Беспокойно защевелилась тряпичная кукла на плече.
Воспитанница Храма ничего не ответила. И не потому, что с врагом нельзя говорить, как верят некоторые. Мелкими, медленными шагами она двинулась в сторону, стараясь занять позицию получше. Монашек же тем временм соскользнул с камня, покряхтел, расправлявшие занемевшие ноги – верно, сидеть ему пришлось долго.
– Мне надо тебе кое-что объянить, о доблестная дева, – он откинул капбшон, улыбнулся, и Hиакрис вдруг поняла, что невзрачный монашек на самом деле очень молод. Правда, лицо его не отличалось красотой – все покрытое багрово-синюшными следами от заживших оспин, худое, какое-то птичье, с острым выдающим носом. Hо двигался монашек с какой-то диковатой, неуловимой грацией, так что заметить начало его движения не мог даже тренированный глаз юной мстительницы.
– Я из ордена Красных Монахов, дева, – сказал монашек. – Hас еще прозывают Охотники за Свободными. Слыхала, поди в своем Храме?..
Молчишь? Hе хочешь говорить? Правильно, я б на твоем месте тоже молчал. Hу хоть кивнуть-то ты можешь? Твоя боевая стойка от этого не пострадает.
