Сэнди Митчелл - Последний бой Каина
Я окинул взглядом поле боя. Туман почти рассеялся, и вместо него теперь все было затянуто пеленой дыма, тянущегося от горящей машины. Площадь перед храмом просматривалась плохо, и я не видел ни Юргена, ни третьего сервитора, но бронзовые ворота храма Механикус стояли полуоткрытыми всего в нескольких десятках метров от меня, словно приглашая войти. Конечно же, они предлагали лишь иллюзию безопасности, и скорее всего внутри здания найдутся и другие оборонительные системы, а мне вряд ли удастся быстро найти кого-нибудь, обладающего властью над цепными псами. Однако если я останусь стоять тут, то в самое ближайшее время меня ожидает резкое ухудшение состояния здоровья из-за переизбытка в организме болтерных зарядов. Положась на Императора, я побежал.
Я уже неоднократно замечал и ранее, что у Императора очень скверное чувство юмора. Мне удалось сделать едва ли десяток шагов, прежде чем третий сервитор выступил из пелены дыма, наводя на меня тяжелый болтер. Я оглянулся, но деваться было некуда: обелиск уже был слишком далеко, чтобы имело смысл к нему вернуться. Не в первый раз я пожалел о решении оставить свой драгоценный, пусть и потрепанный, набор пластинчатой брони[50] в Схоле. Конечно, этот доспех не смог бы всерьез противостоять болтеру, но, как свидетельствует мой опыт, в обстоятельствах, подобных этим, каждая мелочь бывает спасительной.
Осознавая всю бессмысленность жеста, я поднял лазерный пистолет, намереваясь оставить хотя бы зарубку на проклятой штуковине, прежде чем сервитор убьет меня, однако прежде, чем я сумел нажать на спусковой крючок, мой противник пошатнулся, и его голова превратилась в шар перегретого воздуха.
— Благодарю вас, сэр! — с этими словами из дыма появился Юрген, удовлетворенно кивая, словно он только что принес мне особенно удавшийся омлет. При этом он не выпускал завалившегося на бок сервитора из прицела мелты, готовый пресечь любые воинственные поползновения. Так вот ради чего он так рисковал, возвращаясь к машине! — Вы отвлекли его как раз достаточно, чтобы я мог прицелиться прямо в голову.
— Рад, что оказался полезен, — произнес я и обернулся к воротам храма.
Я заметил какое-то движение в полумраке за ними и поднял лазерный пистолет, готовый встретить любые сюрпризы.
— Прекратите сию же минуту! — раскатисто прогремел сильный женский голос с вполне понятным раздражением. — Полагаю, что для одного дня вы нанесли достаточно ущерба.
Женщина в белых одеждах техножреца вырвалась из дверей на солнечный свет, который отразился от аугментики, спаянной воедино с ее человеческим лицом, и быстрыми шагами направилась к нам. Сначала я подумал было, что она обращалась ко мне, но пристальный взгляд, насколько можно было судить, был направлен на сражающихся сервиторов позади нас, которые уже были близки к тому, чтобы разобрать друг друга на составляющие.
— Шестеренки Омниссии! Дезактивация! Вот ведь тупые комки смазки!
К моему облегчению, оба выживших сервитора, вернее, то, что от них осталось, подчинились, со щелчками и хлюпаньем осев на раскуроченную мозаику. Техножрец раздраженно развернулась ко мне, в то время как поднявшийся ветерок играл полами ее балахона.
— Ну что же это, Кайафас! — произнесла она. — Что ж ты за наказание такое? Всякий раз, когда ты у нас здесь появляешься, ты что-нибудь да ломаешь!
С первой же секунды, как я увидел эту женщину, меня преследовало смутное ощущение узнавания, но когда дело касается техножрецов, весь тот скобяной товар, который они на себя лепят, делает процесс их различения довольно сложным. Даже если вы успели хорошо узнать кого-то из них, при следующей вашей встрече он может выглядеть совсем иначе.
В лице этой женщины оставалось совсем немного человечьих черт, по которым я мог бы произвести идентификацию. Верхняя часть черепа техножреца была закрыта металлическим «колпаком», на котором блестели аугментические сенсоры, — примерно в том месте, где ранее находились глаза. Специализированные механодендриты покачивались над плечами. Рот еще оставался вполне человеческим, и кожа вокруг губ была покрыта возрастными морщинками. И голос — голос ее будил эхо воспоминаний, что само по себе уже было очень необычно. Если я правильно прочитал знаки на одежде техножреца, она стояла достаточно высоко в иерархии Механикус, а техножрецы, достигшие подобного статуса, обычно уже успевали заменить свои голосовые связки вокс-кодировщиками.
Наконец ключик повернулся, и дверка в памяти приоткрылась. Кто еще из Механикус мог бы называть меня по имени, особенно на Перлии? И, если уж на то пошло, кто мог вести себя в столь необычной для шестеренок манере?
— Фелиция? — осторожно произнес я, боясь ошибиться. — Что, во имя Трона, ты здесь делаешь?
— Делаю свою работу, — насмешливо ответила она. — Хотя твой визит, скорее всего, означает, что это в очередной раз станет предметом обсуждения.
— Станет, как только враг доберется сюда, — сообщил я и посмотрел на нее в упор: — Я так понимаю, что вам известно про флот вторжения, который вот-вот сядет нам на головы?
— До нас доходили слухи, — она легкомысленно кивнула. — Тут недавно появлялся капер, пытавшийся напугать нас парой страшных сказок.
— Смею думать, что речь идет о чем-то пострашнее сказок, — заметил я, прочищая горло. — Полагаю, что Орелиус дал вам понять, от чьего имени действует?
— От какого-то очень настырного инквизитора, насколько я слышала. — Фелиция взглянула на меня, и, несмотря на непроницаемую металлическую маску, которая заменила ей половину лица, мне показалось, что я увидел промелькнувшую озорную искру, — и невольно вспомнил ее прошлые проделки. — Того, на которого работаешь и ты, если то, что мы услышали, было правдой.
— Боюсь, что так оно и есть, — неохотно признался я. Смысла скрывать мою связь с Эмберли не было никакого, потому как все, находящиеся в этом здании, все равно посвящены в тайну тенесвета и хорошо осознают, перед кем за него отвечают. Однако это не делало присутствие здесь Фелиции менее удивительным для меня.
— Вижу, что ты несколько продвинулась в своем служении.
— Да, определенно, — Фелиция легко усмехнулась, прежде чем вспомнила о том, что Омниссия не одобрял подобного проявления эмоций. — Показала среднее арифметическое всем тем тупицам из семинарии, которые говорили, что из меня ничего путного не выйдет.
Я кивнул, памятуя по нашей прошлой встрече, что ее несколько своенравный склад характера был не слишком хорошо принят старшими техножрецами, и это неприятие выразилось в таких однозначных терминах, которые не сулили ей в будущем занятия более интересного, чем наладка двигателей. Впрочем, прогноз этот совершенно Фелицию не смутил, поскольку ей всегда больше нравилось полоскать руки по локоть в машинном масле, чем заниматься теологической стороной своего призвания. Было очевидно, что продвижение по иерархической лестнице не сильно изменило этот аспект, что меня определенно порадовало. С ее кипучей натурой мне было много легче найти общий язык, нежели с холодным интеллектом, характерным для большинства других техножрецов, с которыми мне приходилось иметь дело.
— Так что произошло? — спросил я, придвигаясь поближе к Юргену.
К моему удивлению, Фелиция зашагала рядом с нами, плечом к плечу, так естественно и компанейски, как будто расстались мы буквально несколько дней назад, а не без малого век.
— Мы наткнулись на это местечко, — напомнила она, останавливаясь около металлической колонны, за которой я искал убежища лишь несколько минут назад. — Никто из вас не мог даже предположить, что здесь находится, да вы особо и не интересовались, но как только руководители проекта сообразили, что тут побывал техножрец, они занервничали.
Я постарался представить себе сборище нервничающих инквизиторов и понял, что тут мое воображение отказывает.
— Они предположили, что я могла понять, чем они здесь занимались, так что, когда это предприятие снова открылось, они завербовали меня в свои ряды.
— Предусмотрительно с их стороны, — прокомментировал я, когда взгляд мой случайно зацепился за имя, выгравированное на повернутой ко мне стороне обелиска. Оно было мне знакомо — Колфакс, проводник, что вывел нас из пустыни — лишь для того, чтобы быть убитым орками в том отчаянном сражении, что мы выдержали здесь. Я поежился, внезапно осознав, что сегодня мою жизнь спасла мемориальная плита в честь погибших в том кровавом и решающем бою. С каким-то болезненным уколом я понял еще, что совершенно не могу вспомнить лица Колфакса, как и многих из тех, чьи имена с таким тщанием были вытравлены на гладкой металлической поверхности.
— Да, в предусмотрительности им не откажешь, — согласилась Фелиция. — Хотя сначала они не имели никакого представления, на какой талант наткнулись, а потому назначили меня девочкой на побегушках. Но затем до них все же дошло, что подобная работа требует нестандартного подхода.
