Майк Ли - Нагаш непобежденный
Как и прежде, они читали заклинание вместе. Бессмертный сразу же почувствовал, как ему жжет вены, — слова ритуала воздействовали на остатки эликсира. Но этот ритуал предназначался не для того, чтобы черпать украденную силу, а для того, чтобы изменять ее, превращая в инструмент для совершенно особой цели. Приступы боли пронзали тело бессмертного. Архан стиснул зубы. Перед глазами все расплывалось и затягивалось красноватым туманом, в ушах слышался глухой рев. Кожа болезненно натянулась, и ему казалось, что сейчас она начнет рваться, но, несмотря ни на что, он ни разу не запнулся.
Время утратило всякое значение. Заклинание тянулось бесконечно, и муки делались все ужаснее, став безграничными, как пустыня. Голос Архана превратился в болезненный вой, но он продолжал произносить слова заклинания. Все его тело пылало, и какая-то часть сознания не сомневалась, что плоть и кости плавятся в этом жаре.
Прошла целая вечность. Архан не почувствовал, когда наступила кульминация ритуала, просто в реве, наполняющем его уши, произошла едва заметная перемена, подсказавшая ему, что Айа замолчала. Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем ей удалось заставить бессмертного понять ее слова.
— Сейчас? — эхом отразился в его черепе едва слышный голос служанки, доносившийся откуда-то издалека.
Архан попытался разглядеть что-нибудь среди красного тумана, застившего ему глаза. Он кивнул — по крайней мере, ему показалось, что кивнул.
— Нож… — проскрипел он. Собственный голос прозвучал невыносимо громко.
Айа выпустила бумагу из рук, взгляд ее упал на небольшой кривой нож, лежавший у ее ног. Лезвие, острое как бритва, ярко сверкало в свете лампы. Девушка произнесла сдавленным голосом:
— Ты… ты уверен?
Бессмертный отозвался страдальческим стоном, от которого Айа вздрогнула.
— Делай! — выдохнул он. Его глаза налились темной краснотой, зрачки полностью скрылись, но она все равно ощущала тяжесть взгляда бессмертного. — Это… ее единственная надежда, — выдавил Архан. — Иначе… она… наверняка умрет.
Айа сделала глубокий вдох, быстро наклонилась и подняла нож. Ей показалось, что он ужасно тяжелый. Девушка подошла к кровати. Если бы не противоестественно белая кожа, можно было подумать, что царица спит, погрузившись в грезы, навеваемые лотосом. Айа положила трясущуюся руку на лоб Нефераты и поморщилась, таким он был холодным.
— Да простит меня Асаф, — прошептала служанка, подняла нож и одним движением рассекла сбоку горло Нефераты.
Черная жидкость, горячая и вонючая, хлынула из раны, заливая шелковые простыни. Неферата слабо содрогнулась и замерла, как мертвая.
— Сделано, — сказала служанка и отошла от кровати, чтобы ее не забрызгало кровью. Черные капли летели на пол.
— Хорошо, — ответил бессмертный, неуверенно вставая на ноги, и поманил к себе девушку. — Помоги мне. Быстро!
Айа поспешила к бессмертному, схватила его протянутую руку и повела, спотыкаясь, к кровати царицы. Архан опустился на колени и наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Нефераты. Он кивнул.
— Уже недолго, — проскрипел он. — Дай мне нож.
Айа протянула ему нож и отступила назад, заламывая руки.
— Я не думала, что ее будет так много! — воскликнула она, в ужасе глядя на все увеличивающуюся лужу сукровицы и гноя. — Я ее убила! Она умрет!
— Это необходимо сделать, — настойчиво произнес Архан. — Кровь заражена, разве ты сама не видишь? Мы должны ее заменить, иначе она обречена.
Бессмертный еще минуту смотрел на медленно иссякающий поток. Когда тот превратился в ручеек, он взял нож в левую руку, вдавил острие в кожу чуть повыше своего правого запястья и сильно ударил, рассекая одну из главных вен. Боли не было, только страх.
Нож, зазвенев, упал на пол. Трясущейся левой рукой Архан обхватил голову Нефераты и приподнял ее с пропитавшейся кровью подушки.
— Живи, о царица, — произнес он дрожащим голосом и прижал пульсирующую рану к бледным губам. — Пей из меня и живи.
Архан почувствовал, как задрожало тело Нефераты, когда жидкость коснулась ее губ. Кожа его загорелась — губы царицы коснулись его предплечья, почти поцеловали… И тут она начала пить.
— Да… да! — выдохнул Архан. Красный туман перед глазами рассеивался. — Пей!
И она пила. Жадно, алчно, все сильнее тянула жидкость из его раны. Рот приоткрылся, зубы впились в плоть. Архан стиснул кулак. Рана на шее Нефераты затягивалась с пугающей скоростью.
— Действует! — выдохнул он. — Айа, ты видишь? Получается!
Рев в ушах затихал. Еще несколько секунд, и он уже снова хорошо видел, боль прошла. Мышцы Архана слабели, в кости проник холод. Неферата все еще пила, не открывая глаз.
Вдруг тело ее изогнулось и начало биться в конвульсиях. Мышцы на шее извивались, как змеи. Она вырвалась из рук бессмертного, широко открыв рот. Подбородок царицы был темным от крови. Неферата билась на кровати, молотила руками и ногами. Изо рта вырвалось облачко пара, а следом долгий, ужасный вой.
Архан в ужасе смотрел, как тело царицы начало меняться. Плоть съеживалась, кожа растягивалась, роскошные черные волосы поседели. Глаза Нефераты провалились, щеки втянулись и выступили скулы, лицо превратилось в омерзительную, жуткую маску.
Пронзительно вопя, Неферата протянула к бессмертному руку, вцепилась ногтями в простыню всего в нескольких дюймах от него. Архан не сумел заставить себя прикоснуться к ней.
Пронзительные вопли Нефераты сменились сдавленным хрипом. Она рухнула на кровать, повернув голову к Архану, и бессмертный увидел ее широко открытые, уставившиеся на него глаза, все еще ярко-зеленые, но с узкими, как у кошки, зрачками.
Неферата смотрела на него какое-то мгновение, и лицо ее было искажено страданием, а потом весь воздух вышел из ее легких, и тело обмякло. Архан услышал долгий, душераздирающий стон Айи.
Неферата, Дочь Луны, царица Ламии, была мертва.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Канонизация
Ущербный Пик, 76-й год Ксара Безликого
(—1598 год по имперскому летосчислению)
За массовым убийством жрецов-варваров скрывалось куда большее, чем просто акт мщения со стороны Нагаша. Оно послужило и более практической цели. Гора должна стать средоточием его власти, в точности как Черная Пирамида в Кхемри. Отсюда он будет поднимать армии, которые потом обрушит на царей Неехары. Нагаш уже представлял себе многочисленные шахты, литейные цеха, арсеналы и огромные лаборатории, с помощью которых он будет совершенствовать искусство некромантии. Одно строительство займет несколько столетий, причем армия нежити будет трудиться денно и нощно. Чтобы жрецы не мешали исполнению его проектов, их необходимо было уничтожить, заодно пополнив ряды рабочей силы.
Строительство началось на следующую же ночь после сражения в храме-крепости. Живые мертвецы поднимались по всей курганной равнине и устремлялись к южному склону горы. Ведомые волей Нагаша, они начали возводить первый ряд укреплений, положивших начало сложной системе сооружений.
В течение первого же месяца живые мертвецы разобрали все могильные курганы с южной стороны равнины и втянули камни из их фундаментов на гору, чтобы построить первые здания. Использовались также земля и камни, извлеченные из горы, но некромант понимал, что ему потребуется куда больше материалов, чтобы он мог сказать — работа действительно началась.
Пройдет немало столетий, прежде чем строительство крепости будет завершено, и большая ее часть окажется под землей, укрытая от обжигающего солнечного света.
Одновременно Нагаш внимательно следил за храмом-крепостью. Он знал, что убил далеко не всех членов ордена. Не менее сотни молодых жрецов и послушников бродили по деревням варваров, ухаживая за статуями-тотемами и проводя церемониальные ритуалы ордена. Спустя почти два месяца после битвы несколько десятков святых мужей вернулись в крепость и снова начали делать из нее пригодное для жизни место. В ту же ночь некромант послал туда большое войско, чтобы убить всех и присоединить к своей армии. Особое удовольствие он получал от иронии происходящего, используя погибших членов ордена для убийства братьев. После сокрушительного поражения уже никто не пытался поселиться в большой крепости.
Нагаш подозревал, что полные предрассудков варвары считали, что в храме обитают привидения. В некотором смысле так оно и было.
Как ни странно, на равнине продолжали хоронить. Семьи усопших на лодках пересекали Кислое море, высаживались на берег сразу после заката и несли своих покойных родственников на северную сторону равнины. Они брали с собой инструменты, при свете луны выкапывали в земле глубокие ямы и опускали туда тела, а затем, что особенно забавляло Нагаша, поворачивались к горе и произносили своего рода нелепую молитву, прежде чем засыпать могилу. Когда семья уходила, некромант призывал труп к себе и отправлял его в одну из рабочих команд.
